Энджи прикусила щеку изнутри, напряженно думая. Судья Монеган сказала, что является последней оставшейся в живых родственницей Жасмин. Но если у Гулати был ребенок, то где он? Энджи схватила блокнот и быстро записала: «Жасмин рожала? Если да, что сталось с ребенком?», после чего вновь взялась за отчет. Антрополог описал и аномалию левого плечевого сустава, возникшую, вероятно, вследствие нелеченого вывиха плеча. Энджи нахмурилась. Вывихнутое плечо, которое не вправили как полагается, причиняло бы постоянную боль. Это же сильнейший дискомфорт! Странно, что девушка из богатой семьи не получила своевременную и качественную медицинскую помощь.
Энджи записала в блокноте: «Привычный вывих плеча – при каких обстоятельствах? Детская травма?»
Перевернув страницу, она рассмотрела фотографию проломленного черепа.
Травма нанесена тупым орудием… Ну да, от круглого углубления размером с мяч для гольфа разошлись мелкие трещины… Наружная пластинка свода черепа проломлена, а внутренняя пластинка компактного вещества лишь вмята внутрь. Перелом по типу «зеленой ветки» – это Энджи запомнила после расследования дела об убийстве, когда орудием преступления послужил молоток.
Согласно заключению антрополога, вероятной причиной смерти явилась черепно-мозговая травма. Если только Гулати сперва не захлебнулась, подумала Энджи. Или все произошло одновременно, если, допустим, Жасмин сорвалась в водопад головой вперед и размозжила череп об острый выступ скалы.
Взяв бокал, Энджи откинулась на спинку дивана, рассеянно потягивая вино и представляя возможный сценарий. Вот Жасмин забрасывает удочку, стоя у кромки воды в непромокаемом комбинезоне и специальных сапогах. От сильного замаха она теряет равновесие и поскальзывается на осклизлых камнях. Она роняет удилище, подошвы сапог сдирают зеленую слизь с камней, девушка падает в реку, погрудный комбинезон быстро заполняется ледяной водой и тянет ее ко дну, где коварное течение не дает ей всплыть и все быстрее тащит к обрыву, где ревет водопад. Жасмин летит вниз головой вперед и бьется о камни, получая описанные в отчете травмы. Затем ее топит огромная масса падающей воды, буквально вдавливая в одну из подводных пещер, где тело остается несколько лет. Затем в какой-то момент давление воды и характер течения меняются, и утопленница всплывает. Но тогда Жасмин выбросило бы на берег в широкой дельте Наамиш.
Каким же образом тело оказалось в двухстах метрах от реки?
Ответ нашелся в предварительном отчете коронера. За последние двадцать пять лет было зафиксировано два наводнения, когда Наамиш размывала берега своей плоской дельты. Вода разливалась больше чем на двести метров, затапливая южный берег. Теоретически это все объясняло. Паводок способен изменить скорость течения и давление воды достаточно, чтобы останки Жасмин вымыло из какой-то придонной ловушки и отнесло в лес. А когда вода спала, тело так и осталось лежать в зарослях, возможно, покрытое слоем грязи, на которой со временем вырос мох и мелкие растения.
Энджи вновь взяла фотографию Жасмин: на левой руке ярко сверкало целое бриллиантовое созвездие. Неужели никто за всю рыбалку не полюбопытствовал, кто же этот счастливец? А две «амигас» в бикини, делилась ли с ними Жасмин? Энджи взяла фотографию с Мией Смит и Софи Синович. Снимок был сделан за год до гибели, и здесь Жасмин без кольца. Когда же оно у нее появилось?
Допив вино, Энджи решительно встала с дивана, выбранив себя за то, что ищет ответы на вопросы судьи Монеган. Ведь легально она не имеет права браться за это расследование, если хочет когда-нибудь получить лицензию частного детектива и открыть собственную фирму.
Сполоснув бокал, Энджи поставила его на сушку и вернулась к столу, взяв чек с предварительным гонораром. Двадцать пять тысяч долларов просто так, за одно лишь согласие взяться за дело! Сверх того судья предложила триста долларов в час, оплату всех понесенных расходов и солидный бонус за удачное завершение дела. Нелепо выбрасывать такие деньги, чтобы выяснить, откуда взялось кольцо и чем жила-дышала Жасмин в свои последние месяцы. Старая судья впадает в маразм, вот ей и чудится, будто с гибелью внучки что-то нечисто.
