— Помните, вы мне говорили, что к бумагам Якова никого не подпускать, а если что, звонить вам.
— Да-да, все верно, — Гурову было чертовски неудобно, что он забыл имя-отчество вдовы. — А были какие-то попытки?
— Сегодня позвонил заместитель покойного мужа, они жили как кот с собакой, и таким елейным голосом убеждает меня, мол, в рабочем столе полковника Веткина остался служебный блокнот начальника, а он к завтрашнему дню нужен генералу. Уж так я этого подкаблучника не любила, и сейчас, чую, врет, окаянный. И никаких служебных бумаг муж дома сроду не держал. Я к нему в стол не лазила, так знаю. Ну, я этому петушку и говорю, мол, сейчас из дома уезжаю, вернусь только к вечеру.
— Все правильно, Рита Ивановна, — Гуров вспомнил неожиданно имя Веткиной, так как всегда удивлялся, что полковник звал жену Туля, сокращая ласковое Ритуля.
Гуров осмотрел свое “подразделение”, спросил:
— Кто проводил обыск в квартире покойного?
— Было поручено мне, что-то срочное подвернулось, и я перепоручил Сатину из третьего отдела МУРа, — ответил Нестеренко.
Гуров не ответил, вновь позвонил на квартиру Веткина, сказал:
— Рита Ивановна, я к вам выезжаю, дверь открывать только мне. Вы меня в лицо знаете?
— Конечно, Лев Иванович, мы же с вами танцевали на новогоднем балу.
— Да-да, извините. Значит, я еду. Вышли вчетвером, немного помолчали, наконец Станислав сказал:
— Уперлись в этого Сотина, глаза застит.
“Мерседес” Крячко загнали во двор, на четвертый этаж поднялись бегом.
— Никто не знает, как выглядит заместитель Веткина?
— Подполковник, всегда в форме, сильно полноватый, толстый, можно сказать, розовощекий, непременно улыбается, — ответил Котов.
— Ладно, сначала войдем. — Гуров нажал на кнопку звонка, и, хотя ни о каких условных сигналах не договаривались, сыщик дал один длинный звонок и три коротких и встал напротив “глазка”.
Дверь открыли быстро, хозяйка ласково улыбнулась.
— Здравствуйте, Лев Иванович, заходите, господа-товарищи.
— Обувь снять. Станислав, найти щетку или тряпку и в туалете ботинки тщательно протереть.
— Рита, — переходя на “ты”, сказал Гуров, — мы с тобой идем на кухню чай пить, а молодые люди тут обождут. Забыл. На листке плотной бумаги напиши записку: “Буду от 6 до 7 вечера. Туля”. Я верно запомнил?
Молодая женщина молча кивнула, пошла в другую комнату. Гуров остановился на пороге и, сжав зубы, повторял: “Не проглядеть и не напортачить... Не проглядеть и не напортачить...”
Оглядев игрушки, Гуров спросил:
— Сколько парнишке?
— Восемь, — нижняя губа Риты дрогнула.
— Когда из школы?
— О! — Рита всплеснула руками. — У него баскетбол этот, раньше девяти не ждите.
— Рита, теперь спокойно, дословно повторите слова человека, который звонил.
— Здравствуйте, можно попросить Риту Ивановну? Значит, он не знает, что взрослых, кроме меня, в квартире нет. А этот змей, зам Якова, порой шутил со мной. А тут он сказал, что назначен новым замом погибшего, фамилия его Клубнев.
— Отлично рассказываете, Рита, продолжайте, — подбодрил женщину Гуров.
— Я получил тяжелое задание, требуется заглянуть к вам, у Якова Сергеевича остались в столе некоторые секретные документы. Мне приказано их забрать, обработать и завтра утром доложить генералу.
Рита сцепила пальцы, хрустнула ими:
— И тут я поняла, что он врет. Сначала мелькнула мысль, а почему присылают незнакомого человека, когда у Яши в отделе было много друзей и они меня прекрасно знали. Затем я вспомнила ваше предупреждение и не стала звонить генералу и проверять. И только после подумала, какие секретные документы, когда у нас ни один ящик не запирается? Да и Яша сто раз говорил, что документ из кабинета домой может взять только...
— Предатель, — помог женщине Гуров. Рита покраснела и кивнула.
— Я рассказываю долго. Неожиданно поняла — все ложь, в мозгу словно электричка пролетела. И сердце заболело, я даже на диван села.
Гуров нежно обнял Риту за плечи, поцеловал, сказал:
— Гриша, валокордин. К окнам никому не подходить, о телефоне не говорю.
