– Вот так и живем, – вздохнул Крячко. – Ты начальник, я дурак…
Он немного поколебался, но, не обнаружив ничего более подходящего, уже безо всякого сожаления оторвал рукав от куртки раненого и свил из него жгут.
– Видишь ли, Лева, – сказал он, перетягивая жгутом ногу раненого. – Когда ты оставил на станции машину и пошел прогуляться, я хотел сначала пойти потихоньку за тобой, потому что ожидал, что тебе дадут по башке около эстакады… Я бы непременно так и сделал, но тут увидел, что три каких-то придурка проявляют повышенный интерес к твоему «Пежо». Да так быстро и профессионально проявляют, что душа радуется. Короче, они тебе, по-моему, растяжку под днище присобачили. Мне детали выяснять некогда было. Во-первых, тут электричка подкатывала – они могли с ней отвалить, во-вторых, их трое было, а за тремя зайцами, сам знаешь… Я человек простой и распыляться не стал. Наметил себе вот этого и приказал ему сдаваться. Кабы знать, что он такой шустрый окажется! Сдаваться я ему на Белокаменной приказал, а сдался он вон где!.. Если каждый так сдаваться будет, у меня пупок развяжется…
– А что же остальные? – спросил Гуров.
– А что остальные? – махнул рукой Крячко. – Остальные, как водится, врассыпную. Скажи спасибо, этого хоть поймали. Машину я там под присмотром какого-то железнодорожника оставил – но это чисто на бегу, как говорится. Хорошо, если он просто сбежит. А вот если захочет вдруг покататься…
– Не захотел пока, – мрачно сказал Гуров. – Взрыва не было. В общем, тащи его к шоссе, а я «Скорую» вызываю…
– Опять я! – возмутился Крячко. – Я тут что – главное действующее лицо, что ли?
– Главное действующее лицо тут, похоже, Трегубов, – сказал Гуров. – Я сегодня выяснил, что именно его группа разделалась три года назад с бандой Геры.
– Но я могу на него хотя бы посмотреть? – возмущенно произнес следователь Балуев, размахивая незажженной сигаретой. – Я ради этого бросил все и приехал сюда. В конце концов, вы и о нас должны подумать. Мы не игрушками тут занимаемся!
В компании Гурова и Крячко он стоял на лестничной площадке у входа в больничное отделение, где сейчас врачи боролись за жизнь подстреленного Гуровым человека. Точнее, активная борьба была уже закончена, и теперь раненый тихо отдыхал в отдельной палате, возле которой была выставлена охрана из двух милицейских сержантов. Однако ни Гурова, ни следователя в палату не пропустили. Врачи были непреклонны.
– Поймите меня правильно, – втолковывал Балуеву пожилой, седой как лунь хирург, осуждающе посматривая на сигарету в руке следователя. – Пациент потерял много крови. Состояние его до сих пор можно назвать критическим. А вы требуете свидания. Это совершенно невозможно! И я откровенно скажу: мне абсолютно все равно – следователь вы или прокурор. И меня не интересует, что там натворил этот человек. Вот поставим его на ноги, тогда делайте с ним что хотите.
– Да не требую я никакого свидания! – сердился Балуев. – Я посмотреть на этого типа хочу – и ничего более! Можно подумать, он от моего взгляда рассыплется!
– Положим, не рассыплется, – упрямо сказал хирург. – А все равно лучше не надо. Ничего это вам не даст, а повредить лечению может. Бывают такие случаи – даже одно слово вот в таком сумеречном состоянии может буквально убить больного…
– Да его и убить-то мало! – в сердцах воскликнул Балуев, но тут же раздраженно махнул рукой и отвернулся. – Да делайте как хотите! Мне, в конце концов, все равно, гори оно синим пламенем…
Он суетливым движением выхватил из кармана коробок и чиркнул спичкой, в запальчивости позабыв поберечься от ядовитого серного дыма. Доктор тоже махнул рукой и решительно ушел в отделение. Балуев затянулся сигаретой и с досадой сказал:
– Ну и чего я сюда летел, спрашивается? Как будто у меня других дел нет! У вас у самих-то имеются какие-то соображения, кто это может быть?
– Мы пока думаем, – скромно сказал Крячко. – Личность на первый взгляд незнакомая.
– Незнакомая, а растяжки вам под зад ставит, – ворчливо заметил Балуев. – Такие вещи без знакомства не делаются.
– Может, я ему как-нибудь в метро на ногу наступил? – невесело улыбнулся Гуров. – Он меня запомнил и теперь отомстил. А если серьезно, кому-то все больше не нравится, в каком направлении мы ведем расследование смерти Вишневецкого.
