— Еще во дворе, наверное, уложил. — Мишка покусал губу и спрятал свой «пээм» в кобуру. — Ничего, чистая работа. — И он обвел взглядом всеобщий развал.
Послышалась милицейская сирена, и подъехали сразу две машины, одна из них муровская с Соловейчиком.
— Ну, хоть так, — пожал плечами Соловейчик и тоже осмотрелся. — А почему именно в рыбном?
— Какой был, — буркнул в ответ Тельников. — У вас-то как?
— Лажа, — лаконично ответил Соловейчик. — А еще точнее, жопа. Причем полная.
— В смысле? — не понял Виктор.
— Работайте, товарищи, работайте, — пригласил Соловейчик заняться всех собравшихся общеполезным трудом: и работников прилавка, и работников законности, начавших чего-то сразу замерять, записывать, снова замерять. — Ничего не произошло такого, пора бы и привыкнуть. Что, «Новости», что ли, никогда не смотрите?
— Так чего там? — переспросил нетерпеливо Виктор.
— В смысле жопы? — уточнил Соловейчик. — Это, брат, достаточно просто. Видно, бандюков кто-то предупредил, они все и дернули. Так что если бы не вы, то вся операция коту под хвост. А так хоть что-то можно показать. — И Соловейчик с нежностью посмотрел на свеженькие трупы. — Красота.
— Да уж, — посмотрел на дело рук своих и Виктор. — Вот уж действительно день прожит не зря. — И сплюнул.
— И все-таки объяснишь ты мне, кто такой Мефистофель? — настойчиво повторил свой вопрос Турецкий.
— А ты вроде не слышал никогда? — Обычно жизнерадостный и брызжущий энергией Грязнов впал в состояние оцепенения, если не сказать анабиоза.
— Ну, слышал, конечно, читал даже. Был такой в немецком фольклоре. У Гете, кажется, упоминался…
— Не, это тебе не немецкий фон-барон. Он, знаешь, больше на нашего похож, которого тезка твой, Сашка, только не турецкий, а африканский, Пушкин то бишь, изобразил. Разухабистый такой, наглый. Мать его! — Оживившись на минуту, Слава опять сник и потерял интерес к беседе.
— Ну?
— Отстань. — Грязнов завалился на стол и, положив пегую свою голову на скрещенные руки, уставился в одну точку.
— Кофе хочешь? — предложил Турецкий. — Или таблетку… большую… кремлевскую?
— Команду их, гадов — кремлевскую, передушить хочу собственными руками!
— «Кремлевская команда»!!! — заржал Турецкий. — У тебя белая горячка, Славка. Ты хочешь, чтобы я поверил в эту чушь?! Ни за что… Но… какой такой Мефистофель? — недоумевал Турецкий. — Почему не знаю? Я всех великих полководцев знаю… Ну не темни. Поделись со старым товарищем.
— Тошно мне. Грустно и обидно, понимаешь? Как они меня сделали…
Чтобы услышать наконец историю этого русско-африканско-кремлевского преступного гения, необходимо было армянское лекарство. Турецкий сходил к сейфу и вынул вторую бутылку изумительного коньяка с премьерской дачи. Собирался поберечь, сохранить, как говорится, на черный день. Но, похоже, для Славки как раз именно такой день и наступил.
Глаза Грязнова, обычно вспыхивавшие от одного вида спиртного, остались безучастными, и даже плеск живительной влаги в стаканах не вернул его к жизни. Он, конечно, выпил, но как-то без удовольствия и, уже ставя стакан на стол, разродился тостом:
— Чтоб они все сдохли!
Турецкий налил по второй:
— Давай теперь поименно, за каждого.
Грязнов выпил молча. Турецкий налил еще.
— Хорошо, давай конкретно: пусть у господина Мефистофеля случится спонтанная лоботомия и он переквалифицируется в честного дворника.
Грязнов опять промолчал. Турецкий уже чувствовал легкий шум в голове, но мерзкое настроение друга не позволяло насладиться благостностью напитка. Пили как воду, обидно. Он разлил остатки, надеясь, что количество все же перейдет в качество.
— Славка, ну скажи хоть что-нибудь, ты меня пугаешь.
— Что ты пристал, как пьяный до радио, не знаю я ничего. И никто не знает. Есть только мифы и легенды. Фольклор, как ты метко выразился.
— Ну, давай хоть легенды.
Грязнов долго и задумчиво смотрел на пустую бутылку, возможно, выстраивая в своих отвратительно трезвых мозгах какой-то длинный ассоциативный ряд от нее или ее канувшего в лету содержимого к судьбам доставших его врагов. Но так ничего и не сказал.
