– А афера с брусникой, помните? – как ни в чем не бывало продолжал Стольнаке. – Сюда съезжался народ из Таиланда и Болгарии, собирать ягоды в лесу. За это Меки сулил им золотые горы. Но выпал снег – а они не получили ни кроны. Поиздержались, задолжали за жилье, авиабилеты и жили неизвестно на что. Хотя и работали все лето. Под конец коммуна собрала им денег на дорогу домой.
– Тогда еще в газетах писали про «Брусничного Короля»? – неуверенно вспомнила Ребекка.
– Я же говорил, что ты про него слышала, – обрадованно улыбнулся Свен-Эрик. – «Королем» его называли и до этого. Но прозвище «брусничный» пристало к Меки только после этой истории. Лучшие его годы к тому времени миновали, поэтому Меки это не понравилось. Он написал в газету и пригрозил подать на журналиста в суд. Его письмо опубликовали.
Свен-Эрик поднял глаза к потолку, как будто что-то припоминая.
– Ты еще хотела знать, – прервал Фред Ульссон воспоминания Свена-Эрика, – звонил ли кому-нибудь Улле Пеккари сразу после того, как вы у него побывали.
Ребекка вскинула голову.
– Он звонил, – подтвердил Фред Ульссон. Пролистал список и показал еще на одно место, обведенное желтым маркером: – Вот. Он звонил сыну, когда вы там еще были. Разговор продолжался семь минут и тридцать две секунды.
– Само по себе это ничего не значит, – заметил Свен-Эрик. – Пеккари только что узнал, что его брат был убит. Желание поговорить с сыном в такой ситуации вполне естественно.
– Но это может значить и нечто большее, – возразила Ребекка. – Улле солгал нам, не забывай. Сначала он сказал, что вообще не контактировал с Хенри, а потом, после того как мы прижали его к стенке, вдруг вспомнил, что Хенри звонил ему именно в тот вечер. Я хочу поговорить с Брусничным Королем. Ты со мной, Фредде?
– У меня сеанс хиропрактики. Может, Мелла? У нее ведь серьезный участок работы в этом расследовании.
* * *
Бёрье Стрём вернулся в отель сразу после пяти вечера. Снова позвонил Рагнхильд Пеккари – и не дождался ответа.
Он перечитал всю местную прессу на столиках в холле. Потом вышел в город, накупил рубашек, трусов и носков. Около шести мобильник зазвонил. Это был Свен-Эрик.
– Решил нанести визит вашим старым тренерам. Что скажете? Мне интересно, знал ли ваш отец Хенри Пеккари.
Бёрье помчался в отель, вбежал по лестнице в номер и сорвал ценник с одной из новых рубах. Когда спустился в холл, Свен-Эрик уже был там и снова разговаривал по телефону.
– Слушай, Похьянен, – кричал в трубку Стольнаке, когда они с Бёрье выходили из отеля на парковку, – здесь Бёрье Стрём. Я включаю громкую связь.
– Как ваши дела? – прохрипел Ларс Похьянен.
– Мы с Бёрье едем к его старым тренерам, – ответил Свен-Эрик.
– Отлично, – одобрительно каркнул Похьянен. – Я насчет пули, которую Свен-Эрик нашел в стене. Она была выпущена из пистолета, калибр девять миллиметров.
– Черт возьми… – выругался Свен-Эрик.
– Это несколько сужает круг наших поисков или как?
И снова приступ мокрого кашля. Свен-Эрик и Бёрье переглянулись и покачали головами.
– Кто в шестидесятые годы имел доступ к такому оружию? – спросил Похьянен, когда кашель отпустил. – Общество охотников Лапландии? Хемверн? [37] Полагаю, стрелковые клубы тоже были.
– Неплохо бы привлечь общественность, – заметил Стольнаке.
– Ты читаешь мои мысли, – выдавил из себя Похьянен, борясь с новым приступом кашля. – Я уже звонил в «Норрботтенский социал-демократ» и «Курьер». Люди ведь пишут об этой истории и в социальных медиа тоже. Надеюсь, информация распространится.
Они завершили разговор.
– Слышали? – спросил Стольнаке Бёрье Стрёма. – Пуля была выпущена из пистолета, какими пользуются военные.
Пока Свен-Эрик выруливал с парковки, Бёрье размышлял о своем:
– Эх, отец, чем же ты таким занимался?..
– И не говорите, – отозвался Стольнаке. – Кстати, о Брусничном Короле вы, конечно, слышали?
– Тогда он назывался просто Королем. – Бёрье Стрём вздохнул. – И владел зданием, где размещался наш клуб. Заходил чаще с сыном. Парень всего на несколько лет старше меня…
Январь 1966 года
На улице метель. Город затих. На дорогах снежные заносы. Лишь немногим удалось добраться до боксерского клуба, поэтому и атмосфера здесь сегодня какая-то сонная. Громко гудят батареи, но на всех одежда с длинным рукавом. Кто-то перед зеркалом боксирует с собственным отражением. Еще двое на ринге. Глухо стучат боксерские мячи. Бёрье прыгает перед мешком с песком, отвешивая глухие удары.
Входит Король с сыном Таггеном, и в зал наметает столько снега, что дверь невозможно закрыть. Снег облепляет дверную коробку, тает и в считаные секунды застывает снова, превращаясь в лед. Кто-то из младших счищает его рукой и закрывает дверь. Они как в бункере. Подвальные окна полностью заметены.
Король громко топает, отряхивается. Перед дверью, несмотря на множество тряпок и старых полотенец, образуется лужа. Взгляд у Короля такой, что слова приветствия застревают в горле.
Бёрье коротко оглядывается на вошедших и возвращается к своему мешку. Как-то в кинотеатре «Палладиум» показывали фильм о природе Африки, и там был лев. Бёрье запомнил его взгляд в камеру – уверенный и исполненный силы, но страшный прежде всего своей однозначностью. «Все вы – мясо», – единственное, что говорил этот взгляд. И больше ничего.
Примерно так смотрел сейчас Король. И он в свое время выступал в полусреднем весе, но потом бросил. Бокс на очки – не для него. Король любил повторять эту фразу перед младшими членами клуба. И что среди судей слишком много идиотов – тоже. «Я выхожу на ринг ради нокаута, – говорил он. – Как профессионал».
И те, кто понимал, о чем это, опускали глаза. Потому что Король видел всех насквозь и знал, кто что думает. А мысли были такие, что и в любительском боксе тоже ведь не запрещено доводить дело до нокаута. Но можно бить и просто, «за короля и отечество», как говорят тренеры. А можно и по-другому – кто как хочет. Или как может.
Никто не хотел, чтобы на него смотрели как на мясо. Взгляд Короля говорил, что им совсем не обязательно высказывать свои мысли вслух. Королю нравилось, когда о нем думают плохо, но не смеют пикнуть. Потому что Король владел
