В голосе ювелира послышались тщеславные нотки «артиста».
– И какая работа!..
– Давай, посмотрю.
Г. подал грозному генералу роскошный большой футляр.
На белом атласе, переливаясь дивными голубоватыми огнями, сверкало действительно прелестное драгоценное колье.
– Гм… а ведь, кажется, на самом деле – недурная безделушка, – бросил Трепов.
Он долго, внимательно разглядывал колье.
– Молодец, право, молодец! Отличная работа. Тебя за это стоит к гербу представить.
– О, ваше высокопревосходительство! – захлебнулся от восторга и счастья ювелир.
– Да-да… Что ж, похлопотать?
Ювелир чуть не до земли поклонился генералу.
– Сколько возьмешь за это?
И генерал ткнул пальцем в футляр.
– Шестьдесят тысяч, ваше высокопревосходительство.
– А с диадемой?
– Сто десять.
– Ну ладно, заверни. А счет пришли ко мне через два часа. Понял?
– Помилуйте, ваше высокопревосходительство, о чем изволите говорить?
– Что-о-о? – грозно спросил генерал.
– Я-с, я-с… я говорю, к чему так торопиться с присылкой счета…
– Не рассуждать! Приказываю тебе прислать доверенного со счетом ровно через два часа! Знаешь, небось, мой адрес? Ха-ха-ха!
– Слушаю-с!.. – робко пролепетал ювелир.
Генерал положил один футляр в карман, другой взял в руки и пошел к выходу.
– Ну, прощай! А о гербе сделаю представление.
С низкими поклонами проводил Г. важного посетителя до самой кареты.
Мы сидели с Путилиным и беседовали о необычайно дерзкой проделке графа П.
– До меня уже давно доходят слухи о подозрительном поведении этого кукольного графа… Какие-то темные средства для роскошной жизни. А теперь вот – такой гениально-мошеннический шаг! Очевидно, он решил перейти Рубикон, отделяющий гражданское право от уголовного, и теперь перед нами – изумительно ловкий мошенник, который не уступит звездам преступного мира. Ну что же: будем бороться и…
Путилин не успел окончить.
В кабинет в сопровождении помощника Путилина вошел курьер.
– Его высокопревосходительство генерал-адъютант Трепов просит ваше превосходительство немедленно приехать к нему! – отрапортовал курьер.
– Ступай. Сейчас еду.
Путилин моментально переоделся.
– Неужели, Иван Дмитриевич, все по этому же делу?
– Очень может быть, доктор.
Путилин поехал.
И вот это произошло там, у «грозного» генерала.
В огромном, величественном кабинете из угла в угол нервной походкой ходил Трепов.
В дверях стояла испуганная, приниженная фигура какого-то человека.
– А, вот и вы, господин Путилин! – раздраженно вырвалось у Трепова при виде вошедшего в кабинет Путилина.
– Я приехал немедленно, ваше высокопревосходительство, – ответил с достоинством мой славный друг.
– Знаю, знаю! Хорошо, хорошо! Не в этом дело. А вот вы мне скажите, пожалуйста, сколько в Петербурге генерал-адъютантов Треповых?
Путилин, как он мне рассказывал, смутился на секунду. Но сейчас же ответил:
– Я лично, по крайней мере, знаю только одного – вас, ваше высокопревосходительство.
– Вздор! – гневно вырвалось у Трепова. – Вздор! В Петербурге не один, а два меня!
Путилин подумал, что с генералом – дурно.
– Да-с, да-с! Я утверждаю, что у меня есть двойник!
Генерал крикнул съежившейся у дверей фигуре:
– Пожалуйте сюда!
Господин, хорошо одетый, робко подошел к огромному письменному столу.
– Вот не угодно ли: это ювелир Г. А теперь, господин Путилин, слушайте.
И Трепов начал нервно, быстро задавать вопросы донельзя смущенному ювелиру.
– Итак, два часа тому назад я был у вас в магазине?
– Ради Бога, ваше высокопревосходительство… Смилуйтесь! Я ничего не понимаю, – лепетал ювелир.
– Я вас спрашиваю и приказываю вам отвечать на мои вопросы прямо, без уверток! – загремел гневный голос генерала Трепова. – Вы утверждаете, что я сейчас приезжал к вам?
– Так точно, ваше превосходительство!
– Я?!
– Вы-с…
Колени подгибались у ювелира.
– Зачем я к вам приезжал?
– Вы-с купили колье из голубых бриллиантов и такую же диадему.
– Я?!
– Вы-с, ваше высокопревосходительство. За сто десять тысяч.
– Вы… вы, любезнейший господин Г., в самом деле, как себя чувствуете? Вы не в белой горячке? Вы не сумасшедший?
Все больший и больший страх отражался на лице ювелира.
– Я вас спрашиваю: вы не бредите? – затопал ногами Трепов.
