– А они в самом деле нужны?
– Честно говоря, не очень, – призналась Настя. – Языки нужны не для работы, а в основном для собственного развития. Но и для работы, случается. Особенно теперь, когда так много иностранцев. Среди них ведь не только потерпевшие попадаются, но и преступники тоже.
– Вы любите свою работу?
Алла внимательно посмотрела на Настю, склонила голову вбок и чуть отступила назад, словно бы отыскивая самый удачный ракурс.
– Люблю, – просто сказала Настя. – Она грязная, тяжелая, но интересная, и я ее люблю.
– Опасная?
– В общем, есть немного. Бывает, что очень опасная, но если не делать явных глупостей, то уровень опасности можно понизить.
– А уровень грязи?
– Нет. Это не поддается регулированию.
– Наверное, нужно быть очень преданным вашей работе, чтобы с этим мириться, верно?
– Конечно, – согласилась Настя. – Или не очень преданным, но умеющим не реагировать на всякие гадости и мерзости. Или совсем не преданным, но получающим удовольствие от насилия, обмана, ощущения своей власти. По-всякому бывает.
– А вы знаете, – неожиданно сказала Моспанова, – ведь мой сын тоже хотел идти работать в милицию. Вот я сейчас слушаю вас и думаю: как хорошо, что он этого не сделал.
– Почему?
– Он не смог бы. Он не подходит ни под одну из перечисленных вами категорий. А ведь когда у него не получилось с поступлением к вам на службу, для него это была такая трагедия! Он очень переживал, я даже начала беспокоиться за его здоровье. Жаль, что люди мало знают о вашей работе. У них какое-то искаженное представление о милиции.
– Ложная романтика?
– Да, наверное…
– Алла Ивановна, разрешите вас поприветствовать! – раздался у них за спиной громовой голос.
К ним, высоко подняв огромный букет роз, шел известный кинорежиссер, ведя под руку свою очаровательную жену, не менее известную актрису.
– Костик! – обрадованно кинулась к нему Моспанова, и Настя, воспользовавшись тем, что фотохудожница отвлеклась, тихонько отошла и принялась искать своих.
Они долго ходили по выставке, разглядывая работы Аллы Моспановой. Надежда Ростиславовна то и дело останавливалась, встречая знакомых и застревая возле них с разговорами.
– Моя дочь Анастасия…
– Мой муж Леонид…
– Моя дочь и ее муж…
Настя пожимала руки, вежливо улыбалась и мечтала только об одном – скорее уйти отсюда. Вернуться домой, надеть уютный удобный халат и сесть на кухне с уютным родным Лешиком, смотреть, как он раскладывает пасьянс «Могила Наполеона», молча курить и думать о своем. Об убитых невестах. О женщинах, получивших угрожающие письма. О взломанной фотолаборатории и украденных негативах.
В какой-то момент ей удалось отключиться от шумной толпы, наклеив на лицо вежливо-приветливую улыбку, и погрузиться в размышления. Итак, вариантов всего три.
Первый: кто-то валяет дурака и пишет невестам письма с угрозами, желая сделать им гадость. А кто-то другой по совершенно другим мотивам совершает два убийства, которые просто случайно совпадают по времени с получением очередных писем. Маловероятно, слишком много совпадений. Убийства случайно совершены именно в тех загсах, где выходят замуж невесты, накануне получившие письма. Хотя чего в жизни не бывает!.. Вероятность мала, но она есть, и отбрасывать ее нельзя.
Второй вариант: преступник-хулиган пишет письма, теша тем самым свою природную злобу, а преступник-убийца узнает об этом и использует в своих целях, чтобы сбить с толку следствие.
И вариант третий: преступление готовилось давно, но возможность совершить убийство появилась только сейчас. Тогда какой смысл в этом преступлении? Против кого оно было направлено? В первых двух случаях мишенью вполне могла быть Элена Бартош. Уж слишком много людей не хотели этой свадьбы. Да и Латышев зачем-то отирался возле загса. При третьем варианте вообще ничего не понятно. Больная психика? Бред мести?
– Мама, откуда можно позвонить? – спросила она, бесцеремонно хватая Надежду Ростиславовну за рукав, несмотря на то, что она была увлечена беседой с каким-то седым смешным коротышкой.
– Внизу у входа есть телефон, – ответил ей коротышка, махнув рукой в сторону лестницы.
Настя, не обращая внимания на удивленные взгляды родителей и мужа, стала протискиваться сквозь толпу к лестнице.
– Юра, – быстро сказала она, когда Коротков снял трубку, – запроси в загсах все сведения за три года о парах, которые подали заявление, но не явились на регистрацию.