Энджи отложила чек. Джилли Монеган не желает принимать очевидное – Паллорино не в первый раз сталкивалась с подобным. Родственники жертв не могут сидеть сложа руки – бессилие их убивает. Им подавай виноватого. Они жаждут мести. А если они богаты, то искренне полагают, что проблему можно закидать деньгами.
Зазвонил мобильный. Энджи, вздрогнув, взяла телефон и со стеснением в груди увидела, что звонит Мэддокс. Поколебавшись, помня о последнем напряженном разговоре, Паллорино ответила.
– Все в порядке? – холодно спросил Мэддокс, будто совершая некий обязательный звонок для проверки ее эмоционального состояния.
Энджи набрала побольше воздуху.
– Да, все хорошо, спасибо. Ты закончил с Флинтом? Как там в «Свинье», весело?
– Веселимся, отчего же. Поболтал тут с некоторыми сотрудниками нового отдела. А как твоя деловая встреча насчет предлагаемого расследования?
Мэддокс явно выпытывал ее намерения.
– По-моему, ничего не выйдет, – отозвалась Энджи, намеренно темня. Сейчас ей только выговора не хватало за то, что она взяла у Джилли Монеган материалы дела.
– Ты занята?
– А что?
– Я думал, что уже поздно к тебе заезжать, но когда ехал мимо, увидел у тебя свет.
– А ты где?
– Внизу, в машине.
Паллорино подбежала к окну и раздвинула жалюзи. На парковке было совершенно темно – дождь словно размывал свет фонарей. В гавани плескалась черная блестящая вода.
– Можно подняться? – спросил Мэддокс.
Энджи напряглась. С бьющимся сердцем она бросила взгляд на папки и фотографии, разложенные на столах. Не нужно, чтобы Мэддокс это видел. Ей не хотелось ничего объяснять, отвечать на расспросы, выслушивать предупреждения, пусть и сделанные из лучших побуждений. Она взглянула на часы – без четверти двенадцать. Она совсем позабыла о времени, и ей было хорошо. Увлекшись делом Жасмин Гулати, Энджи словно передохнула от собственной незадачливой жизни. И тут ее осенило.
Паллорино вдруг поняла, как взяться за расследование дела Гулати легально. Но для этого нужно рано встать и быть собранной, со свежей головой.
– Вряд ли это стоит делать, Мэддокс. Время и правда позднее, а…
– А завтра я улетаю.
– Знаю. Я… – Энджи провела рукой по волосам, борясь с собой. – Мы увидимся, когда ты вернешься! – Тогда у нее уже что-нибудь решится, и можно будет задуматься о будущем, планировать жизнь с Мэддоксом.
В трубке наступило молчание. Дождь стучал по окнам.
– А что насчет той вакансии телохранителя?
– Я… я еще не дала ответа.
– Черт бы все побрал, Энджи, – тихо сказал Мэддокс. – Ты что, хочешь взять передышку, отдохнуть от отношений? Со стороны это выглядит именно так.
– Нет, конечно! Просто…
– А мне кажется, что да. Ты струсила еще до того, как мы поехали на Наамиш. У тебя началась клаустрофобия, или фобия отношений, или другая какая зараза, когда я заговорил о детях, подарил кольцо и попросил назначить дату свадьбы и начать подыскивать жилье. Ты же чуть в штаны не наложила, так тебя перепугало мое предложение! А теперь тебе, типа, надо подумать, потому что ты не уверена, что готова провести со мной остаток жизни?
– Мэддокс…
– Энджи, не держи меня за дурака, прояви хоть немного уважения. Дело не в твоей работе, а в нас.
– Слушай, поднимайся. Давай поговорим. Я уже открываю гараж…
– Все, хватит. Наслаждайся передышкой.
– Мэддокс, подожди, я…
– Пожалуй, мне тоже не помешает перерыв. Не желаю односторонних отношений, не хочу, чтобы только я проявлял инициативу. – Голос Мэддокса стал хриплым, прерывистым. Его волнение передалось Энджи, и ее буквально затрясло.
– Пожалуйста, Мэддокс, не поступай так сейчас…
– Сейчас?! Энджи, я пытаюсь поговорить с тобой уже четыре недели, с самого возвращения с рыбалки!