— Документ есть документ. Офицер его ни в сундук, ни в ванную, ни в сортир не спрячет, — говорил Гуров. — Я разберу стол, вы снимите с полок книги. Сложить все на стол, просмотреть каждую и поставить обратно.
Но проделывать и эту небольшую работу не пришлось. Через несколько минут Гуров позвал товарищей к нижнему ящику стола и выложил лист, на котором были отпечатаны четыре группы цифр, явная шифровка.
— Шифровальщикам такое минут на пять, — убежденно заявил Станислав.
— Учитесь. — Гуров рассматривал страничку под боковым светом: вдруг накладка произошла, чей-нибудь пальчик остался. — Явно шифровка, наличие ее на квартире в письменном столе такая накладка, приснится — не поверишь.
— Здесь не ищут, потому что основной жертвой считают полковника Сотина, — сказал Котов.
— А не подозрительно ли? Может, нас на Сотина толкают?
— По работе ни один из них ничего секретного не имел, — вмешался Гуров. — Я получил официальную бумагу. И все здесь не так, все иначе. Если секретного ничего нет, откуда прибыли профессиональные киллеры?
— Ладно, командир, ты думай, как из квартиры вылезать? — Нестеренко стоял, спиной прижавшись к проему между окон, косил на улицу. — Вон бабка с сумкой зелени расположилась, здесь за день и пучок не продашь.
— Значит, сразу после телефонного звонка они выставили наблюдение, чтобы быть уверенными, что в квартире никого не застанут. О парнишке выяснили, мать на работе. — Станислав вздохнул. — Правда, ушла она поздненько.
Неожиданно на потолке натужно заверещала дрель, а через несколько минут просунулось стальное жало, обсыпало кусочек штукатурки и исчезло. В образовавшееся отверстие опустилась леска со шляпкой на конце. Леску выбрали, и пуговица или нечто похожее закупорило просверленное отверстие.
Гуров вынул из кармана блокнот и написал: “У них нет современной техники? — и показал лист приятелям. — С этого момента только переписываемся”.
Все достали блокноты.
“У них нет разрешения прокурора, — написал Станислав. — Как будем уходить?”
“Над нами чердак, — написал Нестеренко, — они поставят жучок и уйдут”.
Через некоторое время человек прошел над головой, скрипнул чердачной дверью. Гуров взглянул на часы, было без пяти минут два. Через дом располагался маленький сквер. Гуров подумал и написал: “Поднимаетесь на чердак и спускаетесь по черной лестнице в установленном порядке, — после чего указал на Станислава, затем на Котова, Нестеренко и на себя. — Если слежки не замечено, опускаете правую руку в карман, если замечено — срываете с куста листик, и в контору. Если полный порядок, собираемся у палатки, пьем пиво”.
Станислав ткнул Гурова пальцем в грудь, поднес к его лицу кукиш и прошептал на ухо:
— В таком костюме пьют пиво только очень плохие оперы.
Гуров взглянул на часы, толкнул Станислава к двери. Тот обулся, посмотрел в дверной “глазок”, отжал замок.
Они уходили из квартиры с интервалом в пятнадцать минут. Гуров запер за собой дверь. За квартирой установили наблюдение. Но ни в этот день, ни на следующий никто у вдовы полковника Веткина не появился и не звонил. Искать несуществующего Клубнева было бессмысленно.
Изъятый листок с цифрами передали шифровальщикам.
Специалист посмотрел, взглянул на Гурова удивленно и не очень уверенно сказал:
— Похоже, это не шифровка, а условная запись нужных телефонов. Думаю так, но я проверю.
Через сутки дали официальный ответ, что, судя по всему, на листке записаны телефоны служебных кабинетов, и назвали двух офицеров МВД, один телефон из канцелярии министра и один из правительства.
— О секретности можете не говорить, а бутылка с вас, — сказал шифровальщик, возвращая листок.
Крячко нежно ответил:
— В отношении бутылки мы еще поторгуемся, а заключение твое не категоричное, из области предположений.
Шифровальщик расхохотался, сунул бумажку в руку Станислава и заявил:
— За девяносто процентов точности я отвечаю, для большего не хватает объема материала. А вам, Лев Иванович, из уважения скажу, что к этой галиматье профессионал рукой не прикасался. Записано для себя, для внутреннего пользования. Пока! Рад, если помог.
Оперативники разглядывали полученный список, эмоциональные матерились, сдержанные только шевелили губами.
— Сейчас какой год? — ни к чему спросил Станислав. — Я к тому, что у нас то борются с коррупцией, то утверждают, что ее и в помине нет.
— Ты шута горохового не валяй! Моли Бога, что ни одного друга не зацепили и сами мимо навозной кучи прошли! — сказал Гуров. — Список к Веткину попал явно по недоразумению.
