На следующий день Игорь проехал по ювелирным магазинам, присмотрел несколько вариантов, совершенно случайно попал на глаза молодому оперативнику.
Да, опер был молод, может, именно поэтому обратил внимание на человека, который выбирал самое дорогое кольцо. Вроде и не “новый русский”, а сорит деньгами, подумал оперативник, вышел из магазина на улицу и записал номер машины Волка.
Опер, как уже сказано, был молодой, дотошный, желал отличиться. Вернувшись в свою “контору”, он установил владельца машины, не поленился сделать на него установку и написать рапорт.
Так Игорь впервые попал в поле зрения розыска и отнюдь не как человек, причастный к наркоте.
Прошла неделя. Валеты пропали в муравейнике Москвы. А может, они оставили столицу и выехали из России?
В кабинете Гурова повисло молчание, оперативники отписали свои задолженности по бумажному хозяйству, сидели друг против друга, изображали большую озабоченность и занятость. И если Станислав лишь делал вид, что напряженно о чем-то думает, то Гуров как старший группы действительно пытался сосредоточиться. На чистом листе написал: “План дополнительных оперативных мероприятий”, жирно подчеркнул, третий день открывал лежавшую перед ним папку, часами смотрел на чистый лист. Кое-какие идеи возникали, но сыщик их даже не записывал.
Один день Гуров истратил на безрезультатный разговор с Региной. Она пришла по вызову, одетая строго, почти без косметики, сидела напротив, смотрела светлыми прозрачными глазами и упрямо повторяла свою версию происшедшего, в день убийства Виталия Волоха.
Да, накануне убийства Виталий познакомил ее с двумя приятелями, кажется, они назвались Иваном и Кириллом. Молодые мужики, видно, крепкие, внешне ничего особенного, характерных примет она не помнит. Разговоры велись нейтральные, кажется, говорили о какой-то сорвавшейся сделке. Она, Регина, не любит, когда посторонние ночуют у нее в квартире, но Виталий настоял. А клиенты? Так то не посторонние люди, а работа. Да и ночевать остаются редко. Ужин, койка, через два-три часа финиш.
Приятели Виталия ели умеренно, пили мало, не приставали, даже намеков не было. Спокойно переночевали, выпили кофе и сели играть в карты.
Виталий попросил ее найти голубоглазого мента, устроить им встречу. Что Виталия убьют, даже не подозревала.
Гуров вел многочасовую беседу в несвойственной ему пассивной манере. Психологически давил провал с возможным задержанием валетов. А разговор с Региной не складывался, так как сыщик не сомневался, что она говорит правду. Девушка не знала и не могла знать больше, и самым верным доказательством тому являлся факт, что она осталась жива. Волох что-то знал, так его и застрелили.
Гуров в который раз пережевывал ситуацию заново, ничего нового выжать из нее не мог; И снова сидел в кресле, смотрел в окно, на чистый лист перед собой, не мог себя заставить начать составлять показушный план, загружать людей никчемной работой. Естественно, что безынициативность лидера вскоре сказалась на работе группы. Она попросту распалась. Опытные сыщики поняли, что, вожак уперся в стенку, а у них в своих подразделениях “висели” нераскрытые дела. Разговор с каждым из старых коллег заканчивался стереотипной фразой: “Я пойду на свой огород, а у тебя будут новости, звони”.
Если в ситуации с убийством Волоха Гуров разобрался и все возможное сделано, то точно так же он был уверен в том, что в работе группы недорабатывает, его заклинило, телега встала из-за того, что коренник не тянет. Сыщик все отлично понимал, но не мог с собой ничего поделать. В оперативной работе не требуется поэтического вдохновения, необходима лишь нормальная человеческая злость. Да, двух офицеров милиции убили, да, он, полковник Гуров, обязан... Дальше риторических рассуждений продвинуться не удавалось.
Убили молоденького лейтенанта из группы захвата, здесь Гуров не виноват. Сыщик не хотел задумываться, виноват или нет Петр. Задумывайся — не задумывайся, а многолетняя дружба дала трещину. Внешне все оставалось по-старому, встречались, чего-то обсуждали, обращались друг к другу на “ты”, но душевная теплота пропала.
Генерал Орлов вошел в кабинет неожиданно, без звонка. Гуров и Станислав встали, Орлов махнул рукой, пробурчал приветствие, согнал Станислава с его места, уселся напротив Гурова и решительно сказал:
— Если бы мне второй раз пришлось принимать аналогичное решение, я поступил бы так же. И ты, — генерал ткнул пальцем в Гурова, — на моем месте тоже. Ты не пустил бы меня с бухты-барахты хватать козырных валетов. Ты, Лева, убежден, что сработал бы лучше, чем молодые бойцы. Не спорю! Но факт остается фактом — киллеры вызывали тебя, и без тщательной подготовки взять их было невозможно. Они знали, что ты окажешься в цейтноте, на то и рассчитывали. Убежден, они за улицей наблюдали, видели, кто подъехал, принимали решение. Ситуация складывалась для нас тупиковая. Они тебя убить могли, а ты их взять в ту ночь возможности не имел. И я прав, я сказал все, и пошли вы оба к чертовой матери!
