– Нет. Он исчез, но меня это абсолютно не беспокоит.
– В июне девяносто третьего?
– Точно.
– Он не возвращался?
– Нет.
– Давал о себе знать?
– Нет. Если бы это произошло, я бы сообщила.
– И вы не знаете, что с ним случилось?
– Думаю, он преспокойно живет у какой-нибудь бабы. Это в его репертуаре.
– Вот как. А где, вы не знаете?
– Откуда же мне это знать? Я сейчас смотрю телевизор, констебль. Кстати, вы правда из полиции?
– Конечно.
– Что вам нужно? Вы его нашли?
– Точно не знаю. Сколько у него было яичек?
– Что вы там, черт возьми, себе вообразили?!
– Я имею в виду, что, конечно, у большинства их два… У него не было операций в этой области?
– Ну погодите, я этого разговора так не оставлю!
– Но, пожалуйста, госпожа Меневерн, это не то, что вы думаете…
– В жизни не видела ничего отвратительнее вашего брата! Вы даже не можете посмотреть человеку в глаза. Телефонный извращенец! Если бы только я тебя видела, я бы тебе…
Роот поспешно нажал на рычаг. Посидел полминуты в оцепенении… как будто малейшее движение могло его выдать. Посмотрел в окно на сумеречное вечернее небо над городом.
«Да, – подумал он, – ничего-то у меня не выходит с женщинами. Что тут поделаешь?»
Потом он решил вычеркнуть имя Клауса Меневерна из числа возможных жертв. Теперь оставался один кандидат.
Мюнстер остановился у маленького неухоженного дома на Армастенстраат.
Немного посидел в машине, прежде чем перейти улицу и войти в подъезд. На лестнице немилосердно воняло кошачьей мочой, штукатурка на стенах местами осыпалась. Он не нашел имени Пьера Кохлера в списке жильцов внизу, но список не внушал доверия, как и весь этот дом, поэтому он решил проверить таблички на дверях.
На четвертом этаже он нашел сделанную от руки надпись на почтовом ящике:
Пьер Кохлер
Маргит Деллинг
Юрг Есхенмаа
Доломит Казай
Он позвонил. Ничего, по-видимому, не работает. Несколько раз постучал.
Не прошло и минуты, как послышались шаги, и дверь открыла женщина лет пятидесяти. На ней был сиреневый халат, нетуго подпоясанный на тучном теле; она по-хозяйски оглядела Мюнстера с головы до ног.
Увиденное ей явно не понравилось.
То же можно было сказать и о Мюнстере.
– Я из полиции, – сообщил Мюнстер, в ту же секунду протягивая удостоверение. – Дело касается пропавшего без вести. Я могу войти?
– Нет, если у вас нет ордера, – ответила женщина.
– Спасибо, – сказал Мюнстер. – Мы нашли труп в лесу неподалеку отсюда, и, возможно, это тело Пьера Кохлера, который пропал без вести в августе прошлого года.
– А почему это должен быть он? – удивилась женщина, дергая пояс халата.
– Мы в этом не уверены, – ответил Мюнстер. – Мы просто проверяем всех пропавших… Он того же возраста и примерно того же роста, но, конечно, это лишь рутинный опрос. Точных данных, что это он, у нас нет.
«Черт возьми, что это я так вежливо распинаюсь тут перед этой коровой? – подумал Мюнстер. – Надо было ее сразу прижать как следует».
– Ну… – Она прикурила сигарету.
– Есть одна деталь.
– Деталь?
– Да, по которой его можно опознать… Понимаете, мы нашли тело без головы, поэтому трудно понять, кто это.
– Вот как?
За ее спиной в глубине прихожей показался мужчина. Хмуро кивнул Мюнстеру и положил руку женщине на плечо.
– И что это за деталь? – спросил он.
– Как вам сказать, – отозвался Мюнстер. – У жертвы отсутствует одна семенная железа, возможно, это результат давней операции. Не знаете ли вы?..
Мужчина вдруг закашлялся, и Мюнстер запнулся. Когда приступ прошел, стало понятно, что тот просто с трудом сдерживает смех. Он улыбался. И женщина тоже.
– Что ж, господин начальник, – мужчина постучал себе костяшками пальцев по лбу, – вот моя голова. Если хотите посчитать яйца, проходите. Меня зовут Пьер Кохлер.
«Тысяча чертей, – подумал Мюнстер, – почему я не воспользовался телефоном?»
Когда дома он прочитал детям очередную порцию вечерних сказок, позвонил Роот.
– Как дела? – спросил инспектор.
– Это не он, – ответил Мюнстер. – Кохлер жив и в добром здравии. Они просто забыли об этом сообщить.
– Ну и ну.
– А твой как?
– Похоже, что то же самое. По крайней мере, яиц у него хватает. Да и жен тоже. Видно, он просто сбежал.
