Ознакомительная версия.
Он не успел договорить, потому что его перебил вкрадчивый голос Саломатина:
— Вы уже наслышаны, Александр Борисович, об одной печальной новости?
— Что вы имеете в виду? — равнодушным тоном спросил Турецкий, чувствуя, как у него сжало сердце.
— Я не хотел этого говорить в присутствии вашей супруги, может быть, ей это показалось бы не слишком приятным известием…
Турецкий с Грязновым переглянулись, но продолжали напряженно молчать, глядя на Саломатина.
— Видите ли… когда в характере иного человека начинает преобладать склонность к спонтанным, а не взвешенным поступкам, каприз, а не спокойная уверенность, случаются совершенно неожиданные вещи. Ну в первую очередь, особенно если человек еще и за рулем, притупляется внимание, замедляется реакция…
И снова почти незаметно переглянулись Турецкий с Грязновым.
— … а там ведь недалеко и до беды. Вот и получается иной раз, что ты планируешь для себя приятную встречу с твоим… условно говоря, недоброжелателем, который вполне мог бы изменить свою позицию по отношению к тебе… если бы внимательно выслушал и понял… Но люди, как обычно, не успевают, откладывая на потом, когда уже поздно… Особенно если еще вмешивается его величество случай! Видит Бог, я тоже глубоко сожалею и скорблю, тем более что Эмма Леонидовна была женой моего друга… Ну, как, к примеру Ирина Генриховна Вячеславу Ивановичу Грязнову. Жена друга, как и Цезаря, вне подозрений.
Турецкий понял, что не сможет произнести ни слова, таким раскаленным обручем перехватило горло. Выручил Вячеслав, хотя и задал не самый умный вопрос:
— Не понял, кого вы тут отпеваете?
— Сегодня утром, возвращаясь из Москвы, Эмма Леонидовна Фрадкина не справилась с управлением и на Рублево-Успенском шоссе, пойдя на обгон в запрещенном месте, угодила под «КамаЗ». Может быть, тормоза неожиданно отказали… может быть, другая причина… Не знаю, а вы, едучи сюда, разве ничего не заметили? Странно…
Турецкий заметил сразу за железнодорожным переездом сброшенную за обочину груду покореженного металла, которую дорожные службы, видимо, просто не успели вывезти на свалку — в самом деле, не оставлять же следы аварии рядом с правительственной трассой! Но не имел привычки останавливаться по поводу каждого ДТП. Тем более что Ирина сидела рядом. А для начинающего водителя это неподходящее зрелище…
— Хоронить, сказали мне, будут в закрытом гробу… там ведь просто ужас какой-то… ах люди, люди!.. — Проследив за слишком затянувшейся паузой, Саломатин вдруг бодрым голосом продолжил: — Надеюсь, уж это лыко вы не собираетесь поставить мне в строку?
— Я выйду покурю, — сказал Турецкий Грязнову.
— Можете и здесь, — со спокойной иронией разрешил хозяин. — Вы же привыкли везде чувствовать себя как дома, верно?
— Мне противно ваше присутствие, — в том же тоне ответил Турецкий. — И вообще, благодарите… кого там, черта? Бог же к вам не имеет отношения, что не я веду расследование… — и, отвернувшись, пошел к выходу.
— Какой горячий человек! — кинул ему вслед Саломатин. — Так я могу наконец пригласить сюда своего адвоката?
— Не-а, — брезгливо ответил Грязнов, — вот предъявим вам обвинение по всем пунктам, тогда извольте. А теперь собирайтесь, поедем к нам. Могу вас уверить, что получить дополнительное удовольствие от присутствия на похоронах жены своего друга, да? — вам не удастся…
— Ну это, как говорят, бабка надвое сказала, — с заметным самодовольством заметил Саломатин, не двигаясь, однако, с места. — Вы ж, вероятно, еще и допросить меня желаете, не так?
— Угадали, но не здесь.
— А почему же?
— А потому, что мы отправимся в следственный изолятор на Петровку. Ночью, как вам должно быть отлично известно, мы допросов не проводим, и поэтому, если не успеем сегодня, значит, начнем завтра с утра. А пока переночуете в камере. Думаю, вам пора уже привыкать потихоньку.
— А что, если вы сильно ошибаетесь, генерал? — с откровенным сарказмом спросил неунывающий хозяин.
И Грязнов рассмеялся, заставив его насторожиться.
