Турецкий не успел ответить. В дверь постучали, всунулся Косенков:
— Можно?
— Вот что значит хорошее воспитание! Входи, — пригласил Яковлев. — Располагайся.
Следователь Аркадий Косенков был похож на кого угодно, но только не на работника прокуратуры. Маленький, круглолицый, при всех своих двадцати пяти — двадцати шести годах тянущий уже килограммов на восемьдесят. В рыжеватых его волосах по бокам намечались залысины. И двигался он как-то замедленно, будто бы сонно. Но голос звучал бодро:
— Я не опоздал? Час пик, в транспорте — битком народу.
— В самый раз успел, — успокоил его Яковлев. — Александр Борисович только собрался рассказать о своих изысканиях. Давай, Саша, мы все — внимание.
Когда Турецкий закончил свой рассказ, Яковлев, подумав, кивнул:
— Немало. Почему вы с Меркуловым уверены, что убийц лаборантки предупредил именно оператор службы «02»? Им мог стукнуть и кто-нибудь другой.
— Мог, — согласился Турецкий. — Но эта версия выглядит наиболее вероятной. Проверим. Нет — будем искать дальше.
— Давай, Аркадий, твоя очередь, — предложил Яковлев.
Рассказ Косенкова оказался дельным. Он выяснил, что в тот день, когда были убиты профессор Осмоловский и его лаборантка, в смене службы «02» работало девять девушек и молодых женщин и трое мужчин. Женщин Аркадий сразу исключил из сферы внимания. Такие дела — не для женщин. Или это должна быть такая Мата Хари, что это не могло бы не почувствоваться хотя бы по силе характера, которую никаким простодушием не скроешь. А женщины и девушки в операторской были самые обычные, обремененные детьми, семейными и личными неурядицами и добыванием хлеба насущного. Двое из мужчин тоже не вызвали подозрений: люди проверенные, работавшие в УВД по двадцать с лишним лет и дотягивающие до пенсии. А вот третий выглядел явно белой вороной. Валентин Голышев. Двадцать восемь лет. После Бауманского два года учился в русско-американском колледже со специализацией по компьютерам. Обучение там платное. Платил за него Мост-банк. Потом от его услуг отказались, штаты банка были уже заполнены. И он пошел оператором в «02». Взяли охотно, потому что квалификация очень высокая, а ставки там — ну, сами знаете.
— И все-таки пошел? — спросил Яковлев.
— Пошел, — подтвердил Косенков. — Работает там уже три года. Замечаний по работе нет. Холост. Живет в однокомнатной квартире на Ленинградском проспекте. Квартиру купил около года назад. Уже по новым бешеным ценам. Я бы назвал их крокодильскими.
— Вот как? — оживился Турецкий. — Откуда ты это знаешь?
— Заехал в РЭУ, спросил.
— Но, может, родители ему помогли? — предположил Яковлев.
— Отец у него инженер, мать бухгалтер.
— Это становится интересным, — отметил Яковлев.
— И весьма, — кивнул Турецкий. — Что еще?
— Ездит на белой «пятерке». Правда, не новой.
— Так у него и тачка есть?
— Говорит, досталась по наследству. У него действительно отец с полгода назад умер. Но… — Косенков задумался, словно бы задремал.
— Но? — поторопил Турецкий.
— Машины-то у его отца никогда не было. И у матери тоже.
— Точно? — спросил Яковлев.
— Точно. Проверил в ГАИ.
— Дальше?
— Курит «Мальборо».
— Пол-Москвы курит «Мальборо», — проговорил Турецкий.
— А вы, между прочим, «Космос», — отозвался Косенков. — «Мальборо» стоит тысяч пять, а зарплата у оператора — тысяч семьсот — восемьсот. Да и то — с выслугой.
— Нелишнее наблюдение, — согласился Турецкий. — Слушай, Аркадий, ты только, если можно, чуть поживее, а то мы здесь до утра просидим.
— А мы разве куда-нибудь спешим? — удивился Косенков. — Так вот, в тот день Голышев в двух случаях вел себя не совсем обычно. Это мне девушки рассказали, его соседки, — у них компьютеры рядом стоят. Примерно в половине седьмого в кармане у него пискнул пейджер…
— Так у него и пейджер есть, скажите пожалуйста! — прокомментировал Турецкий.
