Пауза.
— Майн готт! Это — правда? Скажите, что вы пошутили!
— Не пошутил я, дорогой Гунар. Мы оба в говне. Весь вопрос только в том, кто глубже.
— Каким образом вы втянули в наше дело человека из Моссада?
— Нам его подсунули. И информация шла из Риги.
— От нас?! Но зачем?!
— Я не сказал — от вас. Я сказал — из Риги. Не понимаете? — Марат объяснил: — У вас протечка.
— Протечка информации? У нас? Это исключительно исключено!
— Исключено? — повысил голос Марат и, судя по звуку, хлопнул папкой по столу. — А это откуда?
— Агент Моссада — на нашей горячей линии, — помолчав, проговорил Гунар. — Это есть катастрофа. Извините, я должен выпить…
— Пока не катастрофа, — слегка успокоил его Марат. — Мы засекли его на очень ранней стадии. Он пока — один, на связь со своими не вышел.
— Значит, нужно немедленно его убрать и забрать груз.
— А если все-таки вышел? Хотите рискнуть? Я даю вам адрес, шифр и даже денег не возьму, если вы сумеете забрать груз и ликвидировать одуванчика. Согласны?
— Нет. Согласны нет. Дело слишком серьезное. Вы даже не представляете, насколько серьезное.
— Представляем, — заверил его Марат. — Груз, конечно, надо забрать и Моссад нейтрализовать. Это мы берем на себя. Для вас главное другое — вы засветились. Нужно менять всю схему. Вы выходите из игры. Или отходите на задний план.
— Кто же будет координировать движение груза?
— За ответом на этот вопрос я и приехал. Короче, если вы хотите иметь с нами дело и дальше, вам придется пойти на наши условия.
— А если мы сменим партнера?
— Поздно. Мы перекрыли все выходы лития из Сибири. Наши люди не дадут вам взять ни унции материала. Ни за какие деньги.
— Значит, вы знаете, что это — литий?
— И для чего он нужен, тоже знаем. И что ваш главный заказчик не может продолжать работу над атомной бомбой без этих ампул — и это знаем. И даже заказчика знаем. Как видите, мы тоже хорошо поработали. А теперь — к делу. Как поступает материал в Триполи?
— По дипломатической почте.
— В Латвии нет ливийского посольства.
— Ливию представляет Тунис. Там — наш человек. А из Туниса груз уходит в Ливию. Иногда через Мальту.
— Кто этим занят в тунисском посольстве?
— Я не могу вам его назвать.
— Тогда я назову, а вы скажете, да или нет. Гунар, игра очень серьезная. Мы заказали большую партию товара для вас. Очень большую. И нам не нужны двуликие посредники. Итак, в тунисском посольстве: Саид аль-Аббас? Правильно?
Вадим знаком спросил Николая: то, что мы говорим здесь, в доме слышно?
— Нет. А что?
— За углом дома кто-то стоит. В кустах. И за другим тоже.
Николай всмотрелся и покачал головой.
— Слушай, либо ты какой-то особенный, недоделанный или переделанный, либо наши лопухи действительно ничего не стоят. Верно. Стоят. Двое наших. Они со вчерашнего дня его пасут… Тихо!..
— Итак, Гунар, я не услышал ответа. Аль-Аббас?
— Возможно.
— Это не ответ.
— Я не могу утверждать точно. За товаром приезжает аль-Аббас и еще один наш человек…
— Переводчик фирмы «Каххар» Илья Кириллов. Так?
— Вы и это знаете?.. Так вот, они берут товар, платят за него и увозят. А кто лично возит его в Тунис, этого я твердо не знаю. Думаю, сам аль-Аббас. Он часто туда летает, у него дипломатический паспорт. И потом…
— Что?
— Зачем ему с кем-то делиться?
— Как вы связываетесь с Аббасом?
— Личный контакт. Он приезжает на работу в десять. У ворот должен стоять либо я, либо Кириллов с газетой «Рига-баллс» в левой руке.
— Есть у Кириллова с ним другой вид связи?
— Думаю, есть. Не знаю какой. Но когда Аббас нужен срочно, Кириллов его находит.
— Какая у вас связь с Кирилловым?
— Обычный телефон. Серьезные разговоры, конечно, лично.
— Звоните. Мы должны встретиться с Кирилловым и Аббасом через полтора часа у главного входа Домского собора. Только говорите по-русски. И никаких намеков.
Через минуту встреча была назначена.
— Вы на машине? — спросил Гунар. — Или мне взять свою?
— Вы остаетесь дома. И с вами будут два наших господина. Серьезные молодые люди. И если вы соврали нам насчет Кириллова или аль-Аббаса, я не завидую вам, Гунар.
— Я был честен, как перед престолом Богоматери! — поклялся Гунар.
— Тогда вам нечего бояться. Кстати, кто занимается боевиками? Ну, вроде тех, кого вы собираетесь к нам прислать? Вы?
— Нет. Я только координатор.
