— Князь действительно мне кое-что проиграл, — Гуров смутился. — Ты знаешь, я не заключаю пари, которое не могу отдать.
— Так ты и не миллионер, — с женской непосредственностью ответила Мария. — Жаль, что, кроме сыра, зелени и бокала красного вина, мне ничего нельзя. Иначе придется сменить амплуа.
В двери раздался условный звонок, однако Гуров заглянул в “глазок” и, лишь увидев Станислава, отодвинул стальные засовы. Не обращая внимания на протесты хозяйки, оперы сняли обувь, прошли в гостиную.
— Извини, Лев Иванович. — Нестеренко достал из плаща бутылку простой водки. — На большее не хватило.
— Я утром отлично позавтракал, — заявил Котов.
— А я вчера даже обедал, — добавил Станислав.
— Вот и отправляйтесь на кухню и хозяйничайте, у меня отгул. — Мария скинула ненавистные шпильки и устроилась в углу дивана.
— Берешь взятки, — констатировал Станислав, водружая на стол блюдо с различными закусками, зеленью и соленьями.
— Обязательно. — Гуров протирал стаканы. — Ты, Станислав, давно бы уяснил: взяток не берет лишь тот, кому их не дают.
— За женщин, которые почтили нас своим присутствием за этим скромным столом, — Станислав сделал небольшой глоток. — Лев Иванович, мы в курсе, хотелось бы выяснить подробности.
Гуров короткими фразами обрисовал обстановку.
— Почему если птица пролетит, так обязательно отметится на голову еврею? — философски изрек Котов.
— Голова большая, — ответил Станислав и взглянул на Гурова вопросительно. Сыщик кивнул и ответил:
— По одной и забыть. Рюмки придвинули, налили до краев, выпили молча. После паузы Гуров сказал:
— Я вижу ситуацию в таком решении. Нигде и никогда не произносить слово “наркотик”, тем более “героин”.
Котову — в течение суток выяснить у специалистов, как изготовляется героин, сырье, необходимое оборудование, стоимость на рынке сбыта, как оптом, так и в розничной продаже.
Станиславу — встретиться с офицерами Управления по борьбе с наркотиками и под страшным секретом сообщить, что разыскиваемые нами убийцы — наркоманы, по агентурным данным, они скрываются в соответствующих притонах. Нас наркота совершенно не интересует, желательно знать, кто из новых лиц появился в злачных местах. Интересуют только русские, приметы известны. Ни одного задержания не будет произведено без участия или ведома офицеров данного управления. Все задержанные, ценности, деньги и оружие приходуются только офицерами их управления.
— Но разыскиваемых в данных местах нет точно, — высказался Нестеренко.
— Точно, — подтвердил Гуров.
— Каким образом мы будем выходить на истинных киллеров? — спросил Котов.
— Через Регину и Виталия Волоха. — Гуров подумал, с сомнением покачал головой. — Если последний еще жив. Регину и Виталия мы с Котовым берем на себя. Очень мне не понравилось, как в казино один из киллеров смотрел на девушку. Валентин, мы в казино будем заходить, но основная работа на тебе. Все казино под “крышей”, а это как бы бесхозное.
— Могу пояснить, — встрял Станислав. — Именно наше казино посещают сынки, дочки, главное — сопровождающие их лица. Такая точка опасна и никому не нужна.
— Согласен, — Гуров кивнул. — Но слишком жирный кусок. И именно там может появиться гонец той же “крыши”. Сопровождающие будут предупреждены и не тронут его.
— Тогда расширяется круг осведомленных, — гнул свою линию Станислав.
— Станислав, ты прав, мне возразить нечего, — усмехнулся Гуров. — Кроме одного. Жадность. Тогда могут прийти и без ведома “руководства”. И если Валентин гонца увидит и поймет, можно будет за ним и пройти.
— Одному? — не сдавался Станислав.
— Ты прав, оставим пока этот вопрос. Валентин, даже если гонец засветился, за ним не идти. Если он придет сегодня, он придет и завтра.
— Лев Иванович, а почему ты ничего не говоришь о транспортировке? — спросил Станислав. — Ты же отлично понимаешь, если такие тяжелые фигуры на доске, то и разговор идет не о килограммах. Их надо в Москву доставить?
— Или они Москву обходят, двигают на Питер? — спросил Котов.
Гуров долго молчал, ответил неуверенно:
— Не знаю, точнее, имею вариант, но даже такого авантюриста, как я, такой вариант шокирует своей наглостью. Либо все посходили с ума, либо лечиться следует мне.
— Тебе, тебе! Я передачи носить буду, — мгновенно среагировал Станислав. — Маша, между своими ребятами говоря. Леве следует подлечиться?
