На стене напротив прилавка висела голова лося. У животного были внушительные рога и пугающе реалистичные стеклянные глаза. Они, казалось, следили за Оливией, когда она работала в офисе. Если бы она могла, она бы давным-давно избавилась от этой головы. Когда-то, до похищения, она не возражала против таких вещей, этих трофеев смерти. Теперь она сама принадлежала к числу тех, кто ловит и отпускает. Сейчас она считала, что оставлять себе добычу можно исключительно ради пропитания.
Из ниоткуда возникло мрачное воспоминание – его голос.
«…В каждом из нас это есть, Сара. Жажда крови. Это первобытное возбуждение, которое дарит погоня, жаркий прилив удовольствия, когда ты убиваешь…»
Она вытерла влажные ладони о джинсы. Посттравматический синдром – это противно. Он был драконом, жившим в ее голове, и теперь выпускал на волю все больше кошмарных воспоминаний, каждое из которых вытаскивало за собой следующее.
«…Это была женщина, подвешенная за шею на большом металлическом крюке. Глаза у нее были вырезаны…»
Убийство, о котором сообщили в новостях, было отвратительным. Но оно не имело никакого отношения к нему. Или к ее прошлому. Он умер. Его больше нет.
– Доброе утро, – решительно произнесла Оливия.
Гость развернулся.
Она заставила себя улыбнуться.
– Прошу меня извинить за этот небольшой эпизод в гостиной. Меня зовут Оливия Уэст. Чем могу вам помочь?
Мужчина ответил на ее улыбку, но его темно-голубые глаза остались серьезными и спокойно изучали ее. Он был крупным, крепким на вид, лысеющим. Наверное, ему было около шестидесяти. Широкие плечи, руки борца, бедра лесоруба. На нем были джинсы и повседневная куртка из флиса поверх белой футболки. От него исходило ощущение уверенности.
– Я – Гейдж Бертон, – сказал он, протягивая ей руку для рукопожатия. Оливия обратила внимание на золотое обручальное кольцо, на крепкое пожатие, на мощь в руках и плечах. Вокруг глаз собирались смешливые морщинки. Он мгновенно понравился ей.
– Здесь есть симпатичные мушки. – Он кивком указал на прилавок. – Кто их связал?
– Большинство из них придумала я. Это приманки специально для нашего озера или для местных рек.
– Я бы хотел попробовать некоторые из них. Мы – моя дочь и я – гадали, есть ли у вас свободный домик для долгих выходных. Мы сначала объехали кемпинг, но потом решили, что доедем до большого дома и узнаем, есть ли свободный домик.
Девочка, которую Оливия видела сидевшей на диване в гостиной, неожиданно появилась из-за стойки с открытками. Темноволосая, угрюмая, она сутулилась и смотрела на Оливию в мрачном молчании.
Гейдж протянул к ней руку.
– Это Тори.
– Привет, Тори. – Оливия выдавила из себя улыбку. – Дорога была долгой?
Девочка резко развернулась и выскочила из офиса. Звякнул колокольчик, и дверь мягко закрылась за ней. Тори с топотом выбежала на лужайку. Эйс, лежавший в траве на солнышке, вскочил и пошел ей навстречу. Девочка нагнулась, чтобы почесать пса.
– Простите, – негромко извинился за дочь Гейдж. – Полгода назад она потеряла мать, и ей… – Он замялся. – Нам обоим трудно с этим смириться. Нам предстоит пройти долгий путь. Дома… – Он откашлялся. – День благодарения дома был бы слишком тяжелым. Я подумал, что свежий воздух, дикая природа, рыбалка, новые воспоминания могли бы помочь.
Гейдж пристально смотрел на Оливию, пока говорил все это. Как будто он все еще оценивал ее.
– Я, наверное, напрасно отложил все на последнюю минуту. Мне следовало все спланировать заранее.
– Сожалею о вашей потере.
Он печально улыбнулся.
– Мне не требуется сочувствие. Только домик.
Боль в его глазах, откровенное признание своей потери – все это поразило Оливию в самое сердце. Она быстро посмотрела на черноволосую девочку на лужайке. Теперь Тори подбрасывала ногой камешки. Она отошла от Эйса, который сидел на крыльце за стеклянной дверью и ждал, чтобы его впустили в офис. Оливия подошла и открыла дверь. Пес направился в свою корзинку.
– Сколько лет Тори?