— Вот вы хоть и крупным паханом себя мните, господин Саломатин, а я вам доложу со знанием дела — зря. Эта ведь таинственность, страх и прочее все до поры до времени, пока ваши руки могут дотянуться до непокорных, непослушных. Но когда вы уже у нас и когда вас со всех сторон начинают закладывать, поверьте мне, страх проходит. И тут ведь как снежная лавина, только камень толкни! Я почти уверен, что и Михаил Михайлович Фрадкин, когда ему вдруг доложат, да еще в присутствии достаточно влиятельных посторонних, что вы сотворили с его женой, просто вынужден будет отреагировать соответствующим образом, вы понимаете?
— Я был уверен, что вы и это постараетесь на меня повесить… Ну да, если нет иных аргументов…
— А разве Михаилу Михайловичу, который вот тут, на вашей даче, изображал, с вашей же помощью, свое похищение, в котором он, кстати, как и его телохранитель Костя, хорошо отдохнувший на Канарах, признались Эмилии Леонидовне, а она рассказала следователю — под протокол, — разве ему после этого вы будете сильно нужны? Не стройте иллюзий. Ему же и без того принадлежит контрольный пакет «Краснолесья». Ну прибавит маленько и ваших акций. Вы нерасчетливый игрок, Дмитрий Сергеевич. А взялись играть с профессионалами, надеясь на свою, придуманную вами же, эрудицию… Вот ведь ситуация получается! Либо дело по вашим миллионам, которое вы с таким неимоверным трудом и взятками постарались прекратить, возобновлять в производстве ввиду вновь открывшихся обстоятельств, а это ж каких людей и какого уровня ставить в весьма неприглядное положение, либо, что проще, вам заткнуть пасть, а потом все свалить на ваши козни. Хотите знать, как бы лично я поступил? Ну правильно, не хотите — и не надо.
Грязнов лукавил, ибо никаких признаний Эммы не было и в помине, но ловко и вовремя запущенная деза, чрезвычайно похожая на правду, способна нанести сильный упреждающий удар. А что этот мерзавец приложил руку к гибели Эммы — Грязнов все никак не мог поверить сказанному, — тут никаких сомнений у него не было. А Саня — лопух! Как он мог позволить приезжать ей прямо в Генеральную прокуратуру?! Зная, кто у нее на «хвосте»! Да тут любой дурак поймет, что это не просто бабьи капризы…
4
Кончился январь. В один из мягких по-февральски дней, когда даже сосульки стали появляться на карнизах домов от внезапной, но короткой оттепели, Турецкий с Грязновым, стоя недалеко от пограничного контроля в здании аэропорта Шереметьево-2», наблюдали, ни во что не вмешиваясь, как на паспортном контроле проверяли документы Вики Сиротинской. Она улетала в Париж, — видимо, навсегда…
А несколькими днями ранее, здесь же, они, уже большой компанией, в которой, правда, генеральских звезд на погонах было столько же, сколько и народу, также провожали в Германию огромного, шумного и безумно добродушного Питера Реддвея.
Его любимый джип, который он едва не обцеловал, как, впрочем, и всех, кто принимал участие в его розыске, улетел накануне транспортным самолетом вместе с представителями страховой фирмы. И теперь Питер был счастлив и щедр, дорогущий коньяк лился рекой, тосты произносились один громче и величественнее другого, пассажиры с других рейсов смотрели на происходящее с откровенной завистью — вот же, блин! Ну конечно, тут вон сколько генералов, чего ж им-то не гулять?!
Да, причины были…
Турецкий с Грязновым, например, стали самыми дорогими и почетными гостями в шумном доме Хасана Гусарова. Не говоря о том, что и сыщики Дениски остались чрезвычайно довольны щедростью папаши. С Рустама были сняты все подозрения, московский прокурор Прохоров приезжал к Меркулову, и они долго сидели, запершись в Костином кабинете, что-то обсуждая с глазу на глаз.
Неторопливо, но достаточно жестко вел дело к суду Олег Меньшов. Адвокат Саломатина всячески пытался взывать к общественности, угрожая даже обращением в Страсбургский суд. И тогда помог делу Вячеслав Иванович. На коллегии Министерства внутренних дел он в перерыве подошел к группе генералов, окружавших первого зама министра Милявского, и громко, чтоб все слышали, сообщил новость:
— Артем Сергеевич, а я ведь вас лично могу порадовать! — И когда все, обернувшись, уставились на Вячеслава с самым неподдельным интересом, радостно улыбаясь, выдал: — Я относительно гибели супруги Михал Михалыча Фрадкина. Наши с вами эксперты хорошо-таки потрудились и выяснили, что в тот день, ну в день ее гибели, в машине были элементарно испорчены тормоза. И это факт. У нас есть рабочие версии, которые активно проверяются. Но самое главное, — Грязнов сделал вид, будто собирается открыть важную тайну, — что заказчиком-то снова выступает хорошо известный всем нам известный таганский авторитет Митяй, то есть Дмитрий Саломатин.
Ознакомительная версия.