— Кириллов?
— Нет. Не тот человек. Думаю, сам Аббас. Или кто-то из его людей. Этого он никому не доверяет.
— Кто у него в основном — арабы?
— Только внутренняя охрана. Разный народ. Русские, латыши, есть даже вьетнамец.
— Кавказцы?
— Нет, здесь им трудно работать.
Скрипнуло кресло. Видимо, Марат встал.
— Досье, — попросил он. — Спасибо. До встречи. Не провожайте меня. К телефону не подходить — только мои люди. Без глупостей, Гунар, и все будет, как у нас говорят, тип-топ.
Николай выключил диктофон. В калитке появился Марат. И тотчас в дом проскользнули две темные фигуры, дежурившие по углам.
Вадим выскочил из машины навстречу Марату:
— Нужно немедленно обесточить дом. Короткое замыкание, что угодно! У него же в компьютере осталась вся информация! И разговор он наверняка тоже записывал!
— Черт! — вырвалось у Марата.
С проворством, неожиданным для его грузноватого тела, Николай извлек из багажника буксировочный металлический трос и снизу набросил его на токоподводящие провода. Первый бросок не достиг цели, второй оказался удачным. Ослепительный синий свет, резкий треск короткого замыкания. В половине поселка свет погас.
— Теперь нормально, — констатировал Николай, выдирая зубами из ладони тонкие стальные ошметки проводов. — Поехали!
— Ну, Вадим, быстро же ты соображаешь, — проговорил Марат, когда машина свернула к Риге. — Я уж подумываю: не взять ли мне тебя на работу?
Вадим усмехнулся:
— Денег у вас платить мне не хватит.
— А что, я серьезно, — повторил Марат.
— Я тоже, — сказал Вадим.
Всю дорогу до Риги Марат молчал. В общем, он был доволен. Первая часть плана реализовалась даже успешнее, чем он ожидал. Во-первых, он убедился, что Гунар — пешка, посредник, с которым можно уже не считаться. Что Кириллов, вычисленный его ребятами, — фигура реальная, хотя тоже малозначительная. Серьезно — это Аббас. Очень серьезно. Он — не посредник. За ним — государство. Богатейшее и непримиримое в своей ненависти к Израилю. И вряд ли Аббас сам возит литий только потому, что не хочет делиться с другими. Это логика мелкого жулика Гунара, который случайно оказался в большом бизнесе. Аббасу, возможно, вообще не платят, это входит в его обязанности. Платит он — из неисчерпаемой ливийской казны.
Да, скорее всего, так.
Что из этого следует?
Марат почувствовал себя неуютно. Он был не из слабонервных людей. Еще лет двадцать назад, когда таких, как он, называли цеховиками и преследовали, как бешеных собак, он умудрялся выпутываться из самых безнадежных, казалось бы, ситуаций, потому что быстро усвоил три правила. Успех дела решают не деньги. Успех дела решают не люди. Успех дела решает не информация. А только все эти три компонента вместе. И еще: в бизнесе нет симпатий и антипатий. Он много раньше других понял, что власть выпадает из рук одряхлевшей власти и нужно создавать свою власть — силой, деньгами, связями, страхом, чем угодно, здесь годны все средства. И как только на развалинах советской империи забрезжил дух предпринимательской свободы, в руках Марата уже была сосредоточена такая сила, которой не обладало и молодое правительство розовощекого Гайдара.
С партнерами он был честен и жесток, конкурентов попросту уничтожал. И не было в Москве и Подмосковье хоть мало-мальски прибыльного дела, которое могло бы существовать без благословения Марата: от игорного бизнеса до полиграфии и от оптовой овощной торговли до подпольного изготовления водки. Жил он при этом холостяком в простой трехкомнатной квартире, рядом с которой прикупил, правда, двухкомнатную квартиру для бессменного водителя и телохранителя Николая, в быту был скромен, как обыкновенный государственный служащий, дач на Канарах не покупал, да и летом ездил не в Италию, а в Сочи, где снимал дом у знакомого грузина. И если бы его спросили, зачем ему столько денег, он вряд ли сумел бы ответить.
Дело было не в деньгах. Деньги были для него тем же, чем слово для поэта или ноты для композитора. Только в сфере сложнейших, запутанных и порой очень опасных дел он ощущал себя в своей стихии. В бизнесе он был бесстрашен, как рысь, и целеустремлен, как носорог.
Он всегда остро чувствовал опасность и никогда этим чувством не пренебрегал. Но сейчас, щурясь на огни пригородов Риги, ощутил нечто такое, чего в себе никогда не знал. Страх — вот что это было такое, и Марат прекрасно отдавал себе в этом отчет. И боялся он не аль-Аббаса, не его головорезов-боевиков. Он боялся встать на пути государства как такового — не нашего, полусгнившего, а такого, как Ливия, Пакистан или Иран, — беззаконного, чуждого всему, чем жил Марат, безжалостного, как палач.
