выходящий через относительно широкую трубу, быстро заполнил комнату; через несколько минут Мальм потерял сознание и максимум через пятнадцать минут умер. Таким образом, наличие окиси углерода у него в крови объясняется отравлением газом; вероятнее всего, когда начался пожар, Мальм уже был мертв в течение нескольких часов. Все это время газ стремительно выходил из магистрали. Квартира превратилась в настоящую бомбу, крошечной искорки было достаточно, чтобы произошел разрушительный взрыв газа и дом взлетел на воздух.
Перед уходом с пожарища Меландер обследовал газовый счетчик и проверил его показания, получив еще одно доказательство в пользу своей версии.
Затем он отправился на Кунгсхольмсгатан и доложил о результатах.
Факты были бесспорными.
Хаммар пришел в восторг и даже не пытался это скрывать.
Кольберг подумал: «А я что говорил», потом сказал это вслух и немедленно начал готовиться к возвращению на относительно спокойную Вестберга-алле.
Мартин Бек, казалось, о чем-то задумался, но факты оспаривать не стал и утвердительно кивнул. Рённ с облегчением вздохнул.
Хаммар объявил, что расследование закончено и дело закрыто.
Меландер был доволен собой.
«Собственно говоря, остался один вопрос, на который нет ответа», – подумал он. Однако существовали сотни предполагаемых ответов на этот вопрос, и выбирать из них единственно правильный было не только не нужно, но и почти невозможно.
Выйдя из туалета, Меландер услышал, как где-то рядом звонит телефон, возможно даже в его собственном кабинете, но проигнорировал этот звонок. Он пошел в гардероб, надел пальто. Его ждали четыре хорошо оплачиваемых выходных дня.
Десятью минутами позже, после пяти с половиной дней адских мук, умерла рыжеволосая Мадлен Ольсен. Ей было двадцать четыре года.
10
Гунвальд Ларссон тоже задавал себе вопрос, о котором думал Меландер и на который не находил ответа.
Ларссон теперь облачился в собственный халат и новую пижаму, надетую впервые, а на ноги Гунвальд надел белые шлепанцы.
Он стоял у окна и старался не смотреть на цветы, принесенные ему Рённом: отвратительно подобранный букет из гвоздик, тюльпанов и массы зелени.
– Да-да, – раздраженно произнес Ларссон, перелистывая бумаги, которые передал ему Рённ. – Даже ребенок способен это понять.
– Ну, – сказал Рённ.
Он сидел в кресле для посетителей и со скромной гордостью смотрел на свой букет.
– Даже если в квартире было столько газа, сколько в первомайском воздушном шаре, не мог же он взорваться сам по себе, черт возьми. Верно?
– Ну…
– Что «ну»?
– Ну, почти любая мелочь может вызвать взрыв в заполненной газом комнате.
– Почти любая?
– Да, достаточно даже крошечной искорки.
– Но ведь искорка, черт побери, не может появиться ни с того ни с сего?
– Я как-то расследовал дело, связанное со взрывом газа. Один парень открыл краны и совершил самоубийство. А позже к двери подошел бродяга и позвонил. В звонке проскочила искра, и дом взлетел на воздух.
– Но в данном случае никакой бродяга не звонил в дверь к Мальму.
– Ну, можно найти сотни причин.
– Здесь их быть не может. Существует только одно объяснение, и никто не желает потрудиться, чтобы его найти.
– Его невозможно найти. Все разрушено. Сам подумай, ведь искра порой возникает в результате короткого замыкания или просто из-за плохой изоляции проводки.
Гунвальд Ларссон ничего не сказал.
– А во время пожара вся электрическая проводка сгорела, – продолжил Рённ. – Предохранители взорвались. Невозможно даже установить, какой предохранитель вышел из строя раньше, а какой позже.
Гунвальд Ларссон, как и прежде, ничего не сказал.
– Электрический будильник, радиоприемник, телевизор, – продолжал Рённ. – Искра могла появиться из любой печи.
– Но ведь заслонки были закрыты?
– Искра все равно могла появиться, – упрямо сказал Рённ. – Например, в дымоходе.
Гунвальд Ларссон нахмурился и в оцепенении уставился поверх голых деревьев и крыш.
– А с чего бы это Мальму понадобилось себя убивать? – неожиданно спросил он.
– Он оказался в ловушке. У него не было денег, и он знал: полиция следит за ним. То, что его не арестовали, вовсе не гарантировало безопасности. Стоило появиться Олафссону, и Мальма снова бы взяли.
– Гм, – нерешительно хмыкнул Гунвальд Ларссон. – Ладно, это правда.
– Дома у него тоже было все очень плохо, – сказал Рённ. – Одинокий. Алкоголик. Состоял на учете в полиции. Дважды разведен. Имел детей, но много лет не давал денег на их содержание. Его уже собирались послать в трудовой лагерь для алкоголиков.
– Угу.
– К тому же он болел и несколько раз лежал в больнице.
– Ты имеешь в виду, что он не совсем нормальный?
– У него был маниакально-депрессивный психоз. Он впадал в депрессию всякий раз, когда напивался или у него появлялись любые неприятности.
– Ладно, достаточно. Достаточно.
– Он уже пытался покончить с собой, – безжалостно продолжил Рённ. – По крайней мере дважды.
– Но это все равно не объясняет, откуда появилась искра.
Рённ пожал плечами. Возникла минутная пауза.
– За несколько минут до взрыва я кое-что видел, – задумчиво произнес Гунвальд Ларссон.
