Роджер сидел дома на Белл-Стрит, с одной стороны виски с содовой, с другой — все сегодняшние дневные газеты. Он слышал, как Дженет разговаривает в саду с соседкой, и спрашивал себя, действительно ли у него так болит плечо, что он не может постричь траву. С сожалением решив, что нет, он уже готов был встать и приняться за работу, как вдруг раздался телефонный звонок. Левой руке давалась отсрочка.
— Роджер Уэст.
— Это Мориарти, сэр.
— Слушаю вас, — отозвался Роджер.
— Здесь констебль Рид с очень интересным донесением.
— Где здесь? — спросил Роджер.
— В Ярде, сэр.
Роджер в сомнении задумался, потом сказал:
— Попросите ее приехать ко мне домой… и пусть она не надевает форму.
— Хорошо, сэр. Кажется, Понт очень расстроился из-за смерти одного человека из клуба после нападения. Мы можем квалифицировать это как убийство?
— Не знаю, — ответил Роджер. — Я поинтересуюсь в отделе юрисконсульта.
Ему показалось, Мориарти что-то сказал шепотом, но до него только донеслось:
— Лучше подстраховаться, чем потом плакать, сэр!
Роджер отправился на кухню, чтобы предупредить Дженет о приезде девушки.
— Значит, теперь ты уж точно не сможешь подстричь траву, — проговорила Дженет, смеясь. — Хорошо, милый, у Ричарда завтра выходной, и он этим займется.
Через полчаса у дома остановился зеленый автомобиль, за рулем которого сидела Хилари Рид. Дженет увидела в окно, как девушка выходит из машины. Хилари прекрасно держалась, от нее веяло воспитанностью, уверенностью, грацией.
— Не уверяй меня, что она служит в полиции, — изумленно промолвила Дженет.
— Поди открой ей дверь, — сказал Роджер, — только не убей ее на пороге своей ревностью.
— Свинья же ты!
— М-я-у!
В дверях все обменялись приветствиями и любезностями. Девушка была прекрасно подкрашена, одета в простое платье нефритово-зеленого цвета, отделанное коричневым шелком. Пробормотав что-то вроде «сад», Дженет вышла, оставив их с Роджером наедине. Он чувствовал себя легко, удивляясь, для кого предназначается вся эта косметика, и спрашивая вслух, что она будет пить.
— Ничего, спасибо, сэр.
— Не стоит отказываться ради соблюдения приличий.
— Я взяла себе за правило никогда не пить, если я за рулем, — объяснила ему Хилари Рид.
— Разумно. Ну, так что же там случилось?
Ее доклад был четким и кратким, ему это понравилось. Протягивая ему переведенный в машинопись рассказ обо всем, что произошло, Хилари заключила:
— Он странный человек, сэр, но у меня создалось впечатление, что все, что он говорил, было абсолютно искренне.
— И в то же время он, может быть, приглашает вас вступить в один из самых грязных и непристойных клубов.
— Да, я знаю. И все же, думаю, он искренне стремится помочь. И, по-моему, он действительно очень расстроен тем, что произошло. Но нам, мне кажется, придется учесть одну вещь, сэр.
— Что именно?
— Я уверена, его очень трудно обмануть.
— Вы думаете, он уже вас вычислил?
— Я пока сомневаюсь, но, полагаю, если мне придется вступить в клуб, то я должна находиться там все время, а не появляться время от времени, урывками, после того, как выполню обычную работу в Ярде И, думаю, мне вообще пока не стоит показываться в Ярде, сэр, если я вступлю в клуб, лучше докладывать ежедневно по телефону.
«Она делает из меня Мориарти», — подумал Роджер и сказал:
— Это может быть очень опасным делом. Серная кислота — не косметика.
Нисколько не смутившись, девушка ответила:
— Я очень благодарна вам, сэр, за возможность принять участие в раскрытии этого преступления.
— Да? Почему?
— Я пошла работать в полицию, потому что думала, что смогу помочь в предотвращении преступлений среди девушек, и в общем — среди молодых людей. Я и подумать не могла, что мне придется большую часть времени возиться с этими испорченными мерзкими стариками.
— Которые, в свою очередь, портят молодежь, — ласково поправил ее Роджер.
Хилари Рид молчала.
«Что случилось со столичной полицией? — раздраженно подумал Роджер. — Неужто мы все превратились в реформаторов?»
Он прямо посмотрел в ясные голубые глаза девушки и сказал:
— Прежде всего, констебль Рид, мы охотимся на преступников. Никогда не забывайте об этом.
— Конечно, не забуду, сэр.
