Все это генерал проделывал, словно напрочь забыв о Крячко, и, только усевшись наконец на свое законное место и положив по-хозяйски локти на стол, Орлов устремил на подчиненного свой мрачноватый требовательный взгляд, от которого даже веселому Крячко сделалось не по себе.
– Ты что спрашивал? – произнес он. – Про Гурова? Вот насчет Гурова я и собирался с тобой поговорить. Кофе будешь?
Принесли кофе и минеральную воду. Крячко озабоченно посмотрел на поднос и от кофе почему-то отказался, хотя ему ужасно хотелось выпить чашечку.
– Не хочешь – как хочешь, – сказал генерал. – Тогда слушай… Вернее, отвечай…
Тут он на довольно долгое время замолк, пробуя кофе, и Крячко понемногу занервничал. Такие долгие вступления могли означать только одно – дела плохи, и Орлов не видит выхода из создавшегося положения. Или пока не видит. Значит, совсем скоро он потребует, чтобы этот выход нашли подчиненные. Со всеми вытекающими…
– Вот что мне скажи, Стас, – продолжил Орлов. – Ты вроде накрыл какого-то Попа из банды Мельника? Это точно?
– Сто процентов – накрыл, – поспешно ответил Крячко. – Еще в тот день, когда мы с Левой… Он на Пушечной живет, у одной бабы. Старый дом, вход со двора. Баба билетершей в метро работает…
– Ты про баб в пивной будешь трепаться! – не совсем логично заявил Орлов и наставил на Крячко твердый, с аккуратно постриженным ногтем палец. – Ты за этого Попа головой мне отвечаешь, понял?
– Понял, – осторожно ответил Крячко. – А в каком смысле?
– В самом прямом! – рявкнул генерал. – Если уйдет…
– Ни в коем случае! – решительно сказал Крячко. – Мои ребята его день и ночь пасут. Портрет его на всех постах теперь имеется. Да он из дома почти и не выходит. Затаился. Должно быть, инструкций от Мельника ждет.
– Долго он будет их ждать, – задумчиво произнес генерал. – До самого Страшного суда.
– В каком смысле? – повторил Крячко.
– Смысл тут один, – совсем другим тоном сказал генерал. – Горим мы, Стас, синим пламенем. Получается так, что твой Поп – единственная теперь ниточка. И вся надежда на тебя. Нужно этого Попа немедленно брать – и так, чтобы ни единого волоска с его головы не упало. Но это только полдела. Взять мало. Нужно его еще расколоть, и расколоть в исторически кратчайшие сроки. Задача ясна?
– Лева упустил Мельника? – ахнул Крячко.
Генерал поднял на него сумрачный взгляд.
– Может быть, даже хуже, – буркнул он. – Положили они там с Глузским всех до единого, ковбои сраные!.. Четверых наповал!
– Что, и Мельника тоже? – удивился Крячко.
– Всех! – делая круглые глаза, сказал генерал. – Плюс Бардин ножом в живот получил. Хорошо, до больницы успели довезти. Ему там на месте операцию сделали, а сегодня на вертолете в Москву доставили. Если повезет – выкарабкается.
– А что случилось-то?
– Что случилось? Когда поезд через Мордовию шел, Бардина в тамбур вызвали. Что уж в тамбуре было – это никому не ведомо. Только открыл наш банковский деятель там стрельбу. А потом кто-то стоп-кран сдернул. Наши за купе наблюдали, конечно, но тут паника началась, а вдобавок они не учли, что проводник в вагоне заодно с бандитами. Да и как они это учесть могли? Короче, Мельник с прочими в одну сторону рванул, а проводник с деньгами – в другую. Хорошо, Гуров успел разобраться. Он в одиночку за проводником погнался, в перестрелку попал, ну, и… Один из них, как говорится, выжил.
– А Глузский?
– А Глузский на Мельника насел. А у Мельника автоматы. Одним словом, ситуация создалась – или пан, или пропал. Озверели и те и эти. Ну, в другое время сказал бы, что наши с честью вышли. С пистолетиками против трех автоматов… Это, знаешь, не шутка. Один опер тяжело ранен, а так все целы. Только вся беда в том, что теперь мы в тупике оказались. Куда направлялись бандиты? Куда двигал проводник? Где дочь Бардина? Кто еще остался от состава банды? Теперь понимаешь, кто должен ответить на эти вопросы?
– Теперь понимаю, – кивнул Крячко. – Прикажете начать операцию, товарищ генерал?
Орлов внимательно посмотрел на него и по-отечески накрыл его руку ладонью.
– Прикажу, – сказал он. – А еще попрошу – как старого товарища, – выручай, Стас! И Гурова выручай, и меня, и всех нас.
