– Я же сказала, я его в первый раз вижу.
– Откуда же он знает ваше имя?
– Не знаю.
– Гражданин, почему пристаете к женщине? За руку хватаете, пройти не даете. Непорядок.
– Да что вы ее защищаете! – взвился Герман. – Это же шлюха, проститутка! Строит тут из себя телку с невинными глазами, как будто я не знаю, кто она такая и где работает.
– Да? – внезапно заинтересовались милиционеры. – И где же она работает?
– В массажном кабинете «Атлант», можете проверить.
– Я – жена депутата Березина, – в отчаянии произнесла Ирина, понимая, что все пропало.
– Документы у вас есть?
– Нет, – растерялась она. – Я живу здесь рядом, вышла в магазин. Зачем мне документы?
– Врет она, – с неожиданной злобой произнес Герман. – Всегда мне говорили, что у шлюх и душа блядская, а я, дурак, не верил. Теперь вижу, не обманули. Кому ты лапшу вешаешь, мочалка трехрублевая? Думаешь, я забыл, как ты верхом на мне скакала и повизгивала от удовольствия? Сука ты дешевая!
– Гражданин, – уже строже произнес милиционер. – А вот выражаться не надо. А то и «хулиганку» можно схлопотать. Извинитесь немедленно перед женщиной, и поедем в отделение.
– За что?!
– Ну как за что? За руку хватал? Хватал. Приставал? Приставал. Нецензурно выражался в общественном месте в присутствии работников милиции. Поедем, протокольчик составим, оштрафуем. Все как положено.
– Да пошел ты!
Герман попытался уйти, но милиционер цепко схватил его за куртку.
– А вот это уже совсем не годится, – злорадно произнес он. – Это уже сопротивление работнику милиции. Это уж я тебе припаяю – не обрадуешься.
Герман дернулся, стараясь вырваться, и сделал милиционеру подсечку. Тот рухнул на утоптанный снег. В тот же миг второй милиционер метнулся к Герману и заломил ему руку за спину.
– Все, хватит, – спокойно сказал он. – Разговоры окончены, теперь начнется разбирательство. И вас, гражданочка, прошу пройти в машину.
– Но зачем? – робко возразила Ирина. – Я-то чем провинилась?
– Ничем, – великодушно ответил он. – Свидетелем будете, как он выражался и сопротивлялся. Заодно и личность вашу проверим. А то, может, и правда, вы его знакомая и он с вами личные отношения выяснял, а не хулиганил.
Ирина молча села в машину, кляня себя в душе за опрометчивый поступок, который грозил теперь обернуться неизвестно какими неприятностями. Германа усадили на заднее сиденье вместе с одним из милиционеров, Ирина села впереди и всю дорогу чувствовала, как горящий ненавистью взгляд прожигает ей затылок.
В отделении милиции все обернулось по-другому. Старший лейтенант с испитым лицом и больными глазами невзлюбил Ирину с первого взгляда. То ли он вообще терпеть не мог женщин, то ли его неприязнь распространялась только на женщин в дорогих шубах, но его симпатии были с первой же минуты отданы Герману, в котором он почему-то признал родственную душу.
– Нехорошо, – говорил он, глядя на Ирину с плохо скрываемым презрением. – Зачем же вы своего знакомого под статью подводите? Если у вас с ним конфликтные отношения, то их надо выяснять потихоньку, а не на глазах у всего народа, и уж тем более не привлекать к этому милицию. Мало ли что между людьми случается, может, вы сами перед ним в чем-то виноваты, а вы вместо того, чтобы разобраться, сразу милицию зовете. Некрасиво.
– Между нами нет никаких личных отношений, – повторяла Ирина уже в двадцатый раз. – Я не знаю этого человека. Я никогда его не видела. Он стал приставать ко мне в магазине, потом на улице, хватал за руку, не давал пройти.
– Откуда же тогда он знает ваше имя?
– Не знаю. Он обознался, принял меня за кого-то другого. Может быть, ту женщину тоже зовут Ириной. Просто совпадение.
После первой вспышки ярости и страха ее сковали странное оцепенение и безразличие. Она монотонно повторяла одно и то же, думая только о том, успеет ли приготовить обед к приходу Сергея.
– Вот мы сейчас проверим, обознался он или нет, – угрожающе произнес старший лейтенант. – Сейчас и окажется, что никакая вы не жена депутата. Думаете, нас тут всех своим мужем испугали? Для нас все едино – что депутат, что алкаш.
Он пригласил в кабинет Германа и ободряюще подмигнул ему.
– Так кто, вы говорите, эта гражданка?
– Она работает в массажном кабинете «Атлант».
– Где этот кабинет находится?
– На Пресне. Не помню, как переулок называется. Недалеко от магазина «Олимп».
Старший лейтенант потянулся за каким-то толстым справочником, полистал его и удовлетворенно хмыкнул.
– Сейчас найдем, не волнуйтесь.
