В течение следующих трех подач ничего интересного не происходило. Каллен старался не думать о Клэр Лангуа.
А потом случилось вот что: Каллен смотрел по сторонам и вдруг увидел какого-то незнакомца и сразу понял, что этот человек сыграет большую роль в его жизни. Произошло что-то вроде той встречи с Верой в магазине грампластинок на Таймс-сквер двадцать пять лет назад. Теперь происходило нечто подобное. Нет, Каллен не собирался бросаться к этому сержанту…
— Папа, твои часы сломались.
— … этот сержант в форме подымался на верхнюю трибуну.
— Они показывают правильное время. Сейчас двенадцать часов одна минута.
— Да, но сигнала нет.
Сержант спросил что-то у служащего стадиона.
— Сигнал раздражал меня, Тенни, поэтому я отключил его.
— Почему он тебя раздражал?
— Просто раздражал, вот и все.
— Давай, Кевин!
Даг подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее на поле.
— Так что ты думаешь о шансах «Метс» победить в этом году, Джо? Есть у тебя какое-нибудь предчувствие?
Когда начались дополнительные подачи, появились продавцы, торгующие всякой едой, и сержант купил себе хот-дог. Он улыбнулся брюнетке, несущей переполненный поднос, и посторонился, давая ей дорогу.
— У меня такое чувство, что у них слишком много Кевинов.
— Па-па, — сказала его помешанная на компьютерах дочь. — У них только два Кевина.
Сержант находился у подножия лестницы, которая вела к рядам, где сидел Каллен, как раз под навесом.
— Иногда кажется, что их там больше. Такое впечатление, что вся линия состоит из Кевинов.
— Па-па! Кевин Элстер симпатичный.
— Он женат, — сказал Джеймс.
Тенни ущипнула его за коленку.
— О!
— Дети!
— Он опять начинает.
— Это она начинает.
Даг сделал большие глаза и посмотрел на Каллена.
Тенни положила локоть на спинку сидения Каллена и подперла подбородок рукой.
— Так расскажи нам о своей подруге Энн.
Джеймс застонал и сделал большие глаза.
— Дети. Даг. Послушайте, этот полицейский…
— Сержант Каллен, — обратился к нему полицейский в форме.
— Одну минуту, сержант. Что-то случилось, поэтому этот полицейский…
— Поспешите, Каллен, иначе…
— Я же сказал, одну минуту… — Каллен хотел прочитать имя сержанта на его нашивке, но не смог. — Дети! Даг! Мне нужно идти. Извините. Тенни, Джеймс, мне очень жаль. Но… такая уж у меня работа. Даг, я рад, что ты здесь, так как…
— Слушай, Джо. Все в порядке.
— Я люблю тебя, Тенни. Я люблю тебя, Джеймс. Я обязательно расскажу вам об Энн.
— Когда? — спросила его дочь, которая перестала быть девчонкой и становилась женщиной, ибо только женщины, после того как вы обещаете рассказать им о чем-то, говорят не что-нибудь типа «хорошо» или «расскажешь как-нибудь», а спрашивают: «Когда?»
— Скоро, — Каллен хотел поцеловать детей, но они уклонились от этой процедуры.
— Увидимся, ребята.
— Пока, папа.
— Пока, папа.
— До скорого, приятель.
— Скажи Конни, что я позвоню завтра.
— До скорого. Надеюсь, все будет в порядке.
Каллен пошел вниз по лестнице и между рядов. Сержант следовал за ним. У выхода трибуны Каллен повернулся лицом к сержанту в форме.
— Бермудес, — сказал сержант.
— Что с ним?
— Его грохнули.
* * *
Его убили, грохнули, замочили выстрелом в голову, когда он сидел в своей машине возле дома номер 119, читая роман (на английском языке) «Любовь во время холеры». Выстрел был сделан из девятимиллиметрового пистолета с глушителем. Человек, стрелявший с очень близкого расстояния, затем взял связку ключей Бермудеса, проник в дом номер 119 через помещение для прислуги, поднялся на третий этаж, вошел в комнату Ники Поттер и разбудил ее, вставив дуло пистолета ей в рот. Так как он назвал ее при этом «Вера», этот человек явно попал не в ту комнату, куда ему нужно попасть.
Не в ту комнату — в прямом и переносном смысле, ибо Ники занималась каратэ, как и положено помощнице кинозвезды. Она ударила непрошеного гостя коленкой в пах, вцепилась ему в волосы и закричала, зовя на помощь, так громко, что ее крик услышали обитатели соседних домов. Преступник, однако, вырвался и удрал, еще до того, как прибыли полицейские. А когда они стали выяснять, почему дежурный коп никак не отреагировал на этот инцидент, то обнаружили мертвого Бермудеса.
