— Весь город заклеен портретами аж двух кандидатов в мэры. Во парни удивились: напечатали портреты давно, но братва клеить “не советовала”. Вдруг ночью пришла команда — “порекомендовали” быстренько залепить портреты Николая. Теперь весь город судачит, живой он либо нет.
— Прими душ, иди завтракать, — велел Гуров. — Будем планы планировать, кроссворды составлять, думу думать. И вообще заниматься ерундой, оперативникам совершенно чуждой.
Тут же зазвонил телефон.
— Москва, Лев Иванович, хватай трубку.
— Доброе утро, Петр. Как спалось? Как в Москве погода? — спокойно заговорил Гуров. — У нас все нормально, только грязно.
— Здравствуй, Лева, судя по голосу, ты с тоски не злоупотребляешь, с утра бодренький, — ответил Орлов. — У нас дождит, в Думе решают: раз денег все равно не хватает, может, их вообще отменить к чертовой матери. Я уже подзабыл, как там у основоположников сказано. При коммунизме деньги останутся или каждый берет по потребности, кто сколько унесет?
— Вам бы все шутить, Петр Николаевич. Генералы любой власти нужны и всегда сыты. Мы вчера с приятелями ужинали, затем телевизор смотрели, классную киношку. У людей сильные впечатления. Затем долго говорили за жизнь, решили, что худой мир лучше доброй ссоры.
— Помоги вам господи, — ответил Орлов и вздохнул с облегчением. — Как там проверка, Станислав много дерьма нарыл?
— Хватает, дерьмо не золото, оно поверху плавает. В общем, у нас все в норме, скоро не ждите, привет супруге и позвони Марии и домой Стасу, скажи, не загораем, но и с голоду не пухнем. Будь здоров. — Гуров положил трубку. — Ну, коллеги, давайте кофейку выпьем и решим, как жить дальше.
Стас показал на потолок и пошутил:
— Погода роскошная, пройдемся по саду.
— Не успеем, — возразил Гуров. — Но сначала кофе.
— Темный ты человек, Лев Иванович, — сказал Станислав. — Когда в каждой избушке лампочка Ильича светит, ты все одно в прогрессе человеческой мысли сомневаешься.
— Кофе налит давно, господа полковники, — заявил майор Шаров. — Вы от начальства далеко, а мне на службу надо.
После завтрака оделись, вышли в сад.
— Семен, ты отправляешься в контору, передаешь генералу поклон, говоришь, мол, полковник Гуров простыл, ему горчичники ставят или любую другую глупость. Составь список группировки покойного Кастро, узнай, кто из них сейчас в городе. Интересующие нас голуби улететь не могут, им не велят.
— Считаешь, что из кастровских, а не из своих выбрал парней наш дружбан? — спросил Стас.
— Сколько тебя учу, Стас, не задавай вопросов, когда знаешь ответ, — нахмурился Гуров. — Семен, в списке пометь братков приближенных, авторитетных, они нас не интересуют. Вычеркни очкариков, хромых, пьющих сильно.
— Тогда никого и не останется, — заметил майор.
— Останется, — убежденно изрек Гуров. — На них следует сделать установки. Тебе самому нельзя, и людей нужных у тебя нет, список к вечеру отдашь мне. Человек слаб, а люди хорошие деньги получили. Несмотря на водку и природную дурь, машины никто из них не купит, а новый телевизор или пальто жене либо детишкам очень даже может. Один адрес дай Станиславу, лезть и разговаривать он не может, а просто пройдет мимо, так, без всякого риска. У Стаса глаз острый, чего-нибудь да сфотографирует... Стас, ты на базаре теперь человек, считай, свой, разрешаю распить бутылку с местной знатью. Ни одного вопроса. Костери меня: мол, возвращаться не хочу, личными делами занят, а тебе в Москву надо. Может, кто чего и сболтнет ненароком.
— Спросят: мол, Акула с девахой у вас вчера обедали? Мне что отвечать — такого, мол, не было?
Гуров смотрел на друга, не удостаивая ответом. Стас поежился, буркнул:
— Ну, извини. — Затем рассмеялся и добавил: — Скажу, мой начальник Николая Тишина в школу милиции приглашал. Чем разговор закончился, я не знаю, а любопытные могут спросить у самого Акулы. Пойдет?
Гуров улыбнулся, показал большой палец.
— Я забираю машину, буду у друга. — Сыщик продиктовал номер телефона. — Если что, звоните. — Он помолчал, решая, говорить или не стоит. Нехотя начал: — Видите ли, коллеги, если вдуматься, то нас должны отстрелить. Мы некоторым продажным господам из ФСБ очень даже опасны. Я полагаю, дня два им потребуется для решения... хм, бытовых вопросов. Бюрократия, согласования, действия их противозаконны, руководству неизвестны и... Хотя одна сука и в руководстве возможна. Но и она тоже повязана. Он, допустим, зам, так есть еще два зама, не разгуляешься. В ментовке друг на друга стучат, а уж в ведомстве незабвенного Феликса Эдмундовича доносительство на любой вздох сотоварища издревле считалось святейшей обязанностью, делом чести, доблести и геройства настоящего чекиста. Одних давным-давно сами расстреляли, иные самостоятельно застрелились, старики мемуары накропали и вымерли, а дух остался. Так что жизнь у них — не позавидуешь. Много там отличных профессионалов, но они в основном в первом главке, а на земле операми работает та еще публика. Но возможность появления в городе стрелка или двух вполне вероятна. Так-то, други.
