стал осторожнее – убавил воду до тонкой беззвучной струйки. Оторвал два пакетика чая и бросил в чашки. Молча наблюдал, как поднимаются со дна мелкие пузырьки, и выключил чайник в тот момент, когда вода закипела. Сиввингу пришлось трижды подойти к столу, потому что он не мог взять за раз больше одной чашки. Третий рейс был за дюралексовым стаканчиком для использованных чайных пакетов.
– Поговори со мной, – попросил Сиввинг Ребекку. – Иначе я умру.
Он хотел позвонить Кристеру, но вовремя одумался. Этот вариант был навсегда исключен.
– Я весь день ходила на лыжах, – сказала Ребекка. – У меня снежная слепота. Мне нужны новые солнечные очки.
Сиввинг не был дураком. В молодости даже учился на инженера-строителя. Отсюда и прозвище – сокращение от комментария против его фамилии в телефонном справочнике – сiv.ing. Оно быстро прижилось в поселке как напоминание о том, что не следует слишком много о себе думать. Сиввинг понимал, что Ребекка не лжет, но и то, что это не вся правда. После случая с Анной-Марией Меллой и Томми Рантакюрё Ребекке не следовало бы и носа казать на улицу. Что же понесло ее в горы?
– Это из-за Похьянена, да?
Утром Свен-Эрик прислал эсэмэску, что Похьянен умер. Не сказать чтобы неожиданно, но все равно грустно.
Ребекка дышала быстро и поверхностно, как Май-Лиз накануне смерти. И прижимала руки к животу, как будто что-то грызло ее изнутри. А Сиввинг сидел за столом, подавленный собственным бессилием.
Но он испугался. Снова вспомнил при элетрошок. Однажды это уже случилось и имеет все шансы повториться. То, что сейчас происходило с Ребеккой, посерьезнее обычного для нее приступа меланхолии. Сиввингу вдруг захотелось коснуться ее. Или сказать, как он ее любит. Но сентиментальные откровения никогда не были приняты между ними, и Сиввинг смутился уже при одной этой мысли.
Поэтому и обрадовался так, когда Снуррис вскочил на лапы, запрыгнул на кухонный диван и прижался к ногам Ребекки.
Полчаса спустя Сиввинг набирал эсэмэску для Свена-Эрика Стольнаке. Написал, что у Ребекки снежная слепота после лыжной прогулки. Нужны глазная мазь и капли, но где их достать в субботу вечером?
* * *
Рагнхильд и Бёрье выключили новости, устав от убийств и охоты на подозреваемых без всяких шансов на успех. Вместе приготовили ужин. Бёрье резал лук и хвалил ее острые ножи. Рагнхильд замочила булку и занялась приготовлением брусничного соуса.
Они поговорили о фрикадельках. Рагнхильд рассказала, что ее мать вместо булки добавляла в фарш вареный картофель. И фрикадельки получались маленькими и идеально круглыми, одна к одной.
– Всё-то они умели, женщины того времени, – вздохнула она.
– Только не моя мама, – возразил Бёрье. – Она умела стричь волосы. Готовила мясной хлеб, потому что так было быстрее. Даже гардины не меняла на Рождество и Пасху. Мальчишки во дворе смотрели на меня с жалостью – мало того что без отца, еще и без рождественских гардин…
– Картина безрадостного детства. – Рагнхильд покачала головой, не то в шутку, не то всерьез.
Вилла не устояла перед запахами. Села возле стола и внимательно следила за действиями двуногих. Рагнхильд дала ей немного мясного фарша и погладила по голове.
– Похоже, я учу ее клянчить лакомства, – недовольно заметила она.
– Вовсе нет, – утешил ее Бёрье. – Ты учишь Виллу доверять нам.
Рагнхильд поцеловала его в щеку. Бёрье положил нож и обнял ее.
– Ты еще не закончил, – строго заметила она.
– Могу я сделать перерыв? – пробормотал Бёрье ей в волосы.
Взгляд Рагнхильд упал на розовую квитанцию возле чайника. «Мне надо забрать из химчистки пуховик», – вспомнила она.
Тут зазвонил ее мобильник. Бёрье выпустил Рагнхильд из объятий и вернулся к луку.
Это был Свен-Эрик Стольнаке. Они обменялись несколькими фразами об ужасных событиях последних суток. Свен-Эрик хотел просить Рагнхильд об одолжении. Ему известно, что она на пенсии, как и он сам. Но у Ребекки Мартинссон снежная слепота, и Свен-Эрик спрашивал, не может ли Рагнхильд доставить ей необходимые медикаменты. Рагнхильд бросила взгляд на Библию на кухонном столе.
– Опять ты за свое, – сказала она Господу.
И только когда Свен-Эрик переспросил: «Что?» – поняла, что произнесла это вслух. Пришлось соврать, что разговаривала с собакой.
С Ребеккой она обещала разобраться. Заверила Свена-Эрика, что никаких проблем.
* * *
Собаки залаяли, лишь только машина въехала во двор Ребекки в Курравааре. Рагнхильд бывала здесь и раньше. Однажды, когда Ребекке было шесть, а Вирпи – двадцать пять, Рагнхильд набралась смелости и приехала в Курраваару с подарком. Она уже не помнила, что это было, только пакет. Возможно, комнатный цветок.
Вирпи, которая никогда не отличалась предусмотрительностью, воротила нос. Если бы Терезия не вспомнила, что «надо ведь что-нибудь и в клюв положить», Рагнхильд не налили бы и кофе. И вот они с полчаса сидели и болтали с Терезией, а Вирпи курила, затягиваясь нервно и озлобленно.
Рагнхильд боялась, что сейчас Ребекка будет такой же, как тогда Вирпи. Новые страхи подпитывались старыми эмоциями.
«Теперь только Ты один можешь нам помочь», – обратилась Рагнхильд к Господу, когда поднималась по лестнице.
Дверь открыл старик. При одном взгляде на него Рагнхильд поняла, что бедняга пережил инсульт. Одна сторона тела работала хуже, чем другая. Здороваясь, Рагнхильд инстинктивно сделала шаг к пораженной стороне, чтобы выяснить, пострадало ли зрение. Но старику не пришлось поворачивать голову, чтобы видеть Рагнхильд, и она вздохнула с облегчением.
Старик представился как Сиввинг, ближайший сосед. Ребекка лежала на спине на кухонном диване. Жалюзи в комнатах были опущены. Собаки приветствовали Рагнхильд, как будто она была рождественским гномом.
Рагнхильд сразу почувствовала, как переменился к ней Сиввинг – как будто понял, кто она такая, – когда она приласкала собак в прихожей и похвалила тряпичный коврик у двери, пока расшнуровывала ботинки.
– Четырехосновное полотно, – заметила Рагнхильд. – Так оно получается плотнее и лучше лежит. Это Терезия ткала?
Сиввинг ответил, мол, да, он думает, что это она. И большего не потребовалось, чтобы его сомнения насчет Рагнхильд окончательно развеялись. Строго говоря, Рагнхильд больше не была Пеккари. Не только Пеккари, во всяком случае.
– Ну а вот и наша пациентка. – Сиввинг положил руку на