Он снял трубку и набрал номер телефона. Ирина тупо ждала, когда же все наконец кончится. Ничего страшного не происходит, говорила она себе, ничего страшного не может произойти. Просто нужно перетерпеть. Скоро все закончится, и она пойдет домой.
– Слушай, массажный кабинет «Атлант» на твоей территории? Да? И что это, очередной бордель? Ага, понял. Кто там главный-то? Ринат Вильданов? Не, не слыхал. У нас своих навалом. Слушай-ка, а список девочек у тебя есть? Глянь-ка там Ирину…
Он повернулся в сторону Германа.
– Как фамилия?
– Не то Новикова, не то Новицкая, что-то в этом роде…
– Новикова или Новицкая, – повторил старлей в трубку. – Ага, жду.
Он со скучающим видом уставился в окно, ожидая, пока невидимый собеседник-коллега достанет список девочек, работающих на Рината.
– Что? Точно? Не путаешь? Ох ты, ё-моё. И что? Чисто? Ладно, бывай.
Он положил трубку и с сочувствием поглядел на Германа.
– Да, неувязочка у вас вышла, молодой человек. Ваша знакомая Ирина Новикова умерла несколько месяцев назад. Перекушала наркотиков и повесилась. Так что, выходит, вы и вправду обознались.
Ирина тут же поднялась и запахнула шубу.
– Я могу идти? Вы убедились, что я говорю правду?
– Идите, – буркнул старший лейтенант, не глядя на нее.
Сумка вдруг показалась ей неподъемной. Она медленно шла домой и повторяла про себя: «Я умерла несколько месяцев назад. Я перекушала наркотиков и повесилась. Я умерла. Я умерла».
Она долго не могла решить, рассказывать ли Сергею о том, что произошло днем. Когда она закончила возиться с обедом, было только пять часов, вернуться он обещал не раньше девяти, и на принятие решения у нее оставалось часа четыре. Сначала ей показалось, что лучше все-таки не рассказывать, чтобы не волновать его. В конце концов, все же обошлось, не могло не обойтись. И если еще раз случится что-либо подобное, исход будет точно такой же. Ничего страшного не произошло. Подумаешь, пережила неприятных два часа, так не в первый и не в последний раз в жизни.
Но потом Ирина поняла, что промолчать ей будет трудно. Желание поделиться было сильным и с каждой минутой крепло. Она не смела признаться себе, что в основе этого желания лежит надежда на то, что Сергей посочувствует ей, пожалеет, будет переживать вместе с ней. Ей хотелось, чтобы он ее успокоил и утешил. И вовсе не потому, что она действительно остро нуждалась в успокоении и утешении. Ирина хотела внимания, заботы и любви. Да-да, вот именно, дорогая моя, говорила она себе, не надо себя обманывать. Тебе хочется, чтобы Сергей тебя любил, ну, хоть немножечко, хоть самую капельку.
«Чушь», – с раздражением сказала себе Ирина и позвонила Виктору Федоровичу.
– Ну что ж, – с удовлетворением произнес тот, выслушав ее рассказ о происшествии возле магазина и о пребывании в милиции, – можно с уверенностью констатировать, что послеоперационный период проходит успешно. Я очень рад, голубушка, что это случилось.
– Почему? Что в этом хорошего? Столько нервов истратила, такой страх пережила…
– А потому, голубушка, что вы же все время этого боялись. Разве нет? Вы постоянно ждали, каждую минуту ждали, что что-либо подобное случится. И этот страх, это ожидание неизвестно чего отравляло вам существование. Как это говорится? Врага нужно знать в лицо? Вот именно, а вы его не знали и поэтому все время боялись. Теперь вы один раз это пережили, посмотрели, так сказать, в лицо своему врагу и убедились, что ничего страшного в этом нет, ситуация совершенно не опасна для вас, и, даже если она повторится, вам это ничем не угрожает. Вы можете успокоиться.
– Вы уверены, что и в следующий раз все пройдет так же гладко?
– Ну а как же, голубушка! Иначе и быть не может. Ирочки Новиковой больше нет, это зафиксировано во всех документах, и даже милиционер, который исподтишка наблюдает за вашим бывшим хозяином Ринатом, и тот в свой талмудик записал, что она умерла. А после сегодняшнего происшествия этот недотепа, как бишь его…
– Герман, – подсказала Ирина.
– Да, Герман, так вот, он, прожевав и проглотив первое недоумение, побежит рассказывать всем своим знакомым, как опростоволосился, как принял приличную женщину за потаскуху, попал в милицию, а там ему сказали, что потаскуха повесилась несколько месяцев назад. Уверяю вас, Ирочка, если среди ваших бывших клиентов и есть еще люди, которые не знают о вашей смерти, то уже через неделю ни одного не останется. Таким образом, риск нарваться на такой же эпизод, как сегодня, сократится во много раз, а то и вовсе сведется к нулю.
