– Ладно, загляну, – пообещал Жорка, поднимаясь. – Пойду я... До свидания.
– Будь здоров, Георгий. Только вот что... – Фартусов надел фуражку, и сразу что-то неуловимо изменилось в его облике, он стал официальнее, строже. – Мы поговорили с тобой, так ты того... Помни. Насчет балконов, поздравительных открыток, ладно? В случае, если у меня спросят, я сразу и скажу: так, дескать, и так, проведена с Георгием Мастаковым подробная беседа. О семейных обстоятельствах, о его поведении, о приятелях... Верно?
– Да... А что?
– Хотя мы с тобой на солнышке сидели, ногами болтали, разговор был серьезный. Усек? А когда новые затеи посетят твою ясную голову, – не улыбайся, голова у тебя в самом деле ясная, – ты про себя тихонько и подумай, что живет на белом свете участковый инспектор, который никогда о тебе не забывает. И кое-какие соображения имеет. – Фартусов значительно приложил палец ко лбу: думай, мол, прежде чем чего натворить.
* * *
К вечеру, когда спала жара, Илья Николаевич Фартусов отправился по адресу Ваньки Жаворонкова. Однако мечтал он увидеться не столько с тихим дворовым хулиганом, сколько с его сестрой Валентиной. Проживали они в отдельной квартире, а их родители находились за морями, за долами, за высокими горами – помогали создавать индустрию молодому подающему большие надежды государству. А заодно создавали и семейное благополучие. Валентине еще не было двадцати лет, она где-то училась. Судя по тому, что у нее совершенно не оставалось времени, чтобы переброситься словцом с участковым инспектором, училась чему-то важному.
– Добрый вечер, – сказал Фартусов, увидев на пороге существо, которое давно тревожило его.
– Здравствуйте-здравствуйте, товарищ инспектор, – ответила Валентина. – Чем могу быть полезна?
– Очень многим, – правдиво ответил Фартусов.
– Например?
– О! Только не через порог! Позвольте войти?
– Конечно! Всегда вам рада!
– Приятно слышать. – Фартусов вежливо снял фуражку, прошел в комнату, оглянулся, поджидая хозяйку. А она, задержавшись в прихожей, успела провести расческой по волосам, неуловимо быстро одернула голубое платье, опробовала улыбку и предстала перед Фартусовым обновленной и готовой к серьезному разговору.
– Присаживайтесь, товарищ инспектор, не стесняйтесь.
– Спасибо. – Фартусов придвинул стул, сел, положил на колени фуражку, осмотрелся. – Значит, говорите, здесь вы и проживаете?
– Да, вот здесь, значит... Вам нравится?
– Ничего, хорошая квартира. Жить можно.
– Спасибо. Вы очень любезны.
– Я знаю, – сказал Фартусов. – Служба. Мне по службе положено быть любезным. Значит, с братом проживаете?
– Да. Ванька! Покажись!
Дверь во вторую комнату медленно приоткрылась, и из нее выглянула смиренная физиономия Ваньки.
– Здрасьти, – сказал он тихим голосом.
– Добрый вечер, Иван, – ответил Фартусов.
– А теперь, Ванька, исчезни! – приказала Валентина. И Ванька с облегчением нырнул в свою комнату. – Слушаю вас! – Валентина повернулась к Фартусову.
– Зашел вот узнать, проведать... Как, думаю, живется...
– Ничего, не жалуемся. – Валентина откровенно улыбалась беспомощности Фартусова.
– Это хорошо. Жаловаться плохо. А родители ваши, как я понимаю, не скоро вернутся?
– Еще не меньше года.
– Как им там? – спросил Фартусов, показывая большим пальцем за спину. – А то нынче международное положение, как говорится, оставляет желать лучшего...
– Не жалуются.
– Гостинцы шлют?
– Шлют. Хотите посмотреть?
– Нет, я их на вас видел, на Иване... Ничего вещички. Джинсики, красавки...
– Кроссовки! – поправил Ванька из-за двери.
– Простоват, – Фартусов развел руками, помолчал, пригладил усы. – Как я понимаю, на вас свалились и хозяйственные дела, и воспитательные?
– Свалились, – вздохнула Валентина. – Простите, я тороплюсь. Если у вас все, то... Может быть, в следующий раз побеседуем более подробно?
– С удовольствием приду, было бы преступно с моей стороны не воспользоваться приглашением, – улыбнулся Фартусов. – Но сейчас, собственно, я хочу поговорить с вашим братом Иваном. Если не возражаете.
– Что вы! Буду только рада! – несколько ревниво воскликнула Валентина. – Он что-то натворил?
– Как знать, – дипломатично ответил Фартусов.
– Ванька! – крикнула Валентина. – Стань передо мной, как лист перед травой!
