— Клэр пропала, — вымолвила она.
Вера, уже начавшая подниматься по лестнице, остановилась в нерешительности: то ли подниматься выше, то ли сказать Лайзе, чтобы она спускалась. вниз. Потом она решила позвать Ники.
Ники вошла в комнату и сообщила:
— Она знала, что он здесь, — она окинула взглядом Каллена. — Я увидела ее, стоящую на лестнице и подслушивающую. Я отвела ее в комнату и отлучилась всего на несколько секунд. Когда я вернулась, она исчезла.
Каллен, который уже не сидел, положив ногу на ногу, но еще и не встал, сказал:
— Одну секунду. Как вы можете так…
Он не закончил свой вопрос, потому что Вера, сев на перила, съехала по ним вниз, как будто была ребенком, и направилась в задний конец дома. Он встал и последовал за ней. К черту! Когда большинство верит, что это твоя вина, значит, это твоя вина.
Они миновали небольшой коридор, потом еще один, размером поменьше, прошли через чулан, вышли в совсем уже крохотный коридорчик. Вера шла быстрой, спортивной походкой. Они оказались в кладовой: куртки, ботинки, инструменты для работы в саду, всякий старый хлам. Вера открыла дверь в сад, и их обдало жаром летнего дня.
Она вновь повела себя словно ребенок — схватилась обеими руками за перила и стала прыгать по деревянным ступеням крыльца, пока не оказалась на выгоревшей, несмотря на все усилия садовника, траве.
Каллен, который всегда считал себя спортсменом, прыгнул сразу через три ступени, не держась за перила, и чуть было не сломал себе ногу. Прихрамывая и задыхаясь, он последовал за Верой, которая мчалась вперед с легкостью газели, оторвавшись от него на довольно приличное расстояние.
Он пересек сад, стараясь не наступать на клумбы, где росли гортензии, — Джозеф (Змей) Каллен, выросший на асфальте большого города, считал, что все цветы, кроме роз и тюльпанов, которые мог отличить любой идиот, называются гортензиями, — пролез через небольшой, очень узкий лаз в заборе и вышел к маленькому, зацементированному дворику шестиэтажного жилого дома, который выходил на Семьдесят первую улицу.
Вера, Вера Стори, звезда киноэкрана, стояла на коленях, обнимая Клэр Лангуа, которая, свернувшись калачиком, сидела у стены.
Безусловно, это была Клэр, ибо кто же еще мог там быть? Но, когда она наконец поднялась и позволила Вере провести себя через эту дырку в заборе, а затем через залитый солнцем сад и ввести в дом, где ее ожидали мать и Ники, Каллен не смог бы с уверенностью сказать, что видит перед собой Клэр.
Она побрила свои волосы, оставив лишь совсем маленькую, напоминающую пиявку, косичку на затылке. Косичка была выкрашена в черный цвет косметическим карандашом, которым красят брови. Она пользовалась краской для ресниц и бровей, а также тенями. Из-под черной котоновой рубашки с короткими рукавами выглядывал черный лифчик. На ней также надеты были чулки или колготки в сеточку и высокие ботинки. На левой руке у нее был посеребренный медный кастет, а на правой — пять перстней в виде черепов. В правом ухе у нее висела свастика, а с левого свисал болт.
* * *
— Где она достала всю эту одежду и каким образом сумела так изменить свой внешний вид? — спросил Каллен, несмотря на то, что взгляд Веры умолял его помолчать. — Лучше скажи мне сама, чтобы я мог отчитаться перед начальством, так как, если мое начальство узнает об этом до того, как я расскажу им сам, они станут допрашивать тебя, и этот допрос может тебе очень не понравиться.
— Не угрожай мне, Джо.
— Тогда отвечай на мой вопрос. Где? Когда? Почему? Я знаком с инструкцией, которую получили охранники, и видел отчет о том, что здесь происходило. Никто не выходил из этого дома, за исключением слуг и Ники. Единственными посетителями были друзья Лайзы, которые делают покупки на Пятой авеню, а не на авеню «А». В дом приносили лишь цветы и продукты питания.
Вера сомкнула руки на животе и сообщила ему кое-что:
— Клэр пользуется черным ходом. Я ничего не могу с ней поделать. И Лайза тоже тут бессильна. Ведь Клэр взрослая. Ладно, я знаю, что она ведет себя как ребенок. Я просила ее, чтобы она не выходила из дома. Я пыталась следить за ней. Ники тоже следила за ней. Но мы ведь должны когда-то спать, и мы не можем приковать ее цепью. Она всего один раз вышла из дома, и этого оказалось достаточно.
— Боже!
— Что? Ты не одобряешь ее вкус? Не тебе и не нам судить об этом. Ты, должно быть, идеальный отец. Верно?
Каллен посмотрел на свои часы. Они показывали точное время: 5.00.24… 25… 26. Если бы он был идеальным отцом, то не вывел бы из строя сигнальную систему на этих часах, которые подарила ему его дочь.