Гуров подошел к “Ауди”, глянул на друзей, кивнул:
— Садитесь, до центра подброшу.
Проезжая мимо сторожа, приспустил стекло, сказал серьезно:
— В случае нападения сдаваться без боя.
— Это можно. — После вчерашнего вечера старый стукач зауважал Гурова, сейчас даже улыбнулся и козырнул.
— Хорошо быть начальником, — оглаживая замшевые сиденья, сказал Станислав. — Представляешь, Семен, я в таких нечеловеческих условиях третий десяток лет пребываю.
Гуров довез коллег до центра города и направился к дому Сильвера и Классика. В каком там состоянии Капитан?.. И сам сыщик, и знаменитый артист неплохо разбирались в методе лечения запоев. В принципе способ был один: сократить постепенно прием алкоголя до минимума, затем исключить полностью, — но это домашний, старинный прием, действующий безотказно в случаях, когда нужно снять похмельную ломку и поддерживать сердце. А если у Алексея уже начался цирроз печени и ему необходимы специальные лекарства? Тогда можно и угробить друга. Но если он будет продолжать пить, то при циррозе финал все равно один.
Войдя в комнату артиста, сыщик услышал слабый сиплый голос Капитана:
— Сука клейменая, сил у меня ни х... нет, но если поднимусь, так переломаю твои звонкие кости к... любимой матери!
Классик сидел за столом, пил чай и раскладывал пасьянс. Его длинное худое лицо было печально, но выражало гамму чувств.
— Привет, артист! — сказал сыщик, направляясь к портьере, за которой находилась кровать, где лежал Капитан. — Выступает? Он и должен выступать, ему от разговора легче. Здорово, Алешка, боремся? Молодец! — Он нагнулся и поцеловал приятеля в лоб.
— А, главный гестаповец! — Капитан плюнул, стараясь послать слюну подальше, но она повисла на подбородке. — Уроды, дайте сто грамм!
Гуров вытер лицо Капитана. Классик флегматично сказал:
— Лешка, осталось два часа, терпи.
— Да я раньше подохну! — Капитан хотел крикнуть, но издал лишь хриплое карканье.
— Сегодня самый тяжелый день, — успокоил больного сыщик. — Я сейчас тебе расскажу такое, что ты, как два часа пройдут, и не заметишь. — Гуров взял стул, поставил его у изголовья. — Я восстановлю твой цирк. А пока его будут реставрировать, тебе вернут пекарню, ты начнешь изготавливать свои знаменитые торты.
— Да пошел ты, мент поганый! Я тебя о чем просил? Цирк засрали, его век не отмоешь. А торты вина требуют, я его и выпью. — Капитан хотел рассмеяться, но лишь закашлялся.
Ноги бывшего директора были притянуты к кровати бинтами, руки свободны, но дотянуться и развязаться у больного не было сил.
Сыщик ни черта не понимал в состоянии печени, но знал, как ее прощупывают, задрал Капитану рубашку, начал осторожно искать правое нижнее ребро. Капитан попытался двинуть Гурова по физиономии, сыщик оттолкнул вялую руку, оптимистично сказал:
— Ну, печень на палец вылезает, слава богу, что не сжимается, не сохнет. — Сыщик слышал эти слова от врачей, говорил уверенно: — Но печень следует подкормить. Классик, надевай свой фрак, иди к врачу, объясни положение, доктор знает, какое лекарство необходимо. Лучше, если ты врача сюда привезешь. Где Сильвер? Пусть посидит тут, а мы с тобой съездим на машине.
— Врач потребует деньги, причем только доллары. — Классик смешал карты, начал переодеваться.
— Мы ему дадим, — заверил сыщик. — Может, не доллары, но дадим обязательно.
Гуров разыгрывал роль врача, а сам уже думал о другом — как найти исполнителей убийства. Он заверил Мефодия, что убийц найдет сам. Понимал, что требовать у вора в законе выдачи преступников, какие бы они ни были мелкие, — безумие и унижение для авторитетного вора. Известно, сказать можно что угодно, сделать — во много раз сложнее. Немногое, что мог точно просчитать сыщик, так это то, что боевики должны принадлежать к группировке Кастро, а не самого Акулы, и боевики из числа самых низкопробных. Если не Акула, то Мефодий наверняка понимал: людей будут использовать одноразово, затем ликвидируют. Акула решил их выкрасть и держать при себе как компромат против брата. Комбинация прошла, но могла вполне и не удаться. Кроме того, умный боец на подобное преступление не подпишется, догадываясь: конец один. Значит, исполнители из клана Кастро и тупые. Это много. Но лишь в том случае, если бы убийц могли искать либо он сам, либо Стас. А не исключалось — они под наблюдением и, следовательно, парализованы. Надежда исключительно на глупость, которую может совершить один из дебилов. Гуров никогда не строил комбинаций в расчете на ошибку преступника. Совершит промах — ситуация облегчится, но принципиально надо рассчитывать на свою силу, а не на слабость противника. Такова азбука оперативной работы.