– А в каком направлении вы его ведете? – придирчиво спросил Балуев. – Вот интересно было бы послушать – хотя бы в больнице, раз уж у Гурова по-нормальному не получается.
– Да все у меня получается, – поморщился Гуров. – Просто обстоятельства так складываются, что возникает естественное недоверие ко всякого рода отчетам, докладам и разработкам. Пока разработка у меня в голове, я за нее спокоен.
– Я и вижу, какое у вас тут спокойствие, – саркастически заметил Балуев. – Почти как на кладбище.
– Потому что все всё знают, – пояснил Гуров. – Где я, куда пошел и зачем. В идеале я предпочел бы совершенно автономную работу. С односторонней связью – ко мне стекается вся доступная информация, а от меня – ничего, до того момента, как поиск будет завершен.
– Да вы, батенька, просто кремлевский мечтатель! – покачал головой Балуев. – Боец невидимого фронта. Только ничего из этого не получится, учти.
– Не получится, – согласился Гуров. – Поэтому прямо заявляю, что смерть Вишневецкого связана с его профессиональной деятельностью, а если конкретно, то, скорее всего, с делом «Индиго». Смешно думать, что ревнивый муж стал бы так активно препятствовать нашим усилиям.
– И что тебя смущает в этом «Индиго»?
– Они явно что-то недоговаривают. И не они одни. И в этом плане меня особенно смущает одна деталь. Сегодня я узнал, что три года назад, когда у фирмы «Индиго» были крупные неприятности с преступной группировкой Геры, в ликвидации последней принимал участие майор Трегубов. Тогда он был еще майор.
– Ну и что?
– А то, что сегодня Трегубов проявляет удивительное равнодушие к этой фирме, можно сказать, яростно проявляет. Несмотря на очевидные вещи. Ну и еще куча всяких мелочей – пока больше на уровне интуиции, к сожалению. Чертовски не хватает фактов. Но теперь появилась надежда – в лице спортсмена, которого мы сегодня поймали. Надеюсь, он оклемается и заговорит.
– Да уж, заговорить бы ему не мешало, – заметил Балуев. – Ведь, насколько я понимаю, кроме него, никаких зацепок?
– Остальные разбежались, как тараканы, – отрапортовал Крячко.
– Знаю, – вздохнул Балуев. – Была надежда, что в панике они бросили в том районе машину, но, похоже, они оказались не такими простаками, как хотелось бы.
– Во всяком случае, если машина и была, то не стала нас дожидаться, – добавил Крячко. – Вообще же, по-моему, так и было задумано – они должны были покинуть место преступления поодиночке – кто на электричке, кто на неприметной тачке, а кто и пешком, как наш приятель. Здоров, между прочим, бегать, собака! Чуть не загнал меня вконец!
– Тренироваться надо, Станислав! – укоризненно сказал Балуев. – Пробежечку по утрам делать. И не до сигаретного киоска, а мимо…
– Кто бы говорил, – проворчал Крячко, покосившись на дымящуюся «Яву» в руке следователя.
– Мне за пацанами не бегать, – резонно заявил Балуев. – У меня работа интеллектуальная, сидячая. Это вот ради таких ковбоев, как вы, приходится иной раз черт-те куда выбираться.
– И какие же выводы сделали интеллектуалы из имеющихся в наличии фактов? – с любопытством поинтересовался Крячко.
– Фактов маловато, – признался Балуев. – Или, как говорит Лев Иванович, чертовски их мало! Ну что – растяжка? Может, эксперты что и нароют, только мне кажется, все это голый номер. Граната откуда угодно к ним в руки попасть могла. На станции никто ничего толком не видел – возможно, там и были свидетели, только все они уехали с электричкой, а местные, кроме Стаса, который стрелял там из пистолета и бегал вдогонку за безоружными людьми, ничего не заметили. Местные жители вообще приняли Крячко за самого главного бандита… Ну, а если хотите знать мое мнение – кому-то вы крепко насолили, ребята! Причем насолили, еще ничего не успев толком сделать. И это меня настораживает. В сущности, вы повторяете судьбу своего предшественника – Вишневецкий, как я уже замечал, тоже ничего не успел сделать и тем не менее тоже здорово мешал кому-то…
– Типун на язык, говорят в таких случаях, – сурово сказал Гуров. – А тех, кому мы насолили, нужно искать в треугольнике: «Индиго» – наш бегун – Трегубов.
– Прямо Бермудский треугольник получается, – покачал головой Балуев. – Не слишком ли круто заворачиваете? Ну, фирма – допустим… Бегун ваш – это однозначно наш человек. Но Трегубов? Сам говоришь, пока все на уровне интуиции. Может, не стоит торопиться? Трегубов, я знаю, заслуженный опер, на хорошем счету. Чтобы он с бандитами связался?.. Как-то не верится.
