на высоких каблуках и с расстегнутыми верхними пуговицами… Рагнхильд всего лишь одна из них. Иначе зачем сегодня полдня вертелась перед зеркалом? Она уже представляла себе, как кладет голову на его плечо, чувствовала его теплые руки. Мысленно Рагнхильд уже сказала ему свое «да». Как будто у нее был выбор…
Рагнхильд никогда не думала о мужчинах много. Приспосабливалась к тому, что было, не более того. В школе мальчишки дрались. Мальчишки – так тогда назывались мужчины в ее жизни. Вообще, они выступали в разных обличьях. Были пустомели и негодяи, слэшеры и клерки, донжуаны… У одних внутри засело зло, которое время от времени лезло наружу, как набивка из прохудившегося дивана. У других был здоровый корень, так это тогда называлось. Если мужчина не злоупотреблял спиртным и не распускал руки, считалось, что женщина должна быть довольна. Такого мужчину имело смысл время от времени кормить, обстирывать, даже спать с ним. О мужчинах заботились, как о лошадях или собаках.
«Мне всего-то нужно было завести собаку, – подумала Рагнхильд. – Когда я была молодой, как отец Паулы. Жизнь была бы другой… Боже, какая я все-таки глупая!»
Инспектор Мелла поинтересовалась, с кем общался Хенри. Рагнхильд не была знакома ни с одним из его приятелей. Он был с кем-нибудь в ссоре? Со всеми, пожалуй. Но давно. Кому, в конце концов, сдался этот Хенри? Убивать его – явно лишнее.
Рагнхильд снова подумала о мужчинах. Хенри тоже один из них, как это ни смешно.
«Храни меня Господь от плотского искушения», – обычная женская поговорка. Зов плоти никого не доводил до добра. Но плоть Рагнхильд кричала. Бёрье Стрём из тех, кто способен разорвать ее изнутри. Как будто Рагнхильд не достаточно плакала в жизни. И вот опять угодила в капкан. Умом она понимала, что сделала правильно, бросив его одного возле церкви.
Когда допрос закончился, Рагнхильд спросила, известила ли полиция Улле о последних выводах следствия.
– Да, – ответила инспектор Мелла. – Ваш брат знает, что Хенри Пеккари был убит.
Когда Рагнхильд покидала отделение полиции, ей пришло в голову, что Улле даже не позвонил, чтобы сообщить ей об этом. «Сервисный центр», – снова подумала она.
* * *
– То есть их было три. – Ребекка Мартинссон зачерпнула ложкой йогурт. – Что это… кактус-лайм?
– Придумают же… – Свен-Эрик любовно разглядывал свой апельсиново-ванильный. – Твое здоровье, прокурор!
Он одним махом вылил в себя питьевой йогурт и откинулся в кресле для посетителей.
Это Стольнаке предложил Ребекке йогурт сразу после того, как она вернулась со своих слушаний. В отличном настроении – как-никак, судебные процессы были ее специальностью.
– Двоих переехали насмерть, – сказала она. – Ты ведь слышал, что мы обнаружили на нижней части снегохода Хенри Пеккари? Но куда подевалась третья? Не хочешь заняться этим? У меня и без того сверхурочные.
Свен-Эрик замахал руками.
– А кто будет заниматься отцом Бёрье Стрёма? До него у тебя руки тем более не дойдут.
– Да, что у нас с Раймо Коскелой, кстати?
– Вот думаю расспросить Похьянена насчет пули. И собираюсь побеседовать со старыми тренерами Бёрье Стрёма. Они ведь знали Раймо.
Энергичный стук в дверь – и в проеме появилась голова Фреда Ульссона.
– Привет, Свемпа! – Фред кивнул Стольнаке и помахал списками телефонных разговоров, как будто предлагал Ребекке пачку выигрышных лотерейных билетов. – А это тебе.
– Я и забыла, что именинница сегодня! – рассмеялась Ребекка.
Это и в самом деле здорово – снова ощущать себя частью команды. Когда полицейские стучат в дверь, рапортуют, ждут новых указаний. На сегодня все планы как будто выполнены. По отделению уже разнесся слух, что Мартинссон снова включила конвейер. Пресс-конференция прошла без сучка и задоринки. Один фон Пост грустит за закрытыми дверями.
– Вот здесь! – Фред Ульссон ткнул в обведенное желтым маркером место. – Как мы знаем, в пятницу восемнадцатого апреля Хенри Пеккари звонил своему брату Улле. Но не прошло и минуты, как он набрал… кого бы вы думали? Франса Меки.
– Что за черт! – вырвалось у Свена-Эрика. – Неужели старик еще жив?
– О ком вы? – не поняла Ребекка.
– Напрягись, – ответил Стольнаке. – Не может быть, чтобы ты о нем ничего не слышала. Сколько же ему теперь? Лет сто, не меньше…
– Восемьдесят восемь, – поправил Фред Ульссон. – Живет где-то за Эсрейндж [35]. Женат пятый раз, насколько мне известно. На какой-то русской.
– Он ведь всегда был связан с криминальным миром, – заметил Стольнаке. – Владел ресторанами и клубами по всей стране. Недвижимостью тоже. В шестидесятых-семидесятых годах не брезговал наркотиками и кражами. Ну а потом наркотики переняли другие.
Свен-Эрик вскрыл очередную бутылочку питьевого йогурта. Ребекка заметила, что он из тех полицейских, кому лучше думается, когда руки чем-то заняты. Тут ее мысли автоматически переключились на Кристера, который тоже все время что-то делал. Но Ребекке быстро удалось собрать мысли и вернуть в нужное направление.
– Франс Меки – прирожденный гений криминала, – продолжал Свен-Эрик Стольнаке. – Каждый раз новые идеи. Почти как у Берта Карлссона [36] в сериалах. В начале восьмидесятых, к примеру, когда у него была автомастерская, Меки скупал разбитые автомобили класса «люкс». В смысле, совсем разбитые. Откручивал номерные знаки и топил машины в заполненных водой шахтных карьерах где-нибудь в Норрботтене. Потом его парни угоняли такие же машины, только новенькие, и Меки ставил на них открученные номера. Ну вроде как отремонтировали. Не так давно новый владелец этой мастерской затеял перестройку. Стали копать фундамент – и нашли больше тридцати номерных знаков утопленных машин. Дело закрыли за истечением срока давности.
– Он был активен еще в начале двухтысячных, – подхватил Фред Ульссон, – занимался контрабандным дизельным топливом из Финляндии. Это была громкая афера, когда люди выкупали свои хибары и поджигали. Еще до «Ангелов ада».
– Странно только, что у людей никак не хватает ума решить это простое уравнение, – сказал Стольнаке. – Ведь если ты покупаешь дешевые контрабандные сигареты, или спиртное, или, скажем, амфетамин для вечеринки, то на чью мельницу льешь тем самым воду? Это прибыльный бизнес, и он под контролем криминала. А потом, когда на улицах начинается стрельба или наркотики продают в школах, они звонят в полицию.
– Так чего от него хотел Улле Пеккари? – спросила Ребекка.
