— Ты уже знаешь, что Могильщик жив?
Гробовщик потерял дар речи.
— Жив?! Но ведь по радио передавали…
— В этом-то и состояла наша хитрость. Мы специально сообщили по радио о смерти Могильщика, зная, что тогда ты обязательно попробуешь их сюда заманить и убить. Ты уж на нас не обижайся.
— Жив! — Все остальное Гробовщик пропустил мимо ушей.
Из его воспаленных, красных глаз ручьем лились слезы. Он плакал навзрыд и не стыдился этого. «Умереть мне на этом месте!» В голове у него творилось такое, будто мозги поджаривались на медленном огне. Но это его не волновало.
— Теперь уж он выживет, — произнес он вслух. Лейтенант похлопал его по здоровому плечу с такой осторожностью, будто оно было сделано из шоколадной глазури.
— Другого способа прикрыть тебя у нас просто не было, — сказал он. — Не можем же мы бросаться лучшими людьми. — Лейтенант едва улыбнулся. — Разумеется, мы не ожидали, что все кончится таким спектаклем.
Гробовщик улыбнулся.
— Я тебя понял, приятель, — сказал он. — Но спектакль, по-моему, еще продолжается.
И с этими словами Гробовщик, ко всеобщему удивлению, вдруг упал и потерял сознание.
Шел третий час утра. Патрульные машины, санитарные фургоны и кареты «скорой, помощи» уехали, и респектабельная улица, если не считать черных лимузинов, где притаились сыщики в штатском, да солидных машин, принадлежащих жителям окрестных домов, опустела и вновь погрузилась в тишину.
В доме побывали и уехали медэксперты, и шесть трупов были увезены в морг. Толстяк умер еще до приезда медэкспертов и был отправлен на вскрытие. Умер он, так ничего и не сказав. Сейчас на тех местах, где расстались с жизнью шесть человек, оставались лишь пятна запекшейся крови.
Испанец сидел в тюрьме, и теперь его жизни ничего не угрожало.
Только в подвале жилого дома на Риверсайд-драйв еще продолжалась активная деятельность: шли допросы, снимались показания, стенографировались жуткие подробности, которые должны были повергнуть в страх будущие — и, надо надеяться, более благополучные — поколения.
Обеденный стол из квартиры управляющего вынесли в коридор, и вокруг него, на перепачканных кровью стульях, расселись лейтенант уголовной полиции, капитан из отдела по борьбе с наркотиками, а также детектив из подразделения по борьбе с марихуаной. Чуть поодаль пристроилась стенографистка, которая вела протокол.
Гробовщик сел напротив. Его отвезли в больницу «Политэкник клиник», где извлекли из плеча пулю и перевязали рану. Лейтенант уголовной полиции отобрал у него оба револьвера, дубинку и охотничью финку. В больницу его сопровождал полицейский. Формально Гробовщик находился под арестом по обвинению в убийстве и утром должен был предстать перед судом магистратов.
Врачи попробовали уложить его в постель, но он наотрез отказался и вернулся в подвал дома на Риверсайд-драйв. Вместо окровавленной рубашки на нем была теперь заправленная в брюки больничная сорочка, а раненая рука висела на черной хлопчатобумажной перевязи. Забинтованное плечо издали напоминало горб.
— Прямо кровавая баня, — сказал капитан из ОБН.
— Огнестрельное оружие — бич двадцатого века, — глубокомысленно заметил лейтенант уголовной полиции.
— Ладно, перейдем к делу, — нетерпеливо сказал капитан. — История ведь еще не кончилась.
— Давай-ка, Эд, послушаем твою версию, — сказал лейтенант.
— Я начну с жены управляющего и повторю то, что она говорила мне. Кое-что я уже сообщал в письменном рапорте. Можете, если хотите, сравнить и сопоставить.
— Валяй.
— По ее словам, ей было известно только одно: исчез Гас. В половине двенадцатого ночи, оставив в квартире ее и африканца, он куда-то ушел, сказав, что вернется через час, но так и не вернулся.
— А где был в это время Мизинец?
— Она сказала, что последний раз видела Мизинца часов в пять вечера. О том, что он дал ложный сигнал пожарной тревоги, она узнала от нас.
— Стало быть, Мизинца поблизости не было?
— Неизвестно, может, и был. Просто жена управляющего его не видела. Когда же она узнала, что Мизинец скрывается от полиции, а Гас куда-то пропал, она забеспокоилась, как быть с собакой. Ее они с собой не брали, Гас ее никуда не пристроил, а про Общество защиты животных мулатка понятия не имела. Она собиралась, если Мизинец объявится, вызвать полицию. Под утро, когда ни Мизинец, ни Гас не появились, она послала африканца утопить собаку в реке.
