Ознакомительная версия.
К тому же если Пришлый умудрился оставить след у ручья, то уж на месте своей стоянки оставит следы обязательно. В этом Вячеслав Иванович даже не сомневался.
Углубившись неподалеку от зимовья в таежную кромку, Грязнов снял с плеча двустволку, затем, поудобнее перехватив ее правой рукой и взведя оба курка, потрепал насторожившегося Агдама по холке и спустил его с поводка.
– Давай, малыш, не подведи.
Словно поняв то, что сейчас от него требуется, Агдам рванул в заросли, за которыми начинался бурелом, и только сухие ветки зашелестели за ним.
Агдам не подвел. Минут через пять после того, как Грязнов углубился в тайгу, держа свою «тулку» наперевес и сторожко прислушиваясь к малейшему шороху, откуда-то из середины заросшей непроходимым березняком кромки послышался собачий лай, совершенно непохожий на тот, которым Агдам поднимал с земли боровую дичь или облаивал засевшую на сосне белку. Лай этот был угрожающе-вопросительным, с надрывной хрипотцой, и явно звал хозяина поторопиться.
Со страхом ожидая выстрела и хриплого в смертельной агонии собачьего визга, Грязнов на какое-то мгновение даже растерялся, ругая себя, что послал Агдама на верную смерть, но кроме призывного и в то же время надрывного лая более ничего слышно не было, и он, не веря, что судьба помиловала его и на этот раз, заторопился на голос Агдама.
Когда в просвете деревьев показался Агдам, продолжавший облаивать что-то такое, что было скрыто пока что от глаз его хозяина, Грязнов чисто интуитивно притаился за необхватным кедром и чуть приподнял свою «тулку», готовый при малейшей опасности спустить курки. Однако все было спокойно, и он, уняв гулкое биение сердца, выглянул из-за ствола, вглядываясь чуть выше того места, где над палевой спиной взъерошенного Агдама закручивались кольца хвоста.
Сквозь ветви деревьев проглядывала профессионально сработанная засидка и, видимо, совершенно недавно оставленная ее хозяевами. И лаз этой засидки выходил на кромку поляны, за которой отчетливо просматривалось зимовье Грязнова. Небольшое оконце, обшитая оленьей шкурой дверь. И при желании можно было не только снять его единственным выстрелом из карабина, но и наблюдать за ним сколько угодно, чтобы выбрать для этого выстрела наиболее подходящий момент.
М-да, видимо, ангел-хранитель еще не отступился от генерала, несмотря на все его большие и малые грешки.
Успокоив Агдама, Грязнов подошел поближе и воочию убедился, что был прав относительно своего предположения.
На этой засидке его поджидал не один только Пришлый, резиновыми сапогами которого было истоптано все вокруг, но и еще кто-то из мужиков, приобутый в стоптанные кирзачи сорок третьего или сорок четвертого размера. И убрались они отсюда недавно, видимо решив, что ждать уже не имеет смысла.
– Вот так-то, Агдам, – пробормотал Грязнов, потрепав собаку по вздыбленной холке.
Осмотрев небольшое, аккуратно прибранное костровище, он распрямился в полный рост, и в этот момент…
Он даже не успел сориентироваться на угрожающий рык Агдама, метнувшегося в буреломные заросли, как его обожгла острая боль в левом предплечье, и он, метнувшись к кедру, подле которого оставил свое ружье, упал на землю, правой рукой успев схватить заряженную «тулку».
Раздался второй выстрел, слившийся с собачьим предсмертным хрипом, и следом за ним – третий, пуля от которого просвистела где-то над головой и с чмоком вошла в корневище дерева.
Судя по всему, стреляли из буреломных зарослей, где затих Агдам, с высоты двух-трех метров, и Вячеслав Иванович, вскинув ружье и перекатившись за ствол кедра, спустил курки, отчего громыхнуло на всю тайгу, и тут же загнал в стволы патроны с картечью на волков.
– Вот же с-с-сука! Еще отстреливается, – послышался грубый, с легким акцентом голос, и следом два выстрела, пули от которых с чмоком вошли в поваленный ствол кедра, за которым прятался Грязнов.
Он успел заметить краем глаза качнувшуюся ветку и тут же громыхнувшим на всю тайгу дуплетом откликнулся на «суку». Из-за кустов послышался резкий вскрик, сопровождаемый трехэтажным матом, и канонада хлестких выстрелов обрушилась на кедровую падь.
Стреляли уже не целясь, с какой-то остервенелой яростью, и это было лучшим доказательством того, что он зацепил кого-то картечью.
Решив пока не стрелять, он перекатился чуток левее и занял позицию, с которой хорошо просматривались кусты с «охотниками за черепами». Однако там тоже вскоре послышался хруст валежника, который показался Грязнову маршем победы.
