Хевилланд улыбнулся, поклонился и поднес свою длинную, как у гориллы, руку к поясу.
— Хевилланд благодарит вас, мадам, — сказал он.
Клиффорд признал, что всего за год совершил тридцать четыре нападения. Четырнадцать жертв подали жалобы в полицию. Последний раз он ухитрился выбрать женщину, работающую в полиции.
Но факт нападения на Джинни Пейдж и ее убийства он категорически отрицал.
Детективы регистрировали, фотографировали, печатали. Затем они уселись с ним в комнате для допросов 87-го участка и попытались опровергнуть его версию. Их там было четверо, не считая Клиффорда, — Уиллис, Хевилланд, Мейер и лейтенант Бирнс. Если бы не присутствие лейтенанта, Хевилланд попрактиковался бы в своем излюбленном виде спорта для закрытых помещений. А так его участие ограничилось одними словами.
— Мы говорим о вечере 14 сентября. Это бы четверг. Вспомни этот вечер, Клиффорд, — начал Мейер.
— Я вспомнил. У меня алиби, я находился в миле от того места.
— Что ты делал? — спросил Уиллис.
— Сидел с больным другом.
— Не говори ерунду! — приказал лейтенант Бирнс.
— Богом клянусь, это правда. Послушайте, у вас есть против меня восемь тысяч пунктов о нападении. Зачем вы пытаетесь навязать мне еще убийство?
— Заткни свою мерзкую пасть и отвечай на вопросы, — вступил в разговор Хевилланд, не замечая противоречия в собственных словах.
— Я и отвечаю. Я находился с больным другом. У него было пищевое отравление или что-то в этом духе. Всю ночь я просидел с ним.
— Какая это была ночь?
— С 14-го на 15-е, — ответил Клиффорд.
— Как тебе удалось запомнить дату?
— Я собирался идти в кегельбан.
— С кем?
— С этим самым другом.
— С каким другом?
— Как звать твоего друга?
— Куда ты ходишь играть в кегли?
— Его зовут Дэйви, — сказал Клиффорд.
— Дэйви, а дальше?
— Дэйви Крокетт,[13] Клиффорд? Отвечай, Клиффорд.
— Дэйви Левенстайн. Он еврей. Вы меня повесите за это?
— Где он живет?
— Бейс-авеню.
— Где именно на Бейс?
— У Седьмой улицы.
— Как его имя?
— Дэйви Левенстайн. Я вам уже говорил.
— В какой кегельбан ты ходишь?
— Кегельбан Кози.
— Он где, в центре города?
— Да.
— Где в центре города?
— Черт, вы меня уже запутали.
— Что съел твой друг?
— У него был доктор?
— Где, ты говоришь, он живет?
— Кто сказал, что у него пищевое отравление?
— Он живет на Бейс, я говорил. Угол Бейс и Седьмой.
— Проверь это, Мейер, — приказал лейтенант Бирнс, и Мейер быстро вышел из комнаты.
— У него был врач?
— Нет.
— Тогда откуда же ты знаешь про пищевое отравление?
— Он говорил, что у него такое ощущение.
— Как долго ты был с ним?
— Я зашел к нему в восемь часов. Именно на это время мы договаривались. А кегельбан, в который мы ходим, находится на Дивижн.
— Он уже заболел и лежал в постели?
— Да.
— Кто же открыл дверь?
— Он и открыл.
— А я-то думал, что он лежал в постели.
— Так и было. Но он встал, чтобы открыть дверь.
— Когда это было?
— В восемь.
— Ты же сказал в 8:30.
— Нет, это было в восемь. В восемь, я сказал.
— А дальше?
— Он сказал, что заболел, что это пищевое отравление и он не может идти со мной. Я имею в виду кегельбан.
— А дальше?
— Он сказал, чтобы я пошел без него.
— И ты пошел?
— Нет, я остался с ним на всю ночь.
— До какого времени?
— До следующего утра. Всю ночь я оставался с ним.
— До какого времени?
— Всю ночь.
— До которого часа?
— Приблизительно до девяти часов утра. Мы вместе съели яичницу.
— Что произошло с его отравлением?
— Утром он был в порядке.
— Он спал?
— Что?
— Спал ли он в ту ночь?
— Нет.
— Что вы делали?
— Играли в шашки.
— Кто?
— Я с Дэйви.
— Когда вы закончили играть в шашки?
— Примерно в четыре часа утра.
— Потом он заснул?
— Нет.
— Что же он делал?
— Мы стали рассказывать смешные случаи. Я пытался отвлечь его от болезни.
— Ты травил анекдоты до девяти часов утра?
— Нет, до восьми. В восемь мы начали завтракать.
— Что ели?
— Яичницу.