– Одиннадцать. Но ей нравится говорить «почти двенадцать».
– Должно быть, тяжело в этом возрасте потерять мать.
– Верно. И потом она вообще чувствительная девочка. Очень умная, творческая, но при этом интроверт. Она трудно сходится с детьми, и мать была ее ближайшей подругой. Пытаясь скрыть свою боль, дочка ведет себя агрессивно по отношению к окружающим, поэтому я заранее прошу прощения за ее поведение. – Гейдж немного помолчал. – Раньше мы с женой рыбачили вместе. И я…
Он смутился, провел большой ладонью по голове, глаза заблестели.
– Простите. Мне не стоило… Это больше, чем вам нужно знать.
– Мы можем предоставить вам домик, – быстро произнесла Оливия, испытывая неловкость при виде таких неприкрытых эмоций у этого сильного на вид мужчины. – У нас есть свободный домик с двумя спальнями и домик с одной спальней и альковом в гостиной.
Она прошла за стойку, показала ему лист с расценками.
– Во всех домиках есть дровяная печка, маленькая кухня. Вода нагревается газовой колонкой. Электричества и телефонной линии нет. Дрова мы предоставляем. Они сложены на крыльце.
– Мы возьмем домик с двумя спальнями, – решил Гейдж, рассматривая цены. – На все выходные, включая ночь с понедельника на вторник.
– Я должна вас предупредить, что прогноз обещает снегопад в понедельник или во вторник. На несколько дней мы окажемся отрезанными от мира, если будет сильный буран.
Его глаза вспыхнули, он встретился с ней взглядом. В них как будто что-то щелкнуло.
– Ничего страшного. Мы снимем домик до вечера понедельника. Потом будем действовать по обстановке.
Оливия ввела его фамилию в компьютер и рассказала о возможности питаться в большом доме.
– Вот меню на сегодняшний вечер. – Она подвинула к нему еще один лист бумаги. – У нас обычная столовая. Гости сидят за несколькими столиками. У них появляется возможность познакомиться с другими гостями, если им этого хочется. Это карта ранчо. Ваш домик вот здесь. – Она поставила маркером крестик. – Домик «Конский каштан». У нас есть лодки для гостей. Док вот здесь.
Еще один крестик на карте.
– Спасательные жилеты – в лодочном сарае на пляже, рядом с бельведером.
– Спасибо. – Гейдж собрал брошюры и листы, которые она ему дала.
– Хочу вас предупредить, что мобильная связь работает не везде и зависит от погоды, но на лужайке перед вашим домиком вы сможете поймать сигнал с вышки.
– Понял. – Он замялся. – Неприятные новости прозвучали по телевизору.
Оливия подняла на него глаза, выдержала взгляд.
– Да, действительно. У вас есть кредитная карта? Чтобы внести задаток?
Повисло молчание. Он достал бумажник, протянул ей карту.
– Я бы хотел оплатить все сразу и забыть об этом.
Оливия провела оплату картой, выдала ему чек.
– Мы можем зарезервировать места на сегодняшний ужин?
– Разумеется. Я внесу вас в список. Джейсон, наш шеф-повар, приготовит оленину.
Гейдж открыл дверь, кивнул Оливии. Она смотрела ему вслед, когда он шел по лужайке к дочери. Он обнял девочку за плечи, но та вырвалась.
Они направились к своему грузовику и трейлеру, вместе и все же отдельно. У девочки были прямые волосы, доходившие ей почти до талии. На солнце у них был иссиня-черный отлив.
Оливия сглотнула, ее охватило странное ощущение.
Ускользающее воспоминание, словно кто-то стучал ногтем по стеклу, пыталось выбраться на поверхность мозга. Тук, тук, тук.
* * *
Коул уставился на свое увеличенное фото в рамке над камином. Это было самое лучшее место в библиотеке. Старый снимок с обложки журнала «Мир вокруг». Он подошел к книжным полкам. Оливия была права. У отца были все написанные Коулом книги. Он взял одну из нескольких фотографий Джейн и ее семьи, вставленных в рамки и стоящих на полках.
Слова Оливии всплыли в его памяти.
«…Я нутром чувствовала, что Майрону необходимо увидеть своих детей. Особенно вас… Я уверена, что ему нужно исправить то, что произошло между вами. Ему требуется примирение. Мне кажется, это пойдет ему на пользу. Возможно, вам обоим будет лучше. Если вы попросите друг у друга прощения…»