– Погоди, – оторопел Коротков от ее натиска, – ты откуда звонишь? Ты же собиралась на какой-то светский раут?
– С раута и звоню. Сделаешь?
– Ну ты, мать, в своем репертуаре, не отдыхается тебе. Может, объяснишь, до чего додумалась?
– Не сейчас. Позвони мне домой после одиннадцати, расскажу.
Она вернулась наверх и с трудом разыскала свое семейство, которое за время ее отсутствия успело переместиться в соседний зал.
– Мам, а конец скоро? – робко спросила она.
Надежда Ростиславовна кинула на нее строгий взгляд, не допускающий никаких возражений.
– Нет, еще фуршет и аукцион лучших работ Моспановой.
– Это надолго?
– Не меньше двух часов, а то и все три.
– Мама… – взмолилась она.
– Ну ладно, – внезапно смягчилась мать. – Иди уж. Я вижу, ты действительно мучаешься. Смотреть жалко.
Настя обрадованно схватила Чистякова под руку и потащила его к выходу.
– Садистка, – объявил он, садясь в машину и включая зажигание. – Поесть на халяву не дала. Будешь за это готовить ужин.
– Буду, – согласилась она. – Можешь из меня веревки вить, я на все готова.
– Из тебя совьешь, как же, – усмехнулся он. – Удавиться проще.
– Ты что, Лешик, – насторожилась она. – Ты чем-то недоволен? Хотел остаться?
– Конечно, хотел. Я посмотрел каталог аукциона и выбрал совершенно изумительный пейзаж. Хотел тебе подарить. А ты… Никогда у меня с тобой ничего не получается.
– Прости, милый.
Ей стало неловко. Она ласково погладила мужа по волосам и потерлась носом о его плечо. Леша молча вел машину, лицо у него было расстроенное.
– Ну прости, Лешенька. Ну я дура. Что ж теперь сделаешь?
– Это точно, ничего не сделаешь, – мрачно подтвердил Чистяков. – Не разводиться же с тобой, бестолковой.
* * *
Наутро оказалось, что в редакцию позвонили еще четырнадцать женщин. Настя схватилась за голову.
– Ты представляешь, сколько их было, писем этих? – сказала она Леше, который к утру уже забыл о своей обиде. – Ведь позвонили только те, кто читает «Криминальный вестник». Или их знакомые читают, которые знают про эти письма. А сколько ж их было на самом деле! Подумать только, сколько крови эта сволочь людям попортила!
Коротков и Селуянов от таких известий впали в транс.
– Аська, может, вернешься? – уныло спросил Юра. – Все равно ведь не отдыхаешь, а работаешь. Прерви отпуск, а?
– Так все равно ведь не отдыхаю, а работаю, – возразила ему Настя. – Какая разница-то?
– Еще какая. Когда ты на работе, я к тебе без зазрения совести хожу и требую начальственным тоном, чтобы ты мне давала советы. А так я вроде бедного родственника, стою на пороге с протянутой рукой и клянчу хлебушка. Мне неудобно.
– Перестань, – рассердилась она. – Что ты выдумываешь! Ты и без моих советов все знаешь. Ты загсы запросил?
– Угу. Знаешь, куда они меня послали?
– Догадываюсь. А что они предлагают взамен?
– Списки всех, кто подал заявление, и тех, кто зарегистрировался. Это у них в компьютере есть. А сличать сами будем.
– Ну и ладно, – обрадовалась Настя. – Так даже проще.
– Чего проще-то? – хмуро буркнул Коротков. – Ты представляешь, какой длины эти списки за три года?
– Без разницы, хоть в десять тысяч миль. Только скажи, чтобы вместе с распечатками дали дискету. Я дома на своем компьютере все обработаю. Программу написать – полчаса, а машина сама выдаст все фамилии, которые есть в одном списке и отсутствуют в другом.
– Аська, ты – голова! – обрадовался Коротков. – А говоришь, что я без твоих советов справлюсь. Куда мне. Кстати, ты обещала объяснить, зачем тебе эти сведения. Чего-нибудь придумала залихватское?
– Не знаю, Юрик, может, это очередной бред получится, но мне показалось, что если мы имеем дело с больной психикой, то это может оказаться женщина, у которой внезапно расстроилась свадьба и она на этой почве сдвинулась. Ненавидит всех невест. Пишет им мерзкие письма. Болезнь прогрессирует, вот и до убийства дело дошло.
Она снова встретилась с Антоном, и они отправились объезжать очередные жертвы любителя эпистолярного жанра. Часть женщин письма сохранили, и все они были как две капли воды похожи на те, которые они уже видели.
– Знаете, я была уверена, что это письмо написал мой сын, – сказала одна из женщин. – Я видела, он был против, чтобы я выходила замуж.