– А куда мне деваться? – пожал плечами Крячко. – Выручу. Только одна просьба – я уж без этих, без процессуальных норм, ладно? А то, пока все эти бумажки оформляешь…
– А тебе ничего оформлять не нужно, – сказал генерал, придвигая к себе кожаную папку. – У меня все готово. Постановление прокуратуры на арест и на обыск – все имеется.
– Тогда пусть они у тебя полежат, – заявил Крячко. – Целее будут.
– А что арестованному предъявлять станешь? – впервые за все время разговора усмехнулся Орлов.
– Неопровержимые аргументы, – ответил Крячко и выразительно стукнул увесистым кулаком по раскрытой ладони. – Не волнуйся, Петр, этого я целым и невредимым возьму. Вообще на задержание без пистолета пойду. От греха подальше. А то с этими железяками одна морока – нажмешь не туда, а потом замучаешься объяснительные во все инстанции писать…
Вернувшись от генерала, Крячко с большим воодушевлением принялся за дело. В отличие от Орлова, он не был сильно расстроен новостями. Главное, Гуров был жив и здоров и бандитам прилично всыпали. Все остальное выглядело не так здорово, но в жизни вообще редко бывает, чтобы все было так, как хочется. Крячко считал, что еще далеко не все потеряно. Раз Поп зачем-то остался в Москве, значит, на то были веские причины. Сам Крячко полагал, что именно Поп, как самый образованный среди бандитов, должен был осуществлять возможную связь с банкиром. Зачем нужна была эта дальнейшая связь? Крячко был уверен – Мельник не рассчитывал получить с Бардина все деньги сразу, но был намерен настаивать на их получении. Для этого ему и понадобился человек в Москве. Что-то требовать от такого человека, как Бардин, можно было, только обладая весомыми аргументами. Вернее, аргумент, который мог заинтересовать банкира, был только один – его дочь. Значит, хотя бы малюсенький, но все-таки шанс был. Крячко допускал, что Лариса Бардина жива до сих пор. Не исключено, что она будет жить и дальше, если он, Крячко, не совершит ошибки и будет порасторопнее. А он будет расторопным как никогда.
Правда, план, который Крячко придумал буквально на ходу и собирался, не откладывая, воплощать в жизнь, был до предела прост и вовсю отдавал той самой партизанщиной, за которую генерал постоянно снимал стружку со своих подчиненных, но Крячко был уверен, что план сработает. Он просто был намерен сделать так, чтобы тот сработал. Это был случай, когда отступать было уже некуда, а в таких случаях, по мнению Крячко, человек способен на любые чудеса и ему удается то, чего никогда бы не удалось добиться при других обстоятельствах. Наверное, у такого плана нашлось бы множество критиков, но теперь, когда за все отвечал сам Крячко, это не имело никакого значения.
За домом на Пушечной, где в однокомнатной квартире, принадлежащей ничем не примечательной женщине по фамилии Портнова, проживал Поп, наблюдали двое оперативников, и еще двое постоянно были на подхвате, чтобы без помех следить за возможными перемещениями объекта. Пока никаких срывов у них не было. Поп, кажется, даже не догадывался о слежке, а если и догадывался, то смирился с ней и вел себя на удивление тихо. Как правило, он почти безвылазно сидел в своем убежище, лишь изредка выбираясь в магазин за вином и сигаретами, да иногда заходил на центральный почтамт, но долго там не задерживался. Возможно, он ждал какой-то корреспонденции: до востребования или междугородного звонка, – подробностей пока установить не удалось.
Его женщина, скромная, с невыразительным лицом блондинка лет тридцати пяти, работала билетером в метро. В тот день, когда Крячко приступил к выполнению своего плана, она как раз была на смене, и начать пришлось с нее, потому что Поп с утра заперся в квартире и, похоже, не собирался показывать оттуда носа.
Крячко дал распоряжение оперативникам ни на секунду не спускать глаз с нехорошей квартиры, а сам поехал на станцию, где работала Портнова. Разыскав начальника станции, он предъявил свое удостоверение и потребовал немедленно подыскать Портновой замену. Перепуганную женщину вызвали в кабинет, и Крячко объявил, что задерживает ее для выяснения некоторых обстоятельств. В подробности он вдаваться не стал, пообещав объяснить все позднее. В соответствии с его планом нагнать как можно больше страху было главным условием.
Затем он повез Портнову на Пушечную и уже только здесь, остановив машину в нескольких метрах от ее дома, задал свой первый вопрос:
– Валентина Сергеевна, при каких обстоятельствах и когда вы познакомились с вашим теперешним сожителем? Как его зовут, кстати?
– Господи, с ним что-то случилось? – выпалила женщина, которая, казалось, уже задыхается от невозможности высказать, что творится у нее в душе.