— Простенький, цифровой, из самых дешевых. Говорит, фирма подарила в рекламных целях. Проверить это мне не удалось. Так вот, он посмотрел на дисплей, там был только номер, и сказал, что ему нужно срочно позвонить по личному делу. Но дежурным телефоном не воспользовался: вышел на улицу, позвонил, вероятно, из автомата. А когда вернулся, угостил соседок пиццей — заодно, говорит, купил. После этого, особенно к концу смены, после 21, он стал чаще вставать из-за своего компьютера и прохаживаться по операторской, будто разминаясь. А сам, как я полагаю, смотрел на экраны других операторов. Информация от лаборантки Осмоловского поступила на компьютер его соседки слева. Она еще сказала: «Господи, какой ужас!» Минуты через две он вдруг вспомнил, что забыл запереть машину, попросил девушек приглядеть за его экраном и быстро вышел. Вернулся минут через десять. На вопрос, не украли ли чего, отмахнулся: все в порядке, запер, просто показалось, что оставил открытой. В 24 смена кончилась, и все разъехались по домам. Вот и все, — заключил Косенков и вновь словно бы впал в дремоту.
— Когда расспрашивал, сам-то подозрений не вызвал? — спросил Яковлев.
— Но я же не у него спрашивал. В основном у девушек этих: как у вас тут да что, а если мне надо выйти, а если позвонить и все такое. А с самим Голышевым я почти и не разговаривал. Попросил разрешения посидеть рядом с ним, посмотреть, как он работает, — и только. Классно работает, ничего не скажу. Даже на мой комплимент не отреагировал. Вообще весь день он был как бы не в себе — это девушки отметили. Отшутился: вчера с друзьями слегка перебрал. А это было как раз на другой день после убийства профессора и лаборантки.
— Пейджер, — проговорил Турецкий. — Вот в чем дело. Звонить можно откуда угодно, хоть из автомата. Фиксируется только получатель информации. Обратной связи нет. Поэтому он и пошел звонить на улицу. А вот как он дозвонился второй раз? Из автомата, допускаю. Но куда? На квартирный телефон? Сомневаюсь, что они такие звонки разрешают, слишком опасно, они не могут не исключать прослушки.
— А у него радиотелефон в машине, — меланхолически сообщил Косенков.
— А ты откуда знаешь? — встрепенулся Турецкий.
— Ну, заглянул… случайно… Когда он отъезжал, сунулся к нему, спросил, не в сторону ли он Варшавки. Он сказал: нет. И уехал. Но радиотелефон я успел увидеть.
— «Тайга»?
— Нет, какой-то не наш. Крутая машина. Километров на пятьдесят, наверное, берет, не меньше.
— А сразу почему не сказал? — возмутился Яковлев.
— А вы не спрашивали.
— Вот, значит, в чем дело, — подвел итог Турецкий. — Радиотелефон. Ни абонент, ни адресат не фиксируются. Разве что случайно кто на эту волну наскочит. Да и все равно не поймет, не открытым же текстом они общаются.
— Это уже кое-что, — заметил Яковлев. — Остается всего один маленький вопросик: кому он звонил? Не так даже важно, кто ему звонил. А вот он кому — это сейчас вопрос номер один.
— А если у него самого спросить? — предложил Косенков. — Прямо сегодня, у него как раз смена.
— Так он тебе и скажет! — усмехнулся Яковлев.
— Не скажет, конечно, — согласился Аркадий. — Но испугается. И побежит звонить своим. А если устроить прослушку его радиотелефона… технически это элементарно…
Турецкий задумался:
— У нас два пути. Один: установить за Голышевым наружное наблюдение, выявить все его связи…
— Он может в прямой контакт со своими боссами не входить, — возразил Яковлев. — А может, личных контактов у него с ними и вовсе нет. Только время зря потеряем.
— Резонно, — согласился Турецкий. — Значит, нужно воспользоваться идеей нашего молодого друга Аркадия.
— А если Голышев вообще ни при чем и все это — лишь случайное стечение обстоятельств? — спросил Яковлев.
— Значит, ничего и не будет, — ответил Турецкий. — Извинимся, и дело с концом. Только сдается мне: будет. И вот что еще, пожалуй, нужно сделать. Расспросы про звонки — мало. Нужно подбросить Голышеву более важную информацию.
— Какую? — поинтересовался Косенков.
Турецкий объяснил:
— Я сегодня допросил Наталью Андреевну Иванову — завкадрами из НИИ, в котором работал Осмоловский. Часа два смотрела все муровские альбомы. Она же очень хорошо разглядела второго подозреваемого.
— Опознала кого-нибудь? — спросил Яковлев.
— Нет. Видно, он из тех, кто не сидел. Но фоторобот мы общими усилиями соорудили. Вот этот красавец!
Яковлев и Косенков внимательно рассмотрели фоторобот.
— Вот его-то мы Голышеву и покажем, — продолжал Турецкий. — И скажем, что убийца установлен и опознан. Надеюсь, Фемида простит нам это маленькое преувеличение. Тогда Голышеву будет что сообщить своим хозяевам. И срочно.
— А если Меркулов не даст санкцию на прослушку? — усомнился Яковлев.