– Помилуйте-с… нет-с…
Один Путилин оставался невозмутимо-спокойным, бесстрастным при всей этой непонятно странной сцене.
– И вы-с, ваше высокопревосходительство, приказали мне прислать к вам ровно через два часа доверенного со счетом. Но ввиду того, что я боялся доверить получение столь крупной суммы какому-либо из моих служащих, я осмелился явиться лично.
Лицо Трепова было бледно от бешенства, негодования.
– Смотрите, черт возьми, всматривайтесь в меня пристально! Слышите: пристально! Я, именно я, был у вас?
– Вы-с, – тихо слетело с трясущихся губ ювелира.
Трепов с силой ударил рукой по столу.
– Это… это… я не знаю, что это такое! – бешено вырвалось у него.
Он даже зашатался.
– Что же это? Подлый шантаж? Ты, негодяй, осмеливаешься клеветать на меня прямо мне в глаза? Да знаешь ли ты, что я тебя за такую проделку упеку туда, куда Макар телят не гонял? Ты что же: меня, генерала Трепова, в мошенничестве обвинить хочешь? Если я тебе говорю, что я у тебя не был…
Голос генерала перехватился волнением.
Тут вмешался Путилин.
– Я вас попросил бы, ваше высокопревосходительство, уделить мне несколько минут для разговора с глазу на глаз.
Трепов с багровым лицом отошел в угол своего огромного кабинета.
– Что такое?
– Отпустите с миром ювелира. Для меня все ясно. Он тут ни при чем. Сейчас я буду иметь честь все вам объяснить.
– Как?! Вы говорите, что вам эта чертовщина ясна?
– Совершенно.
И повернулся к ювелиру:
– Проезжайте домой. Не тревожьтесь: я, Путилин, с великодушного разрешения его высокопревосходительства заявляю вам, что все это дело будет расследовано. Мы имеем дело с мошенничеством новой, необычайной дерзости. Вы продали бриллианты не генерал-адъютанту Трепову, а… а его двойнику, которого я, кажется, знаю. Ступайте. Предупреждаю вас – ни звука никому о случившемся.
Путилин говорил властно, уверенно.
Трепов во все глаза глядел на него.
Ювелир, шатаясь от пережитого волнения, вышел из кабинета знаменитого генерала.
– А теперь, ваше высокопревосходительство, благоволите выслушать следующее.
И Путилин спокойным, ровным голосом начал что-то рассказывать Трепову.
– Как?! Здание Главного штаба?! Вы шутите?
– Нимало.
– И вы полагаете?
– Что эта бешено-дерзкая проделка есть дело рук того же самого авантюриста. Он делает удар за ударом, ход за ходом.
Трепов облегченно вздохнул и с выражением благодарности и искреннего восхищения посмотрел на Путилина.
– Однако, вы недаром гремите, Иван Дмитриевич!
– Ну, – усмехнулся Путилин, – пока в этом деле, ваше высокопревосходительство, я еще ничего не сделал. Все ходы еще за мной. Вот когда я сцапаю этого молодчика – только тогда я заслужу вашу столь лестную похвалу. Имею честь кланяться.
Новые вести о графе П. Загадочная записка
Прошло пять дней.
В течение этого времени мой талантливый друг, очевидно, не напал еще на след блестящего афериста – графа П.
Лицо Путилина было хмуро, раздражительно.
Особенно изводил его Трепов.
Чуть не по нескольку раз на день присылал он осведомляться: разыскан или нет дерзкий мошенник, осмелившийся проделать такую штуку с ним, генералом Треповым.
Путилина передергивало.
– Эк ведь как задело! «Вынь и положь!» Поискали бы сами.
А между тем граф П. словно издевался над гением русского сыска: в течение этих пяти дней он совершил еще несколько крупнейших проделок: выманил у настоятеля богатейшего собора под каким-то предлогом крупную сумму денег; учел поддельный вексель; словом, работал вовсю.
– Однако, – вырвалось у Путилина.
Слухи обо всех этих громких проделках разнеслись по Петербургу. Их смаковали, комментировали, по обыкновению привирая с три короба.
– Что же наш-то Путилин не отличается?
– Да, поймайте-ка сразу такого ловкача! Вот он что учудил: в Трепова обратился! Шутка сказать!
На шестой день после всего происшедшего, когда мы сидели в служебном кабинета Путилина, курьером была подана карточка:
– Моисей Арнольдович З., – вслух произнес Путилин.
– Ого, – вырвалось у меня.
Я знал эту фамилию. Она принадлежала крупнейшему еврею-богачу, железнодорожному концессионеру-воротиле, дельцу высокой марки.
– Неужели новая история? – усмехнулся Путилин.
В кабинет вошел щеголеватый еврей, средних лет, маленького роста, с глазами, как у лягушки, на выкате, с бакенбардами котлеткой.