— Я знаю, Петр, — Гуров обошел столы, обнял друга.
— К черту! — Орлов вырвался. — Что за телячьи нежности, мы сыщики, не курсистки. Надо было сказать — я сказал.
— Жизнь достаточно мерзопакостна. — Гуров вернулся на свое место. — Идти самому и пустить под пулю друга — вещи разные. Я хотел сказать — забудем. Мы не забудем, мы должны помнить и жить дальше.
— Можно вякнуть младшему? — Станислав сел на ничейный стол. — Решение в ту ночь было, только мы оказались к нему не готовы. Генерал прав, цейтнот давил, требовал действия. А правильное решение состояло в бездействии. Надо было тихо подойти и обложить дом. И ждать. Хорошо рассуждать сегодня, а ночью, получив горячую информацию, не зная, в доме валеты или нет, все чесалось, пистолет рвался в ладонь. На данной дороге нам не светило. Два высоко классных стрелка в квартире. Если бы они пошли на огневой контакт, то двух, а то и трех человек уложили бы в первую же минуту.
— Легко быть сильным задним умом, — голос Гурова дрогнул.
— Петр Николаевич не мог, находясь в стороне, принять верное решение! — Станислав повысил голос. — Я не мог потому, что мне не дано. А тебе, Лев Иванович, извини, дано, и ты мог, но не сделал. А мы тебя, между прочим, любим не за голубые глаза. За то, что тебе Бог дал, нас обделив. Так что, если по-честному, то я сказал. И если валеты из России не ушли, они за тобой, Лев Иванович.
— Суров ты, Станислав, сил нет, — Гуров криво улыбнулся. — Я согласный.
— А куда ты денешься? — Станислав тон сбавил, но хватку не ослабил. — Грузят на того, кто тащит в дождь и в темень, а не на того, кто под солнышком и посуху враскоряк стоит.
— Не повторяйся, я с первого раза понимаю! — огрызнулся Гуров. — Мне нужен сыщик, а не проповедник.
— А мне нужны друзья! — Станислав соскочил со стола, шагнул к своему месту. — Иди, генерал, работай.
— Спасибо, что разрешил. — Орлов поднялся, вытащил грузное тело из-за стола. — Лева, пригласи в гости, хочу у тебя на кухне посидеть, рюмку выпить, — и, скрипнув половицами, Орлов вышел из кабинета.
— Извини, Лев Иванович, — сказал Станислав. — Петра требовалось разгрузить.
Гуров посмотрел в простоватое лицо друга и в который раз подумал, что пуд соли с человеком съесть можно, а понять его до конца — дело посложнее.
* * *
Гуров сидел на скамеечке, осматривал прохожих, которые в погожий августовский вечер шли неторопливо. Сыщик видел свое парадное и машину, стоявшую чуть в стороне. Приятно жить и осознавать, что в данный момент пуля не шлепнет — так мало человеку нужно. Ушли валеты или они все еще в Москве? Искать их — дело совершенно бесперспективное. У них не может существовать в Москве сообщников, и коли киллеры имеют задание, должны самостоятельно выйти на жертву.
Сыщик в который раз перебрал возможные варианты, ничего нового найти не удавалось. А может, они убрались из Москвы, из России, и он напрасно ломает голову?
Гуров поднялся со скамейки, поддал ногой мяч, отлетевший в его сторону, махнул игравшим неподалеку ребятишкам и, не торопясь, отправился домой.
Мария лежала в гостиной на диване, увидев мужа, сладко зевнула, пробормотала:
— Привет. Извини, — и повернулась на другой бок.
Гуров отправился на кухню к холодильнику, начал готовить себе ужин.
Сыщик был женат второй раз. Первая его жена осталась в далекой молодости, позже вышла замуж и уехала в Америку. Они обменивались редкими ленивыми письмами. Гуров всегда нравился женщинам, но был человеком в совместной жизни нелегким, к тому же эта чертова работа. Порой он увлекался, даже собирался жениться, хотя дальше благих намерений дело не шло. Мария появилась в его жизни три года назад. Гуров поначалу не принимал красавицу актрису всерьез. А как можно было отнестись иначе, когда он со своим укладом и работой, и она — с афишами, цветами, поклонниками? Но актриса, несмотря на звездность, оказалась женщиной проницательной, последовательной. Она задержалась в его квартире, долго к крутому мужику присматривалась, притиралась, как умная женщина, никогда с любовником не спорила, соглашалась во всем и поступала по-своему.