Как раз в это время мы с Могильщиком сидели в моей машине перед домом и видели, как африканец уводил собаку в парк. Когда он вернулся один, без собаки, нам пришла в голову мысль, что он мог ее утопить, но, в конце концов, нас это не касалось, больше ничего подозрительного мы не заметили и поэтому уехали, африканца не допросив. А вскоре после нашего отъезда приехала Небесная, с которой мы разминулись буквально на двадцать минут.
Старуха пришла без десяти шесть и сказала, что ищет Гаса. Джинни, так звали жену управляющего, уверяет, что заподозрила недоброе, но больше ничего из Небесной вытянуть не смогла. Потом, в шесть часов, раздался звонок. Джинни понятия не имела, кто это мог быть, но тут вдруг Небесная вытащила из сумочки пистолет и велела Мулатке нажать на кнопку домофона, открыть входную дверь и сидеть тихо. Вероятно, старуха рассчитывала, что звонивший зайдет прямо на квартиру. Но это были грузчики, они взяли стоявший возле лифта сундук и ушли. Когда Небесная выглянула в коридор и обнаружила, что сундука нет, она, не сказав ни слова, выбежала из дома. Больше Джинни ее не видела.
— А какова дальнейшая судьба сундука? — спросил лейтенант.
— Джинни уверяет, что ей о сундуке больше ничего не известно.
— Ладно, сундуком мы займемся завтра.
— Что-то я плохо понял, кто куда уезжал, — сказал капитан. — Джинни с Гасом, управляющим, должны были ехать в Гану. Они купили у африканца соевую плантацию.
Капитан присвистнул:
— Где ж они взяли столько денег?
— Если верить Джинни, первая жена Гаса умерла и оставила ему табачную ферму в Северной Каролине, а он эту ферму продал.
— Все это есть в твоем первом рапорте, — с нетерпением сказал лейтенант. — Скажи лучше, какое отношение имеет ко всей этой истории африканец?
— Никакого. Он вообще тут ни при чем. Когда сундук унесли, а Гас не объявился, Джинни, разволновавшись не на шутку, послала африканца, через полчаса после ухода Небесной, на поиски мужа. Африканец ушел, было уже поздно, и Джинни начала одеваться. Из-за сундука им надо было на пристань заранее.
— По правилам, они должны были доставить сундук на пароход не в день отплытия, а накануне, — вставил капитан.
— Верно, но она этого не знала. Больше всего ее беспокоило отсутствие Гаса, и она очень рассчитывала, что африканец вскоре найдет его и на пароход они успеют. Но африканец не возвращался. Только она кончила одеваться, как в квартиру заявились двое бандитов, те самые, что ездили потом с нею по Гарлему. Войдя, они сказали, что Гас попросил их отвезти ее на пристань. Она им поверила, оставила африканцу записку, а бандиты снесли вниз ее вещи и усадили к себе в машину. За руль сел толстый, а тощий, наркоман, сел назад рядом с Джинни и, достав пистолет, заявил, что ее муж попал в беду и что они везут ее к нему.
— А ей не показалось странным, что эти люди вооружены?
— Не знаю. Мне она сказала, что приняла их за сыщиков.
Лейтенант покраснел.
Гробовщик продолжал:
— Они привезли ее в Гринвич-Виллидж, в квартиру окнами на железную дорогу, на верхнем этаже дома без лифта, на Десятой улице, связали ее, заткнули ей рот кляпом и привязали к кровати. Сначала обыскали ее вещи, а потом вынули кляп изо рта и спросили, что она сделала с товаром. Она ответила, что не понимает, о каком товаре идет речь. Тогда они снова заткнули ей кляпом рот и начали ее мучить.
Реакция слушавших резко изменилась. На лицах появилось выражение, какое бывает, когда рассказывают о бессмысленной жестокости.
— Благородные души! — воскликнул капитан.
— Когда они вынули у нее изо рта кляп во второй раз, она взмолилась о пощаде, — продолжал Гробовщик. — Сначала сообщила им, что Гас «товар» заложил, а потом, сообразив, что такой ответ их не устраивает, сказала, что муж отвез товар в Чикаго и там продал. Тут, вероятно, они окончательно убедились, что Джинни не в курсе дела. Один из них пошел в соседнюю комнату и кому-то — скорее всего, Бенни Мейсону — позвонил по телефону, а когда вернулся, они снова заткнули ей кляпом рот и ушли — вернулись в квартиру Гаса и устроили там повальный обыск.
— И убили африканца.
— Нет, тогда, думаю, они его не убивали. Дело в том, что квартиру они, по моим расчетам, обыскивали дважды, а между обысками ездили за инструкциями к шефу.