— Мне надо идти к моим детям. Я не стану сообщать об этом начальству, — это просто станет добавлением ко всем тем делам, над которыми я уже работаю целую вечность, — я собираюсь отлично провести время с детьми и впервые за много дней и ночей выспаться в своей собственной кровати. (А как там Энн?) Завтра с утра пораньше я приду сюда, и мы с тобой побеседуем наедине. Разговор будет долгим. Без свидетелей — ни Лайзы, ни Клэр с нами не будет. Ты знаешь ответы на мои вопросы. Приготовься отвечать. Ясно?
Глаза Веры повлажнели. В них читалась боль.
— Джо, не могли бы мы просто…
— Ясно? — спросил Каллен.
Она кивнула:
— Ясно.
Тот же сон, но другой ночью:
Скрипнула дверь его спальной комнаты, слышны шлепающие шаги, хлопает дверь ванной, журчит моча, смывается унитаз, опять хлопает дверь ванной, слышны шлепающие шаги.
И этот звук. Похожий на..?
Затем она закрывает дверь на замок.
Шуршание ее одежды, ее дыхание. Она — где-то возле его кровати. Звук, похожий на…?
Он делает свое дело и уходит. Шуршание, щелчок, звук шлепающих ног, скрип.
Звук, похожий на… звон колокольчиков.
Джозеф (Змей) Каллен, бывший хулиган и далеко не идеальный отец, вынужден был обходиться без автомобиля, так как его неисправная машина стояла возле дома — если только ее не украли и не сняли с нее колеса, — обрастая квитанциями, которые наклеивали на нее полицейские, так как стояла она не там, где надо. Он так и не попал к себе домой. Спал на мате в своем кабинете, принимал душ и брился в мужской раздевалке, брал чистые носки и нижнее белье из тех запасов одежды, которыми он и Циммерман однажды обзавелись на Орчад-Стрит, а грязное белье бросал в нижний ящик своего стола. Даг Айелло, муж Конни, уже отремонтировал свою машину.
— Стала как новая. Даже трансмиссию не надо менять. Тут вот какие дела, Джо, дети не хотят ехать на метро: слишком жарко. Так что я собирался отвезти вас всех на стадион, и вдруг мне повезло — я достал билет на игру. Мне дал его один сослуживец, Джордж Мак-Меннамен. Он собирался пойти на матч со своими приятелями, но вынужден отказаться от этого удовольствия, так как приехала тетя его жены, Пэтти. Она живет в Гринсборо, Северная Каролина, или где-то в этом районе. Итак, он дал мне этот билет, а я предложил его трем приятелям обменяться билетами с тобой и детьми.
Я понимаю, Джо, что это не мои билеты. Я знаю, что ты послал их детям по почте. Если ты не согласен на такой обмен, то я ничего не имею против. Я звонил тебе, но тебя не было дома. Конни и дети, они говорят, что…
— Я сейчас дома почти не бываю, — согласился с ним Каллен. — Все в порядке, Даг. Все отлично. Здорово, что ты отвезешь нас туда и обратно, так как матч может закончиться поздно. Ты все правильно сделал.
— Мы великолепно проведем время, Джо. Поверь мне. Ты, я, Джеймс и Тенни.
Кто такие Джеймс и Тенни? Ах да — это его мечтающий стать Хоуги Карлмайклом сын и его помешанная на компьютерах дочь.
— Все будет хорошо, Даг.
* * *
Вначале все было хорошо. Дети не спрашивали его о том, кто такая эта Энн и почему он до сих пор не познакомил их с ней и даже не говорил им о ней. Даг рассказывал Каллену о бюро путешествий, в котором работал, и Каллену, всегда думавшему, что Даг — страховой агент, не пришлось размышлять о Клэр Лангуа, которая побрила голову наголо, оставив только маленькую черную косичку на затылке, накрасила брови и наложила тени возле глаз, нарумянила щеки, надела на одну руку кастет, на другую — перстни в виде черепов, а в уши вставила свисающие свастику и болт.
Сначала команды («Метс» и «Доджерс») играли примерно одинаково, ничего особенного не происходило. Но вскоре игра обострилась. «Доджерс» вырвалась вперед, потом «Метс» догнала ее. Один из молодых игроков «Доджерс» провел три сильных удара при возвращении на исходную позицию, а потом хорошо сыграл Док Гуден из команды «Метс». Так что Каллену не пришлось думать о Клэр Лангуа.
В течение следующих трех подач ничего интересного не происходило. Каллен старался не думать о Клэр Лангуа.
А потом случилось вот что: Каллен смотрел по сторонам и вдруг увидел какого-то незнакомца и сразу понял, что этот человек сыграет большую роль в его жизни. Произошло что-то вроде той встречи с Верой в магазине грампластинок на Таймс-сквер двадцать пять лет назад. Теперь происходило нечто подобное. Нет, Каллен не собирался бросаться к этому сержанту…
