Каллен улыбнулся:
— Все правильно.
— Женщину, звонившую из автомата на улице во время грозы, — сказал Циммерман, — могли видеть владельцы магазинов, привратники, почтальон или водитель автобуса.
Каллен кивнул:
— Правильно.
Циммерман откинулся на скамейке.
— Спасибо, офицер Дин, — поблагодарил Каллен.
— Узнав, что вы с Томом выросли на одной улице, сержант, я подумал, что, возможно, вам интересно будет узнать о свидетельнице, которая может снять подозрения с вашего друга. Я понимаю — дело это сложное. Тем более, что вы росли вместе с комиссаром полиции.
— Дело сложное, но тем не менее спасибо… Боюсь, мы ничего не можем сделать для вас.
— Слушайте, все в порядке. Не для того я сюда пришел.
— Но, может быть, вы окажете нам кое-какую помощь?
— В чем дело, сержант?
Какого черта он все время называет меня: сержант?
— У нас есть запись телефонных разговоров вашей сестры. Она регулярно звонила в департамент одному… будем откровенны — тому парню, который стрелял в нее. Вы же не ставите под сомнение тот факт, что стрелявший в нее мог быть высокопоставленным лицом, не так ли?
Дарел покачал головой.
— Мы тоже. Детектив Циммерман предложил проверить записи телефонных звонков, чтобы узнать, не звонил ли кто-то из департамента вашей сестре. Трудно добиться разрешения на проверку записей, но если нам удастся сделать это, мы сможем установить личность преступника. Вы упомянули представителя телефонной компании. Вы хорошо его знаете?
— Это женщина, сержант.
— Ну что ж, отлично. Вы с ней в хороших отношениях?
— Ну, я…
Каллен взглянул на Дарела. Тот улыбался.
— Понимаю.
— Да.
— Все нормально, Дарел.
— Я не уверен, сержант. Я думаю, может, не стоит поддерживать близкие отношения с деловыми представителями.
— Я думаю, что все нормально, Дарел.
— Хорошо. Я рад. Так я и думал.
— Так, может быть, попросите свою подругу, Дарел, проверить наличие таких звонков. Видите ли, мы не знаем, звонил ли он, если только он вообще звонил, напрямую или через коммутатор. Я подумал вот еще о чем: было бы неплохо проверить записи разговоров, которые велись по телефонам-автоматам в здании Департамента, так как этот мужик мог пользоваться одним из них.
— Я уверен, что она может это сделать, сержант. Она очень компетентный специалист.
Они встали. Дарел пожал руку Каллена и Циммермана, а потом чуть ли не бегом заспешил прочь по парку и вскоре скрылся в темноте. А два полицейских в последний раз посмотрели на городской центр, мосты, статую Свободы, стоящую в гавани. Часы на здании «Уотчтауэр» показывали двенадцать часов пятьдесят пять минут.
— Длинный сегодня выдался день, — заметил Циммерман.
— Да, длинный день, — согласился Каллен.
— А завтра будет еще длиннее.
— Завтра уже наступило.
— Тебя подбросить до дома?
Каллен в последнее время редко появлялся дома. Домашние цветы, на наличии которых в квартире настаивала его дочь, все завяли. Возле дверей валялась целая бумажная кипа из счетов, рекламных проспектов, объявлений о розыске пропавших детей. Он не видел смысла в том, чтобы подбирать все это — ведь настоящей почты там нет. Один мусор. Холодильник заполнен остатками еды — вскоре в квартире просто не останется места для Джо Каллена.
— Подбрось меня до дома Энн, — попросил Каллен.
— Ты знаешь, — набросилась Энн на Каллена, едва он переступил порог ее квартиры на первом этаже дома на Риверсайд, как раз напротив памятника Морякам и Пехотинцам, — тебя трудно застать дома.
— Я не живу здесь, — оправдывался Каллен. — Я хочу сказать, что ты права. Дома меня не бывает. Дело не в том, что меня трудно застать дома, а в том, что я не живу здесь.
Она пристально посмотрела на него через очки в черепаховой оправе. Энн сидела в саду и писала, когда он вошел, а теперь стояла, уперев руки в бока. Она была босиком, в большой футболке с надписью «Бракосочетание Ника и Кэтрин. 6 июня 1982, Вашингтон, СТ, 06793».
На рукаве надпись: «Подруга невесты». Ниже даты бракосочетания со временем появилась другая дата — 15 февраля 1987. В этот день Ник и Кэтрин подали на развод. Кроме футболки на Энн были только трусики.
— А я-то тут при чем? — спросила она.
— Я хочу пива, — он прошел на кухню, открыл бутылку пива «Корона», взял ее с собой в ванную, разделся и начал принимать душ.