Еще не веря своим собственным ушам, Вячеслав Иванович привалился спиной к стволу кедра и, стащив с себя окровавленную ветровку, осмотрел рану.
Слава богу, пуля прошла навылет, даже не зацепив кость, и он, уже с легким сердцем, перетянул предплечье рукавом рубашки. Крови было не так уж и много, и он осторожно, чуть ли не ползком, продвинулся в глубь кедровника и уже по большому периметру обошел полянку. К кустам, из-за которых в него стреляли, приблизился с необыкновенной осторожностью – все еще боялся оставленной там засады, однако кроме убитого наповал Агдама, в которого стреляли чуть ли не в упор, да свежих пятен крови ничего и никого в засидке больше не было.
Возвращаться к избушке было опасно – эти двое могли навечно законопатить его в ней, Вячеслав Иванович едва ли не ногтями выкопал небольшую могилку для Агдама и, еще раз осмотрев рану, неторопливо зашагал в сторону Пятигорья.
Сейчас ему надо было экономить силы.
До поселка добрел только на второй день к вечеру и уже совершенно обессиленный, ввалился в избу Крылова. Сил хватило, чтобы пошутить:
– Гостей принимаете?..
* * *
Возглавляемая Рябовым группа захвата вернулась в Пятигорье ни с чем, впрочем, в подобном исходе Вячеслав Иванович не сомневался с того самого момента, когда Рябов со своими операми вылетел в тайгу. Те умельцы, что устроили охоту на главного охотоведа зверопромхоза, не идиоты, чтобы ждать, когда их повяжет милиция, и ему даже пришлось успокаивать черного, как осенняя туча, Рябова, чтобы тот не очень-то переживал свою неудачу.
– Куда они денутся?! – стараясь казаться этаким бодрецом, вещал Грязнов, заваривая на кухне чай и вываливая из холодильника свои припасы. – Возьмешь еще их, как миленьких возьмешь. Тем более что один из них, видимо, серьезно ранен. А Боровск, как сам догадываешься, не Москва и даже не Хабаровск. И не сегодня-завтра он должен будет обязательно нарисоваться или в вашей больничке, что я, естественно, исключаю, или в аптеке, чтобы закупить побольше бинтов, йоду и, возможно, даже каких-нибудь антибиотиков. Так что, все в твоих руках.
Подобный вариант Рябовым был тоже просчитан, и он только кивнул согласно, помогая хозяину дома резать мясо. А чуть погодя, когда немного отошел, посмотрел на Грязнова и негромко пробормотал, покосившись на дверь в комнату, где в ожидании обеда расположилась перед телевизором ударная группа подполковника Рябова.
– Ладно, Вячеслав Иванович, эти двое на моей совести, но и я все это время без дела не сидел.
– Даже не сомневаюсь в этом, – хмыкнул Грязнов.
– Сомневаетесь, товарищ генерал, сомневаетесь. А потому и не спрашиваете меня относительно того киллера, что Владова замочил.
Забыв про мясо на огромной чугунной сковороде, Грязнов вскинул на Рябова стремительный взгляд.
– Что… неужто я оказался прав?
– Можно сказать, в десятку попали. Стулов Иннокентий Анатольевич, кличка Кеша. Родился в семьдесят пятом году, в Охотске. После окончания школы перебрался в Хабаровск, ну а тут уже… Короче говоря, специализировался на грабежах и работал только кастетом. Говорят, великим мастером был по этому делу. И как только я тот фоторобот муровский кое-кому показал, Кешу сразу же признали.
Грязнов верил и не верил услышанному.
– А как насчет его алиби? – на всякий случай спросил он, хотя уже и без того знал, что Рябов ошибиться не мог.
– Какое там алиби! – пробурчал Рябов. – Освободился в прошлом году и, естественно, ни в Хабаровске, где о его кастетном ремесле был наслышан весь уголовный розыск, ни тем более в Охотске он не задержался и как бы растворился без следа и остатка. Кое-кто даже думал, что с Кешей посчитался кто-то из его бывших подельников, а оно вон как оказалось.
– Ах, Рябов! Ах, молодчина! Видать, недолго тебе осталось ходить в подполковниках. Давай-ка за это и выпьем. Ты даже не представляешь, какое дело сделал!
Потом Вячеслав Иванович убрал бутылку в шкафчик, пообещав допить ее, когда будет взят Кеша Стулов.
– Ты уже сообщил об этом в Москву?
– И Юнисову прозвонился, и вашему Бойцову.
– И?..
Явно довольный произведенным эффектом, Рябов усмехнулся:
– Вы же знаете Юнисова. Только и сказал, что наконец-то он Рогачева «распечатает».
– А Бойцов?
– Грозился коньяку ящик поставить.
– И поставит, – заверил его Грязнов.
Ознакомительная версия.