* * *
Гриняк, Уолш, Амато, Маслоски, Рут, Ингрэм, Интаглия, Никсон, Павонелли, Палтц, Уайнриб, мэр Лайонс, окружной прокурор Левитт, Кэппи и Типпи, Мопси и Сюзи — телесучки, трущиеся возле помощницы комиссара полиции, Сюзан Прайс, с изумлением смотрели на то, как бритоголовую Клэр Лангуа, совсем свихнувшуюся после этого вторжения в дом 119 и нуждающуюся в лечении, забирает «скорая помощь». К этому времени все уже собрались у дома Стори. Даже Энн прибыла сюда.
— Как дела? — спросил Каллен.
Она не сказала, что у нее все отлично. Ее бледное лицо и усталый вид говорили о том, что она на пределе. Пот лил с нее градом. Он никогда не видел ее потеющей, разве что когда они занимались сексом.
— О Джо, какое несчастье!
— По дороге сюда я думал о том, как отлично мы провели с тобой Рождество, — его сын, дочь, Конни и Даг уехали кататься на лыжах в Квебек, а он с Энн отправились на берег океана и пять дней практически не выходили из гостиницы — секс, веселье, дары моря, сон. — У тебя была с собой биография Клары Боу.
— Не знаю, почему я взяла эту книгу. До сих пор еще не прочитала ее.
— Я прочел несколько страниц. Там писалось о том, как она впала в депрессивное состояние, находясь в Нью-Йорке, но только вернувшись в Голливуд, позволила болезни полностью овладеть ею, так как считала, что нервный срыв нужно преодолевать у себя дома.
— Хороша Клара, да?
— Но ведь Нью-Йорк — это дурдом. И с этим уже ничего не поделаешь. Как могло прийти мне в голову обзаводиться детьми в этом городе?
Энн кивнула:
— Нейл рассказал мне о том эпизоде с женщиной, которая попала под такси.
— Нейл?
— Он позвонил, чтобы справиться о моем самочувствии.
— О, понимаю. А я не позвонил, следовательно, я негодяй.
Прикинуться недоразвитым — вот лучший способ защитить себя.
— Я этого не сказала.
— Нейл поехал к матери Бермудеса, — можно также изменить тему разговора.
— Кейт не был женат, не так ли?
— Да. Прошлой зимой он встречался с одной медсестрой, но потом они расстались.
— Такое случается.
— Да, случается.
Они помолчали. Дул жаркий ветер. Потом Энн сказала:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда называешь Нью-Йорк дурдомом. Сегодня спустилась в метро на Бродвее. Теперь там можно черт знает что услышать. Рядом со мной сидел какой-то мужик со своей десятилетней дочерью. Какая-то женщина стала рассказывать ему, что ее десятилетнюю дочь изнасиловал школьный учитель. Ей не нужны никакие деньги, она просто хочет знать номер юридической фирмы, которая занимается такими делами. Я хотела дать ей один номер, но промолчала. А потом у одной женщины застряла нога в промежутке между поездом и платформой. Какой-то пассажир помог ей, а затем обнаружил, что исчез его бумажник. Все это оказалось обманом. Так почему ты не позвонил?
Каллен счел себя вправе не отвечать на этот вопрос, потому что как раз в это время к дому подъехала полицейская машина с включенной сиреной. К машине подошел Гриняк, открыл заднюю дверцу и помог выйти двум женщинам. Обе они были испанского происхождения — одна держалась с большим достоинством, другая находилась в истерическом состоянии. Мать и сестра Бермудеса. Фотографы и телеоператоры тотчас набросились на них, осветив их фотовспышками. Мэр Лайонс хотел подойти к ним, чтобы и его сняли, но Гриняк никого не подпускал к женщинам, грозя пистолетом. Собственно, он сделал только жест рукой, показывая, что собирается достать пистолет, но этого оказалось вполне достаточно. С помощью Циммермана, который следовал за полицейской машиной на своем «саабе», Гриняк провел женщин в дом номер 119.
— Они думают, что это работа Тома.
— Безумная мысль.
— Тем не менее они так считают. Пистолет такой же, как и тот, из которого убит Стори.
— Но зачем Тому это делать?
— Он хотел убить Веру, так как мстит всем родственникам Стори. Он убил Бермудеса, чтобы проникнуть в дом, а Ники принял за Веру.
— Они похожи.
Он покачал головой:
— Нет, не похожи.
— Тебе лучше знать. Ты чувствуешь разницу.
Каллен осторожно взял Энн за локоть:
— Позволь рассказать тебе одну историю.
— Джо…
— Это очень важно.
* * *
Старые времена:
— Так и думал, что найду тебя здесь.
— Кому интересно то, о чем ты думаешь?
— Я переезжаю в Калифорнию.