«Чуть-чуть не хватило», — подумал Турецкий. Он высунулся в приемную:
— Рит, у нас на антресолях ничего не завалялось?
Маргарита посмотрела на него осуждающе.
— Рита, товарища спасать надо.
Маргарита грациозно извлекла с книжной полки толстенный энциклопедический том, за которым оказалась бутылка азербайджанского коньяка:
— Последняя.
Турецкий выразил свою благодарность отеческим поцелуем в лоб и приступил ко второй серии спасательных мероприятий.
Теперь Турецкий избрал другую тактику. Блицкриг с армянским на Грязнова не подействовал, значит, нужно применить изматывающую осаду. Дозы уменьшились до минимума, а временные промежутки между ними увеличились до максимума. Турецкий уже смотрел на мир с точки зрения геометрии Лобачевского… или, может, Римана. Отрицательна или положительна кривизна пространства, в которое он проваливался, Турецкий еще не решил. Он смутно помнил, что же, собственно, он так хотел услышать. Знал только, что другу плохо и нужно его спасать, даже ценой собственной жизни.
— Слушай, а ты уверен, что армянский хорошо сочетается с азербайджанским? — вдруг встрепенулся Грязнов. — По-моему, у меня в голове начинается какой-то Карабах…
— Нагорный?
Слава как-то по-новому оглянулся вокруг, закон диалектики таки сработал.
— Ты хочешь легенды? Их есть у меня!
Турецкий расплылся в улыбке и полез обниматься, явственно ощущая, как комната пришла в движение.
— Свершилось чудо! Друг спас жизнь друга.
— Конспектируй, повторять не стану. — Грязнов быстро выпил и сдвинул посуду в сторону, освободив себе место для жестикуляции. — Внутри нашей с тобой Саша страны есть другая страна — теневая. И у этой теневой страны свое теневое население, свои теневые деньги, теневые банки, теневые заводы и фабрики, теневое правительство и теневой царь…
— В черном-черном лесу стоял черный-черный дом, — глупо хихикнул Турецкий, — в черном-черном доме…
— Хватит ржать! Полгода назад один из моих агентов, сидевший в зоне, передал сведения, что дружок по лагерю, матерый ворюга в законе Илья Кравцов по кличке Муромец, отдал концы, а перед смертью покаялся в грехах. Оказывается, он всю сознательную жизнь был осведомителем КГБ-ФСБ, можешь себе представить?! Какая ирония, он пожаловался на судьбу другому нашему стукачу! Но дело не в том, самое интересное он рассказал дальше. Не буду объяснять, какого рода Муромец привел доказательства, но их оказалось достаточно, чтобы подтвердить до того вполне эфемерный слух о том, что коррупция, разъевшая власть, переросла в самостоятельную преступную систему. В которую ты не веришь. В «Кремлевскую команду».
Турецкий уставился на него осоловелыми глазами и даже слегка протрезвел. А Грязнова уже невозможно было остановить.
— Кстати, совсем не факт, что «Кремлевские командиры» занимают высокие посты, кроме Мефистофеля, конечно. Суть коррупции ведь не в этом, а в тотальном охвате бюрократической системы. Так вот, «кремлевские командиры» заняты простым и «благородным» делом. Они объединяют многочисленные фирмы, консорциумы и холдинги «баронов» левой экономики, торгующих нашими ресурсами на Западе, получают огромные барыши и… что дальше делают, господин следователь?
— Осс-сставляют их в западных банках, — с некоторым трудом проворчал Турецкий, — в оффшорных зонах.
— Верно, и эти бабки никогда уже не возвращаются в нашу страну, с них не платятся налоги в российский бюджет, они не вкладываются в отечественную экономику. А теперь слушай. Ты требовал мифы? Примерно полгода назад был крупный скандал. В Москву приехал губернатор одной из дальневосточных свободных экономических зон. Выбил кредит под гарантии правительства. Вернулся домой — и умер. Деньги при этом, как ты, наверное, догадываешься, исчезли. И дело не в том, что его пристрелили в подъезде собственного дома, предварительно выпытав, под каким деревом он их зарыл. Дело в том, что никакой губернатор в Москву и не приезжал. Это был двойник, клон. А сам губернатор помер от инфаркта. Просто увидел себя в телевизоре — и умер.
Грязнов вдруг взглянул на отодвинутую бутылку и на свои руки, которыми он так и не воспользовался для выражения эмоций. Восстановил старый порядок на столе и налил еще понемногу.
— Ты сохраняешь ясность мысли?
— Угу, — икнул Турецкий.
— Так вот, — зашептал Грязнов, с опаской поглядывая по сторонам, — это была не единичная акция. Эти сволочи уже завели себе клонов для премьера и даже для Президента. А на случай всяких неожиданностей и двойников всех членов их семей.
