Бёрье.
Пастор ободряюще улыбнулась Рагнхильд, но он продолжал:
– Трудно привыкнуть, что сейчас даже у пасторов могут быть татуировки. Во времена отца они были у проституток, бандитов, моряков и наркоманов – что-то вроде опознавательных знаков.
Слушая рассказы Бёрье о детстве, Рагнхильд боролась с собой. «Как оно просто у мужчин, – думала она. – Достаточно изредка заходить в гости, и ребенок будет считать тебя отцом. А ведь все остальное время рядом с ним была мать. Это она его вырастила, она заботилась и о крыше над головой, и о хлебе насущном».
Рагнхильд вдруг пришло в голову, что пастор – феминистка. Разве сегодня это протестное движение? Она так мило улыбается. Сравнивает татуировки. Увлеченно слушает совершенно мужскую историю в изложении мужчины.
Теперь очередь Рагнхильд.
– Можете рассказать о своем брате?
Но у нее нет слов на эту тему. Ни одного. Как будто случился обвал в горах, и дорогу перед ней завалило обломками скалы.
Взгляд Рагнхильд упал на панно с войлочными декорациями и фигурками из картона – лодка и кит.
– Это Иона в чреве кита? – спросила она. – Детям не кажется странной эта сказка?
Рагнхильд сомкнула пальцы в замок, чтобы не дрожали руки. Теперь обломки скалы завалили не только дорогу впереди, но и пути к отступлению.
– Да, это Иона. – Пастор кивнула. – Мы с детьми тоже следуем церковному календарю. И я все еще считаю, что сказки – самые правдивые истории.
– Я не помню, – сказал Бёрье. – О чем Книга Ионы?
– Иона был пророк, – начала пастор. – Неустроенный, неудовлетворенный и несчастный человек, как и почти все библейские пророки. Это то, что всегда мне нравилось. Тяжелые, неудобные, неустроенные люди – и никаких тебе там Happy! Happy! Hallelujah! В общем, Господь велел Ионе проповедовать в Ниневии. Призывать ниневийцев к покаянию и наставить их на путь исправления, потому что Он решил уничтожить этот город.
– Вот так вот, прямо, – добродушно заметил Бёрье.
– Но вместо того чтобы отправиться в Ниневию, Иона сел на корабль и поплыл в город Фарсис. На море поднялся шторм, и все на корабле думали, что настал их последний час. Тогда Иона сказал команде, что это его вина, и велел бросить себя за борт. Так они и сделали, и море сразу успокоилось. Тут Иона оказался в чреве кита. А когда Господь спас его оттуда, Иона пошел, наконец, в Ниневию и стал там проповедовать. Народ внял его словам и встал на путь исправления. Поэтому Господь решил дать Ниневии второй шанс и не уничтожил город. И тут Иона опять скис. Ведь он возвещал ниневийцам последние времена. Получается, что Господь подставил под угрозу его репутацию как пророка. Книга заканчивается тем, что Иона возмущается поступками Господа, а Господь, несмотря на строптивость Ионы, все терпит и не оставляет попыток его вразумить.
Пастор рассмеялась.
– Простите, получилась целая проповедь. Но Книга Ионы – вся моя жизнь. Сколько раз избегала я своей Ниневии? И была согласна скорее умереть – в духовном смысле, я имею в виду, – лишь бы не делать того, что должна.
– Чего именно? – не понял Бёрье.
Пастор пожала плечами.
– Попросить прощения. Признаться в своих истинных чувствах. Трезво взглянуть на вещи. Вместо этого я все время бежала от себя, в Фарсис.
– Мы будем петь псалмы? – спросила Рагнхильд.
Они пели вдвоем, Рагнхильд и пастор. У Бёрье засигналил телефон, и Рагнхильд заметила краем глаза, как он отвернул от нее дисплей, прежде чем открыть сообщение и отправить короткий ответ. «Женщина, – догадалась она. – Ну конечно…»
Потом, когда они втроем прощались возле церкви, стоявшей на холме, мобильник Бёрье зазвонил. Тот извинился, сказал, что должен принять этот вызов, и зашел за угол, чтобы Рагнхильд не могла разобрать слова.
Она посмотрела на собственный телефон. Бывший коллега прислал эсэмэску с соболезнованиями. Рагнхильд поблагодарила. Вздохнула. Обыкновенная вежливость. Само по себе это ничего не значит.
Она согласилась поужинать с Бёрье, но теперь засомневалась в правильности своего решения. Ей вдруг стало ясно, что он использует ее, и не более того. Как Улле. Это ведь Рагнхильд договаривалась о встрече и с менеджером похоронного бюро, и с пастором.
«Сервисный центр, – подумала она. – Я что-то вроде сервисного центра. А теперь Бёрье звонят из сервисного центра в Эльвсбю и спрашивают, когда он вернется».
Она пошла прочь, почти побежала.
Уже на Лаппгатан позвонили из полиции Кируны. Анна-Мария Мелла сообщила, что Хенри убили, поэтому с похоронами придется повременить. Тело должны осмотреть криминалисты. Полицейские хотели еще раз побеседовать с Рагнхильд, и как можно скорее.
Бёрье Стрём завершил разговор с Лотти из Эльвсбю, но когда вернулся, не нашел Рагнхильд на прежнем месте. Это было все равно как оказаться в нокауте, полным сил и неожиданно для себя. Удар, которого он не заметил, – прямой по нерву в челюстной кости так, что подогнулись колени.
* * *
В отделении полиции Рагнхильд еще раз рассказала, как на лыжах перешла реку до Палосаари и нашла в доме мертвого брата и останки Раймо Коскелы в морозильнике.
Она начала с разговора с владельцем магазина, упомянула собаку, ради которой приехала на остров. Бедная собака, она так и не объявилась… Наверное, тоже мертва. Стала добычей воронов или лисиц.
Уже описывая в деталях то, что с ней было на острове, Рагнхильд поразилась тому, как много с некоторых пор стал значить для нее Бёрье Стрём. Она буквально грезила им наяву.
«Что ты думаешь, в конце концов? – сказала себе Рагнхильд. – Или не помнишь, что писала Муа Мартинссон [34] для таких, как ты: «Понадейся на парня – и рано или поздно получишь по голове».
Между тем инспектор Анна-Мария Мелла продолжала задавать вопросы. На часть их Рагнхильд ответила. Остальные до нее попросту не дошли, потому что Рагнхильд хотелось кричать от стыда, когда она в очередной раз ловила себя на мысли, что история с Бёрье Стрёмом может иметь продолжение. Рагнхильд уговаривала себя, что Бёрье – дамский угодник и ему не нужно особенно напрягаться, чтобы выглядеть неотразимым в глазах женщин. Для этого ему достаточно просто быть. И женщины сбегутся сами – с ароматным мясным рагу в котелках,