— Понт может быть искренним и откровенным, но одновременно содержать собственный публичный дом. Он может быть даже сумасшедшим — меня это нисколько не удивит, в таких случаях человек нередко начинает изображать из себя бога. Наконец, его могли вовлечь в какую-то преступную деятельность, за ним может кто-то стоять, угрожая перерезать горло. Нет ничего страшнее поссорившихся воров. Вы это понимаете?
— Понимаю, сэр, — она посмотрела на него не дрогнувшим взглядом.
— Вот и хорошо. Я хочу во всех подробностях знать, что происходит в Понт-клубе и в клинике Понта. У нас есть длинный список его членов, и мы их всех проверим одного за другим. Вы вступайте, будьте там все время. Ваше задание — собирать всю возможную информацию, но, ради Бога, не играйте роль героини. Если появится опасность — уходите как можно быстрее, — он внезапно встал. — Такие вот указания, мисс Рид.
— Я все понимаю, сэр, — ответила Хилари, — и не очень-то боюсь испортить свою внешность.
Она поднялась, и Роджер, проводив ее до дверей, дождался, когда она отъедет. Никто не догадается, что эта женщина — полицейский, этим она и была для них полезна. Он увидел Ричарда, вприпрыжку бегущего по другой стороне улицы, увидел, как почти одновременно от края тротуара отделяется мотоциклист. Охваченный внезапным безотчетным страхом, Роджер крикнул во весь голос: «Головастик!», сын резко повернулся навстречу мотоциклисту, который что-то держал в руках. Ужасная мысль пронеслась в голове Роджера: «Попадет прямо в лицо!» Он увидел, как Ричард нагнулся, как что-то пролетело над его головой и ударилось в дерево. Раздался хлопок, появилось облако пара. Ричард мгновенно выпрямился и, не помня себя от ярости, метнулся вперед словно пуля. Он бросился на седока, но не успел схватить его, пнул заднее колесо, промахнулся и в последней отчаянной попытке подпрыгнул вверх.
Потом Роджер увидел, как Хилари Рид разворачивает машину. Миг — и она у края дороги, еще миг — и она делает дугообразный поворот, но, не завершив его, останавливается, перекрывая путь мотоциклисту, летящему на нее во весь опор с опущенной вниз головой и явно думающему только о том, чтобы уйти от Ричарда.
— Берегись! — крикнул Ричард.
— Боже! — выдохнул Роджер.
Из дома выскочила Дженет.
— Что? Что такое?!
Хилари Рид нажала на клаксон и не убирала руку. С десяток копавшихся в саду людей обернулись, недоумевая, на резкий сигнал.
Мотоциклист увидел зеленую машину слишком поздно.
Он врезался в нее со всего маху и, выброшенный из седла, футов десять летел в воздухе, кувыркаясь как акробат, исполняющий сложное сальто, пока не грохнулся наземь. Он упал головой вперед. Кто-то вскрикнул, странный, жуткий вопль прорезал тишину.
Ричарду, наконец, удалось остановить свой бег, и, уткнувшись в машину, он оказался рядом с Хилари Рид. Когда Роджер подбежал к ним, они стояли, вцепившись друг в друга, как бы помогая один другому перенести страшную картину, открывшуюся их глазам.
Глава четырнадцатая
НОЧЬ ТЕРРОРА
На Лондон медленно опускалась теплая ночь.
В Челси Ричард лег в постель, но не мог уснуть, его неотступно преследовало увиденное. В комнате наискосок тоже без сна лежала его мать Дженет, в который раз представляя, что могло бы быть с ее сыном. На улице Сент-Джонс-Вуд, где она действительно жила со своей матерью, неспокойным тревожным сном забылась Хилари Рид — случившееся было самым страшным из всего, что ей довелось пережить с тех пор, как она вступила в ряды столичной полиции. В комнате этажом ниже Мориарти крепко спала без лекарств Хелина Янг; в комнате над ней, устало глядя на вставленный в пишущую машинку лист бумаги, сидел Мориарти, жаждущий ярких результатов и уверенный, что старший следователь Уэст не добьется их. Под действием снотворного спал на животе Уайнрайт в больнице в Патни. В маленькой по соседству с Дейзи комнате спала Джил Хиккерсли, приняв на ночь успокаивающее. Крепко спали в Шепердс-Буш, каждый в своем доме, Бетти Смит и Джонатан Кобден, еще ничего не забывшие, но уже не вздрагивающие при воспоминании о нападении на них.
Спал в своей камере Джон Смит, оказавшийся Осгудом.
Человек, не назвавший своего имени, тоже спал в Брикстонской тюрьме, где по решению суда он содержался под стражей.
В морге, заснув вечным сном, лежал неопознанный юноша-мотоциклист, о пропаже которого никто не заявлял и опознать которого можно было теперь только по особым приметам на теле.