— Какой, ты говоришь, это был кегельбан?
— Кози.
— Где он находится?
— На Дивижн.
— Когда ты пришел к Дэйви домой?
— В восемь часов.
— Зачем ты убил Джинни Пейдж?
— Я не убивал. Господи, эти газеты убивают меня! Я и близко не подходил к мосту Гамильтона.
— В ту ночь не подходил?
— В ту ночь, в любую другую ночь. Я даже не знаю этот утес, о котором пишут. Думал, что все утесы находятся на западе.
— О каком утесе ты говоришь?
— О том, где нашли девушку.
— Какую девушку?
— Джинни Пейдж.
— Она кричала? Поэтому ты ее убил?
— Она не кричала.
— А что она делала?
— Ничего она не делала! Меня там не было! Откуда мне знать, что она делала?
— Но ты же избивал другие свои жертвы, верно?
— Согласен. И на этом вы меня взяли.
— Сукин ты сын, у нас же есть отпечаток пальца на солнечных очках, которые ты уронил. На этом мы тебя и взяли, так почему бы тебе не рассказать все?
— Мне нечего рассказывать. Мой друг заболел. Я не знаю Джинни Пейдж. Не знаю этот утес. Посадите меня. Судите за нападения. Но девушку я не убивал!
— А кто убил?
— Не знаю.
— Это ты ее убил.
— Нет.
— Почему ты ее убил?
— Я ее не убивал!
Дверь открылась. В комнату вошел Мейер Мейер.
— Я звонил этому типу Левенстайну, — сказал он.
— Ну?
— Все это правда. В ту ночь Клиффорд все время был с ним.
Когда сравнили отпечатки пальцев Клиффорда с единственным отпечатком, обнаруженным на солнцезащитных очках, не осталось никаких сомнений. Отпечатки не совпадали.
Что бы еще ни натворил Джек Клиффорд, но Джинни Пейдж он не убивал.
Оставалось только позвонить Молли Белл.
Как только он это сделает, сможет с чистой совестью оставить дело Джинни Пейдж. Он ведь пытался, честно пытался. И все эти усилия завели его на ревниво охраняемую территорию отдела по расследованию убийств. В результате он чуть не потерял значок и форму полицейского.
Поэтому он должен был позвонить Молли, объяснить, насколько оказался непригодным, извиниться и на этом положить всему конец.
Сидя в кресле в своей комнате, Клинг придвинул поближе телефон. Достал из заднего кармана бумажник, раскрыл его и стал перебирать карточки и клочки бумаги в поисках адреса и телефона, которые так давно дал ему Белл. Он разложил карточки на краешке стола. Господи, какую коллекцию хлама можно собрать.
Вот лотерейный билет — он посмотрел на дату. Розыгрыш состоялся три месяца назад. На картонке от спичек записан адрес и телефон. Он совсем не помнил эту девушку. Еще был входной билет в магазин низких цен. Тут же обнаружилась белая карточка, которую ему дала Клер, когда хотела объяснить, каким детским был почерк Джинни. Клинг положил ее на стол вверх обратной стороной, где было написано «Клуб „Темп“. Клаузнер-стрит, 1812».
В конце концов он нашел клочок бумаги, полученный от Питера Белла, положил его на стол рядом с другими карточками и снял телефонную трубку, одновременно читая записанный на клочке номер.
И тут Клинг вспомнил, что увидел на улице рядом с первой остановкой метро. И положил трубку на рычаг.
Собрав все карточки и бумажки, он уложил их обратно в бумажник.
Затем надел пальто.
Клинг ждал убийцу.
Он сел на поезд и сошел с него на первой остановке, на которой уже побывал на этой неделе, потом вышел на улицу и возле знака, поставленного полицейским управлением, стал ждать убийцу. Убийцу Джинни Пейдж.
Вечер оказался холодным, и прохожих на улице было немного. Магазин мужской одежды уже закрылся, а китайский ресторан выбрасывал в воздух пар через отдушину сбоку здания. Несколько человек бродили рядом с кинотеатром.
Когда подъехала машина, он положил руку на знак и ждал, пока откроется дверца.
Из машины вышел мужчина и направился к тротуару. Мужчина этот обладал довольно приятной внешностью. У него были белые зубы и ямочка на подбородке. Он был высокого роста и мускулистого телосложения. Лишь одна черта портила его лицо.
— Привет, — сказал Клинг.
Мужчина поднял голову и вздрогнул. Его глаза метнулись к лицу Клинга и затем на знак с ним рядом.
На знаке было написано: «Стоянка такси. Не больше трех машин».
Питер Белл спросил:
— Берт? Это ты, Берт?
Клинг вышел на свет.
— Это я, Питер, — подтвердил он.
Белл выглядел растерянным.