Вошла Энн. Она слегка оттянула занавеску и села на унитаз. Налила себе пива в пластмассовый стаканчик для зубных щеток и отпила из него.
— Итак, как мы можем объяснить столь странное поведение юной Клэр Лангуа?
— Ее отчима убили, отрезав у него палец на руке. Водителя ее тети застрелил снайпер.
— А ты ведешь себя прямо героически. Ты успеваешь повсюду, как какой-нибудь Эррол Флин.
Каллен направил струю воды на свою шею.
— Правильно я говорю?
Бог знает почему — скорее всего потому, что он принимал душ, Каллен вспомнил маленькое забавное старое здание на Гринич-стрит, к югу от Спринг, неподалеку от гостиницы под названием «Ухо», где они встречались с Энн. На стене было написано: «Не проливайте воду».
— Правильно я говорю?
Каллен полностью отдернул занавеску:
— Черт возьми, Энн, я валюсь с ног от усталости, а ты все жалуешься и обвиняешь меня в том, что я не хочу жить с тобой. Иди ты в задницу со своими жалобами.
Она вздрогнула. Они могли быть грубы друг с другом, но жестокости в их отношениях не было. И спорили они только по существу.
— Выключи, пожалуйста, воду или задерни занавеску. Брызги летят сюда, — она встала и начала тщательно вытирать зеркало, забрызганное водой. К зеркальной раме прикреплена карикатура из «Нью-Йоркера» — женщина-яппи говорит мужчине-яппи: «Позвони мне, когда вырастишь».
Каллен (его любимая карикатура появилась в «Нью-Йоркере» несколько десятилетий назад и изображала двух мужчин, дерущихся на дуэли, причем под правым дуэлянтом был нарисован цветок, а в нем имена: Родион Раскольников, Эмма Бовари, Павел Иванович Чичиков, Кандид, Леопольд Блум, Папагено, Жульен Сорель, Гулливер; под левым же дуэлянтом было написано: Ким Новак) полностью задернул занавеску и нарочно принимал душ еще пять минут, судя по его водонепроницаемым часам, хотя устал до такой степени, что с трудом мог держаться на ногах. Когда он закончил, Энн в ванной уже не оказалось, но она принесла ему большое банное полотенце и стакан холодного пива.
— Извини, — сказала Энн.
— Ты извини меня.
Они примирительно поцеловались. Он нервничал из-за этого банного полотенца: оно непозволительная роскошь. Мужчины никогда не покупают такие вещи и не доверяют женщинам, делающим подобные покупки. Вот почему мужчины не желают переезжать к женщинам, владеющим такими вещами — это показывает им, насколько они сами бедны. («Так вот где ты живешь», — сказала Энн, когда он первый раз привел ее в свою квартиру на Ки-Гарденз. Она, разумеется, хотела сказать: «Как ты плохо живешь».) И холодное пиво в матовом стакане — это тоже излишество. У него дома — Энн присутствовала на одной вечеринке в его квартире — таких стаканов не было. Хотела ли она сказать ему этим?.. Что она хотела сказать ему?
— Сегодня я специально отправилась на Семидесятую улицу, чтобы посмотреть, как выглядит Ист-Сайд в дневное время. С таким же успехом я могла бы побывать в Уильмсбурге, Бруклине или в штате Вирджиния. Жизнь там совершенно отличается от той, которую ведем мы с тобой. На улице почти не видно мужчин — все они заняты заключением сделок и подобной же интеллектуальной работой. Кругом одни женщины, которые, судя по их походке и тому, что у них в руках, совершают обход магазинов. Даже в такую погоду эти дамы разодеты в пух и прах. У маленьких детей там серьезные имена, такие, как Хадсон и Саманта. И гуляют они не с матерями, а с нянями. Антикварные магазины в этом районе такие роскошные, что страшно просто проходить мимо них, не говоря уже о том, чтоб войти туда: ведь можно и разбить какую-то драгоценную вещь. То и дело встречаются платные салоны, где врачи делают пластические операции, и офисы всяких эзотерических организаций, типа поклонников теософии. Когда-нибудь встречался с теософами? Назови-ка какой-нибудь город в Мали.
— Тимбукту.
Она была недовольна его осведомленностью.
— Я хочу рассказать тебе кое о чем.
Он накрыл голову банным полотенцем и стал насухо вытирать волосы. Лучше бы она сказала ему, чтобы он не вытирал голову полотенцем, так как это вредно для волос, а просто причесался. Ему не хотелось отвечать на ее дурацкие вопросы. Но в конце концов ему пришлось закончить свою процедуру. Голова Каллена появилась из-под полотенца.
— Привет, — улыбнулась ему Энн.
— Привет.
