этим помещением.
Он не злобствовал, брал низкую арендную плату. Буквально только что один из его грузовиков привез для клуба новые кожаные груши. Подарок. Пока в подвале размещается клуб «Северный полюс», никому не придет в голову поинтересоваться, что за машины стоят во дворе под брезентом.
Некоторые парни из клуба тоже работают на Короля и водятся с сомнительными компаниями. Но об этом не принято говорить. Не с Бёрье, во всяком случае. Хотя он в клубе вот уже три года и кое-что понимает.
В глазах Таггена тоже все – мясо, но его взгляд вовсе не лишен выражения и полон презрения к малолеткам. Тагген на три года старше Бёрье. В спаррингах он бьет по-настоящему. Можно ожидать предательского удара и после того, как тренер дал свисток и ты опустил гард.
Но сейчас Тагген смотрит в пол. Даже снег с себя не стряхнул и стоит весь мокрый. Знаменитый «ежик», за который Тагген и получил такое прозвище [38], поник, как высохшая трава под осенним дождем.
Король идет к Ниркину-Юсси. Волочит за собой Таггена, обхватив за шею. И переходит прямо к делу.
– Юсси! Почему мой парень не едет на соревнования в Гамла-Карлебю на эти выходные?
Король говорит громко. Чтобы все слышали и знали – он не из тех, кто в смущении шаркает ногой и все время извиняется за то, что родился на свет.
Ниркин-Юсси снимает с руки «лапу» и советует парню, для которого ее держал, немного позаниматься со скакалкой. Затем идет навстречу Королю и его сыну.
– Потому что в Гамла-Карлебю едут только трое, – спокойно объясняет он. – И Тагген не в их числе.
Несколько человек в зале оставляют тренировки и прислушиваются. Бёрье тоже навострил уши, хотя если посмотреть со стороны – все так же обрабатывает грушу.
– Я знаю, что Тагген не в их числе, – продолжает Король все так же громко, хотя теперь мужчины стоят лицом к лицу. – Ты будешь говорить мне то, что я уже знаю? Проявлять неуважение, когда я пришел сюда и задаю тебе вопросы?
Дубленое лицо Ниркина-Юсси принимает задумчивое выражение.
– Финны на ринге не церемонятся, – продолжает он. – Те еще ребята. И я не считаю, что Тагген в достаточно хорошей форме, чтобы…
– А я говорю, что он в форме, – обрывает его Король. – Я не хотел вспоминать прошлый матч, поднимать этот вопрос, но… в общем, Юсси, зря ты выкинул тогда полотенце. Тагген упал на счет, но мог бы и победить. Правда, Тагген?
– Я мог бы победить, – бормочет Тагген и смотрит Юсси прямо в глаза.
И снова как на мясо. Бёрье думает, что единственный, в чьих глазах мясо сам Тагген – это его отец. Ниркин-Юсси сжимает губы и делает свистящий вдох-выдох через плоский боксерский нос. Король разводит руками в жесте, который может означать: «Или у тебя на этот счет другое мнение?»
– Ты встал на ноги на счет «семь» и только на «восемь» поднял руки, – все так же терпеливо разъясняет Юсси. – При этом тебя шатало из стороны в сторону. Одно дело проиграть, совсем другое – получить взбучку. Это не одно и то же.
– Он не получит взбучку, – заверяет Король ледяным тоном. – И не проиграет.
Он поднимает палец, как будто собирается приставить его к груди Юсси, но что-то в глазах последнего заставляет Короля остановиться на полудвижении, и вместо этого он медленно обводит пальцем зал.
– Здорово, правда? – спрашивает Король. – Столько места, и за такие деньги…
– Ну хорошо, – соглашается Ниркин-Юсси. – Твой парень поедет на соревнования, под твою ответственность.
Теперь Король – сама любезность, потому что добился своего. Он смеется, как будто это была шутка. Хлопает Ниркина-Юсси по плечу. Потом идет к тем, кто тренируется. Поздороваться, перекинуться парой слов. Затем открывает дверь и исчезает в метели. Тагген хвостом следует за отцом.
В зале становится тихо. Дубленое лицо Ниркина-Юсси не выражает ничего определенного. Большие кулаки, из-за которых он получил свое прозвище – «ниркки» значит «кулак» – безвольно свисают по сторонам. Но плечи опускаются и вздымаются в такт ритмичным движениям грудной клетки. Юсси разворачивается на каблуках и направляется в раздевалку. Проходит мимо Бёрье, только что завершившего раунд с боксерской грушей. Груша возвращается, и Бёрье получает от нее неожиданный хук. Ниркин-Юсси кладет руку на его плечо и увлекает в сторону. Бёрье нужно сделать шаг, чтобы выдержать удар груши и не упасть.
– Как ты держишь равновесие? – шипит Ниркин-Юсси. – Никогда не прогибайся назад, слышишь? Сколько можно повторять?
Он исчезает в раздевалке и выходит через десять минут с перчатками под мышкой. Спрашивает, не хочет ли Бёрье размяться.
Бёрье кивает. Если он и раскис ненадолго, то все забыл, пока смолил подошвы. Он никогда не был в спарринге с Ниркином-Юсси.
– У тебя быстрый левый, парень; а правый? Следи за правой рукой – ты мог бы провести мне хук в голову. Или левой в печень. Только рассчитывай силы, чтобы противник выдержал. Иначе он может вообще не подняться.
В печень – смертельный удар. Остаток матча противник будет невменяем.
Бёрье наносит левый удар. Не сильный, но быстрый. Видит в глазах Ниркина-Юсси удивление.
– «Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника» [39], – цитирует Ниркин-Юсси. – Следи за правой!
Бёрье отскакивает, уклоняется. Собирается в движении. Уходит в сторону, когда тренер пытается достать его джебом. И бьет в тот момент, когда Ниркин-Юсси оттесняет его назад.
– Не останавливайся, – шипит тот, – не расслабляйся ни на секунду. Используй левую, даже когда отходишь. Ты ведь можешь продолжать вести бой. Ненавижу парней, которые отступают к канатам и закрывают руками голову, как бабы.
Пот стекает ручьями, как вода в овраг весной. Ниркин-Юсси хрипит – словно Господь возвещает на Синае.
– Держи гард! Опусти подбородок! Расслабь плечи! И не задерживай дыхание, чтобы мышцы получали кислород. Без кислорода ты покойник. Дыши, дыши! И не крути так телом, ты теряешь равновесие. Представь, что тебе проткнули череп железным стержнем – от лба до затылка. Это и будет твоя ось.
Когда они заканчивают, Бёрье дрожит, как новорожденный теленок. Выплевывает капу, наклоняется вперед и дышит, упершись руками в