Ванька вышел и остановился у двери в комнату, как у надежного убежища, куда можно шмыгнуть при первых признаках опасности.
– Подождите, Валентина, – остановил девушку Фартусов. – Вполне возможно, что он ничего не натворил, верно, Иван? И даже не собирается, верно?
Ванька молчал, глядя на инспектора со скорбной покорностью.
– Что же вы тогда наговариваете? – Валентина возмущенно повернулась к Фартусову.
– А я ничего... Зашел вот побеседовать.
– Это входит в ваши обязанности?
– Валентина, у меня сто четыре обязанности. Сто четыре!
– А мне казалось, что у вас одна обязанность... Чтобы на участке порядок был, вот и все.
– Совершенно верно. Но чтобы этот порядок поддерживать, мне приходится выполнять больше сотни обязанностей. Сам считал. Обложился инструкциями, указаниями, приказами, все выписал и подсчитал.
– Какая же из них первая?
– Сейчас – поговорить с Иваном Жаворонковым о жизни и душевных привязанностях.
– Вы, наверно, о Жене? – спросила Валентина. – Я была у него в мастерской. Порядок, чистота. И ребятам нравится там – инструмент всякий, тиски, кусачки... Глядишь, и научатся...
– Кусаться?
– Тоже неплохо! – рассмеялась Валентина.
– Неплохо, – кивнул Фартусов, но не стал больше говорить о Женьке, хотя мог бы добавить о нем кое-что весьма существенное – осужден был Дуплов в свое время. Давно, правда, однако такой прискорбный факт в его биографии имел место. – Ладно, поговорили, выводы сделаем каждый в одиночку, верно, Иван? Тебя я ни в чем не упрекаю, но друзей твоих упрекнуть могу. И потому просьба: иметь в виду. – В прихожей Фартусов обернулся и, едва ли не впервые бесстрашно посмотрев Валентине в глаза, содрогнулся от восторга, чем окончательно себя выдал. Девушка даже растерялась, увидев столько всего на лице участкового инспектора.
– Проводи, Ваня, гостя, а то заблудится! – это все, что смогла сказать Валентина.
– Оно и немудрено, – пробормотал Фартусов.
– Отчего же?
– Ох, сказал бы я, да чувствую – преждевременно.
– А может, в самый раз?
– Могу и сейчас, но боюсь, смешно покажется. – Фартусов опасливо покосился на Ваньку. – До свидания, приятно было повидаться. Большое спасибо за гостеприимство.
Ванька шел впереди. Глядя на тощую спину парнишки, на ямку у затылка, на его светлые волосенки, Фартусов думал о том, что вряд ли все эти джинсики, рубашки-сафари, кроссовки заменят Ваньке отца, с которым можно было бы за грибами отправиться, по городу пошататься, просто на скамейке посидеть. Ванька прошел по луже и шагал дальше, оставляя на асфальте следы, схожие с завитком на его белесом затылке.
– Слушай меня, Иван, – сказал Фартусов, когда они расположились среди детских песочниц, качелей и каких-то странных сооружений из железных стержней. Фартусов хотел вовлечь Ваньку в игру и заговорил с возможной таинственностью: – В нашем дворе намечается что-то нехорошее. По некоторым данным. Слыхал?
– Нет.
– Есть сведения. Секретные. Поэтому предупреждаю: ты не должен участвовать в противозаконных делах.
– Я и не участвую!
– Это хорошо. А вот дружок твой, Георгий Мастаков, участвует. И замечен. И Евгений замечен.
– А что они?
– Это разговор для другого места, – ушел от ответа Фартусов. – Понимаешь, об этом нельзя никому говорить. Если скажешь – выдашь меня. Произойдет утечка информации. Понял? И мне тогда несдобровать.
– А мне зачем говорите? – спросил Ванька, угнетенный свалившейся на него ответственностью.
– Из самых лучших побуждений. Понятно? Ну, пока!
* * *
Отделение милиции располагалось в старом доме с бревенчатыми коридорами и террасой, на которой всегда можно было увидеть вызванных нарушителей, хулиганов, алкоголиков и прочих странных людей. По долгу службы Фартусов поддерживал с ними весьма тесные отношения. В коридоре уже собрались участковые инспектора, оперативные работники.
Для Фартусова утреннее совещание оказалось недолгим.
– Лейтенант Фартусов! Что вы можете сказать о чрезвычайном происшествии на вашем участке? – это были первые слова начальника отделения Гвоздева.
В отличие от Фартусова, начальник вечно торопился и, судя по его озабоченному лицу, никуда не поспевал. Но именно это качество казалось ему весьма достойным – все видели, как много у него дел и как ему не повезло с подчиненными. Поэтому вопрос Гвоздев задал с грустной улыбкой, заранее уверенный, что ничего толком инспектор не ответит.
