все, включая судмедика. В процессе работы под окном, откуда парень шагнул, нашли и пустую бутылку. Что это, он выпел затем, чтобы не страшно было убиться?
– Господи, что ж это парню не жилось? – спросила Алёна Белкина.
– Сама задаюсь этим вопросом, – призналась Перова. – Сейчас попытаюсь от матери чего-нибудь добиться.
– Оля, я бабулю нашу осмотрела: на момент убийства она была в порядке. Заключение я тебе подготовила, ты или сама заедь, или Кузьминскому с Масловой скажи, пусть кто-то из них подъедут.
– Хорошо, Алёна, скажу, – сказала Перова, и Белкина уехала в морг.
Из нелёгкого разговора с матерью погибшего Василия Крылова выяснилось следующее: в минувшую субботу Крылов был сам не свой: ходил мрачный, не разговаривал ни с кем, а когда мать попробовала с ним поговорить – то взбесился, как зверь, накричал на неё, и ушёл в свою комнату. Ночью он проснулся с криком от мучившего его кошмара, чего никогда не было. Мать даже дала ему успокоительное. Когда мать спросила сына, что ему приснилось, он сказал, что ему приснилось, как стая собак напали на него, и стала жрать его вот так, живьём. Утром мать не стала будить сына на дачу, решив дать ему отдохнуть, а сама уехала до обеда. На вопрос Перовой – была ли у погибшего девушка? Мать ответила, что не знает, так как сын с ней не сильно откровенничал о чём-либо, да и мало кого в дом приводил. Из друзей она знала лишь Артёма Серова и Витю Шарикова.
Осмотрев весьма чисто прибранную комнату погибшего, где, по словам матери, обычно всегда был беспорядок, Перова нашла на столе сложенный вчетверо печатный лист бумаги, на котором мелким, но ровным почерком было написано: «Прочитать после моей смерти». Перова развернула лист и стала читать. В письмо заглянула и мать погибшего.
Из письма Василия Крылова.
«Я, Крылов, Василий Семёнович, хочу перед своей смертью признаться и покаяться в том, что принимал участие в убийстве бабушки моего друга, Артёма Светлова. Я пошёл на это по двум причинам: во-первых, Тёма сам мне говорил неоднократно, что ему надоело тянуть лямку, ухаживая больной бабкой, и терпя её старческие придури; а, во-вторых, мне тупо хотелось доказать девушке, которую я любил, что я не чмо трухлявое, и если надо – то и убью. Теперь я понял, что поступил, как последняя сволочь, и сожалею. Вот у как мы всё сделали: ещё в пятницу Тёма мне изложил свой план. По плану, мы должны были встретиться в субботу возле его дома у соседнего подъезда в семь-пятьдесят. Дождавшись выхода матери Тёмы, мы должны были войти в подъезд, пройти на чердак, переодеться в старую одежду, которую не жалко будет выкинуть, надеть медицинские маски и тёмные очки (Тёма должен был ещё и перчатки надеть, чтобы не захватать топор отца), и в таком виде войти к Тёме в квартиру. Там я должен был держать старуху за горло, чтобы она даже пикнуть не смогла, а Тёма ударить топором по голове. Так мы и сделали в итоге. Помню, подойдя к квартире, я спросил Тёму: «Может, не надо бабку грохать?», на что он сказал: «Эй нет, дружок, достал нож – бей! Пошёл на дело – доделывай до конца!». Убив старуху, я, как Тёма мне сказал, положил труп на пол, типа, она упала в припадке, а он сходил на кухню и принёс два мусорных пакета. В один он вложил окровавленный топор, который перемотал скотчем, во второй мы сложили нашу одежду, вернувшись на чердак и переодевшись, которую Тёма велел выбросить. Сам же он забрал топор. Что он с ним сделал – не знаю. Прощаясь, он мне сказал, что если милиция нагрянет ко мне, чтобы я сказал, что Тёма был у меня и помогал с уроками. Потом мы, надев новые медицинские маски и тёмные очки, вышли через разные подъезды: я через Тёмен, а он через соседний. Вот и всё. Простите меня!».
– Господи, какой ужас! – скала шокированная мать погибшего, прочтя письмо. – Я поверить не могу, что Вася кого-то убил.
– Увы, но придётся! – сказала с сожалением Перова. – Я, с вашего позволения, заберу эту записку.
– Делайте с ней, что хотите! – ответила равнодушно женщина.
– Примите мои соболезнования, и помоги вам бог! – сказала Перова, прощаясь.
– Спасибо – ответила женщина, и Перова ушла.
В тот же день, под вечер, Перова с группой приехали на квартиру Светловых. Там все были погружены в новый траур по умершей в субботу Ирине Михайловне Светловой. Дверь открыл Артём. В его глазах и на лице были скорбь и мрак, но Перова знала уже, что это маска. И всё же она решила не торопиться с развязкой этой чёрной и жестокой «комедии», дабы не спугнуть возможного убийцу.
– Здравствуй, Артём! – сказала она спокойно.
– Здравствуйте! – ответил он мрачно.
– Мама дома? – спросила она.
– Сына, кто там? – крикнула мать, подходя к двери. – А, здравствуйте, Ольга Алексеевна! – Здравствуйте, Анна Ивановна! – ответила Перова. – Можно войти?
– Да, конечно! – сказала Анна, приглашая следователя и милиционеров в квартиру.
– Мам, я, пожалуй, пойду куплю хлеба, – сказал Артём.
– Я бы хотела, Артём, чтобы ты остался! – спокойно и вежливо попросила Перова.
– Зачем? – спросил тот.
– А разве тебе неинтересно, кто бабушку убил?
– Да кто б он ни был, он гад и ублюдок, и мне на него плевать! – крикнул Артём, и попытался вырваться, даже перешел в рукопашную с Кузьминским, но тот его усмирил, защёлкнув на руках наручники.
– Пусти меня, мусор говёный! – проорал Артём.
– Ты бы хоть матери постеснялся, – сказал Кузьминский. – А вообще за эти слова, как и за твои действия, есть статьи: Оскорбление сотрудника милиции при исполнении и Применение насилия в отношении сотрудника милиции при исполнении. Это я тебе так, для справки пока сказал.
– Я хочу понять, что здесь происходит? – спросила Анна.
– Дело в том, Анна Ивановна, что ваш сын убил вашу маму, – собравшись с силами, сказала Перова. У Светловой наступил шок.
– Не может быть… Я не верю, что мой сын убийца, – говорила она, едва понимая происходящее.
– И, тем не менее, это факт, – грустно сказала Перова. – Об этом красноречиво говорят и полные ошибок посты в блоге вашего сына, который создал под именем вашего мужа, и предсмертная записка Василия Крылова, где всё подробно изложил.
– Тёма, неужели ты убил бабушку? – спросила сына мать, будто ещё не веря услышанному.
– Да, это я убил бабушку, и не раскаиваюсь в этом! – выпалил