— Обязательно, — улыбнулась Мария, употребляя расхожее в группе слово. — Только всех уложить в одну палату.
— А если серьезно? — и дело было не в словах, а в тоне Гурова.
Оперативники смяли расползшиеся по лицам улыбки.
— Я буду проводить анализ, а вы сами будете делать вывод. Должностной масштаб участников доказывает, что это не обычная кокаиновая история. И традиционный маршрут Афган — Тегеран, сквозь границу, Чечню и по наезженному пути отпадает. Дорого и велики потери в пути. И армия транспортировщиков и перекупщиков. Их сиятельства не пойдут по такому пути, легче нефть воровать. Такие лица может соблазнить лишь совершенно новый, оригинальный ход. Европа, Канада, Америка как рынки сбыта не интересны. Там свои короли и бароны, свои дележки, войны, чужие никому не нужны. Если не перестреляют, сдадут родной полиции. Настоящий, практически не тронутый рынок — это Москва, Питер, Россия. Морально и материально мы сейчас готовы принять тонны героина. Только научи, приучи и дай. У людей на руках миллиарды долларов. Но если торговать в Москве, то зачем оплачивать сотни курьеров, терять деньги на посредниках?
Как обычно, быстрее всех среагировал Станислав:
— Ты хочешь сказать, героин изготавливают в Москве? — он постучал себя по виску.
— Я такого не говорил, и по голове своей стучите вы, господин полковник, — улыбнулся Гуров.
Оперы переглянулись, Мария поднялась, ушла в спальню.
— Вопрос на засыпку, Станислав, — уже спокойнее продолжал Гуров. — Если наркотик везут по дорогам России, то почему среди высокопоставленных наркодельцов нет ни одного генерала ГАИ?
Молчали долго, тот же Станислав и сорвался:
— Тут изготавливают, здесь торгуют? Тщательно проверяется транспорт только транзитный. А из самой Москвы пиляй хоть до Владивостока. Каждый инспектор знает, наркотик из Москвы не повезут. Так что делать?
— Не знаю, — Гуров привычно пожал плечами. — Точнее, я знаю, что делать, но не знаю как.
Валентин Николаевич Попов, сорокалетний, ладно скроенный, в прошлом комсомольский вожак, легко вписался в новый жизненный уклад. Комсомолец принял перестройку без особого восторга, философски. Чего горевать, что погода изменилась, сие от тебя не зависит, просто одеваться следует соответственно, например, не клясть дождь, а надевать плащ. Он никогда не выделялся среди сверстников, занимаемое положение его вполне устраивало. По крайней мере, он не выделял себя среди многочисленного отряда строителей коммунизма, двигался по ступенькам медленно и не завидовал приятелям, которые неожиданно взлетали на этаж вверх. Он обладал несвойственной молодежи мудростью, предпочитал двигаться медленно, но верно. Он и женился не по расчету, супругу свою любил не за длину ног или цвет глаз, а за надежность, душевную прочность, хотя ее Бог и внешностью не обидел. У Сони, так звали жену, все было на месте, в хороших пропорциях, хотя не блистала она среди подруг, так не каждому дано. Она работала инструктором в райкоме, где Валентин был вторым секретарем. Он всегда поддерживал первого, будучи убежден, что через человека перешагивать без крайней нужды не следует. И не скажешь, что Попов был добр и нравствен, просто рисковать не любил, не было в нем молодецкой залихватскости, и девушки на него поглядывали, но он им в ответ улыбался, не более.
Не знал Валентин, не ведал, что в горкоме партии к нему уже больше года присматривались. И не потому, что старцы из ЦК, шамкая, неустанно повторяли, мол, необходимо выдвигать молодежь. Просто существовала прослойка партийных работников, которая не сомневалась — смена кадров не за горами, молодежь действительно нужна.
Вопрос решился до смешного быстро и просто. Соня по случаю купила замечательные французские сапоги, которые ей жали в щиколотке. Молодая женщина не удержалась и надела обновку. В этот день Соне требовалось отвезти в горком партии очередной отчет. Когда она оказалась в приемной третьего секретаря, то еле стояла на ногах. Хозяйка кабинета, молодая, модно одетая женщина, заметила, что гостья хромает, обеспокоилась и чисто по-женски выразила восхищение французскими сапогами.
— Не говорите, страдаю, — по-простецки призналась Соня. — Француженки тонконожки, а у меня нога русской бабы.
Слово за слово, женщины разговорились. Горкомовская дама не удержалась и примерила парижскую модель, которая ей пришлась впору. Через полчаса Соня прикатила домой на “Волге”, сапоги тщательно протерла и отдала водителю.