– Вот как, – сказал Мюнстер. – Что теперь будем делать?
– У меня появилась мысль, – сказал Роот. – По поводу расчленения. Или на руках и ногах были особые приметы, или все намного проще.
– Проще?
– Отпечатки пальцев, – выдал Роот.
Мюнстер задумался.
– Кто ж избавляется от отпечатков, отрубая ноги?
– Правильно. Но он это сделал, чтобы запутать. Понимаешь, что это значит?
Мюнстер подумал еще две секунды.
– Конечно. У нас есть его отпечатки. Он есть в нашей базе.
– Умный полицейский, – похвалил его Роот. – Да, даю голову на отсечение, что где-то в архивах есть его отпечатки. Кстати, сколько там человек?
– Думаю, с триста тысяч, – ответил Мюнстер.
– Да, просто самая малость. Эх, этим путем нам его все равно не найти, но это уже что-то. Увидимся завтра.
– До завтра, – попрощался Мюнстер и положил трубку.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросила Сини, когда они выключили свет в спальне и обнялись.
– Да так, – ответил Мюнстер, – ищем одного старикана, который пропал в прошлом году. Ему лет пятьдесят – шестьдесят, и у него одно яичко.
– Интересно, – заметила Сини. – И как вы его найдете?
– А мы уже нашли. Убитым.
– Вот оно что, – сказала Синн. – Обними меня, пожалуйста, покрепче.
8Естественно, Мюнстер выиграл все три гейма, но все-таки счет был самым близким к ничьей за последние несколько лет. Очки распределились: 15–10, 15–13, 15–12, если кому-то было интересно знать точный счет. Во втором и в третьем гейме комиссар долго был подающим.
– Если бы я не промазал при подаче, ты бы продул, – объявил он по дороге в раздевалку. – Так и знай.
– Отличная была игра, – отозвался Мюнстер. – Кажется, комиссар в хорошей форме.
– Какая хорошая форма? – усмехнулся Ван Вейтерен. – Это предсмертные судороги. Завтра мне на операционный стол, если ты не помнишь.
– Ах да, конечно, – сказал Мюнстер, как и остальные коллеги, он был в курсе дела. – Во сколько?
– Сегодня вечером ложусь в больницу. Операция завтра в одиннадцать. Да, все там будем.
– У моего дяди был рак толстой кишки. Он перенес две операции и сейчас прекрасно себя чувствует.
– Сколько ему лет?
– Около семидесяти, – ответил Мюнстер.
Комиссар пробормотал что-то себе под нос и сел на скамейку.
– Давай выпьем «У Аденаара» после душа, – предложил он. – Хочу послушать, как продвигается дело.
– Хорошо, – согласился Мюнстер. – Мне только нужно будет позвонить Синн.
– Конечно, позвони, – сказал Ван Вейтерен. – Передай ей от меня привет.
«Он не верит, что выживет», – подумал Мюнстер, и вдруг почувствовал жалость к комиссару. Без сомнения, это произошло в первый раз и совершенно неожиданно для него самого. Он отвернулся к стене душевой кабины и смыл теплой водой улыбку, вызванную этим чувством.
Но «У Аденаара» комиссар уже снова обрел свое собственное «я». Он бурно возмущался, что пиво разбавлено, и два раза заставил поменять себе бокал. Посылал Мюнстера за сигаретами. Стряхивал пепел в цветочные горшки.
– Ну что ж, интендант занимается делом, а я, как говорится, на подхвате. Вы, как я понял, не сильно продвинулись?
Мюнстер вздохнул. Отпил глоток и начал докладывать о результатах проделанной работы.
Пришлось признаться, что предположения Ван Вейтерена небезосновательны. Неопознанный труп из-под Берена по-прежнему не опознан. Прошло две недели, но следствие стоит на месте.
Не то чтобы интенсивность и качество оперативной работы оставляли желать лучшего – просто отсутствовал результат. Были сделаны многочисленные объявления по телевидению, радио и в газетах. Дело, несомненно, государственной важности, несмотря на угасающий интерес средств массовой информации на второй неделе. Были проверены все пропавшие без вести лица мужского пола в возрасте сорока – шестидесяти лет (на случай, если Меуссе ошибся в возрасте), и все эти варианты отпали после вопроса о количестве семенных желез. Телефонная проверка данных больниц, которую проделал Роот, показала, что в стране от девятисот до тысячи мужчин актуальной возрастной категории по тем или иным причинам имеют одно яичко, что значительно больше, чем предполагалось, но выяснить их личные данные не представляется возможным из-за врачебной тайны. Мюнстер связался с несколькими тюремными начальниками, но был вынужден констатировать, что контроль за состоянием половых органов заключенных и внесение этих данных в соответствующие документы не являются сильной стороной пенитенциарной системы.
