Глядя на него, в какой-то момент Ольховская вдруг страшно испугалась и кинулась теребить его за плечи, требуя внимания. Ладонин открыл глаза и внимательно посмотрел на нее, усердно старающуюся улыбнуться как можно кокетливей и соблазнительней. Но когда Полина, решив, что «клиент созрел», потянулась к нему с поцелуем, Игорь случайно (а случайно ли?) отвернулся и завел мотор…
Уж не с этого ли странного посещения мистически-культового ладонинского места в их отношениях состоялся переход через невидимый Рубикон? Кто знает… Но как раз с той весны их совместные прогулки, выезды и выходы все чаще стали ограничиваться официальными светскими приемами и дружескими (читай: деловыми) посиделками. Как всякая умная и целенаправленная женщина (приплюсуйте сюда еще и былой профессиональный опыт «в познании человека и страстей его»), Полина достаточно легко сориентировалась в правилах игры «светских львиц» и довольно ловко стала покорять все новые вершины. Да так, что через некоторое время Ладонина стали зазывать на мероприятия не казенно-формально «с супругой», а не иначе как «с вашей очаровательной Полиной». Но затем она как-то резко и вдруг заскучала. Причем заскучала столь отчаянно, что все чаше стала сочинять дешевые отмазки – мигрени, диеты, критические дни. Все это – лишь бы не торговать лицом на бесконечных нудных вечеринках.
Вот только затворничество как лекарство полезно лишь при условии, что твоя собственная раковина тепла и уютна. «Раковина» у Полины по определению была большой и роскошной. Но вот тепла и уюта в ней становилось все меньше. К примеру, практически не было уже сладких утренних поцелуев, которые ранее нередко перерастали в нечто большее, из-за которого Ладонин опаздывал на деловые встречи. Не было многозначных взглядов через стол, после которых мгновенно требовался счет, «да побыстрее». Не было третьего, пятого, десятого…
Нет, конечно, нельзя сказать, что все окончательно и бесповоротно запущено. Игорь по-прежнему делал ей подарки, готовил сюрпризы, а возвращаясь домой, традиционно интересовался, как она провела день. И все равно Полина все больше начинала ощущать себя не женщиной, а мебелью. Таким, знаете ли, красивым элементом интерьера или декора ладонинской квартиры, ладонинской жизни.
Все сложилось… нет-нет, не пошло – предсказуемо банально. Привыкшему побеждать, уверенному в себе на сто с половиной процентов, удачливому, жесткому, а порой и жестокому бизнесмену Игорю Ладонину приглянулась девица. Как запросто могла приглянуться любая другая вещь. Он захотел ее столь сильно, что не пожалел времени и денег – очаровал, отбил, забрал к себе и получил удовольствие. Здесь: как от девицы, так и от самого процесса добывания. Но в какой-то момент неминуемо наступило пресыщение: страсть превратилась в привычку, а некогда чужое – в окончательно свое, которое никуда уже не денется… И вот тогда эту самую вещь водрузили на каминную полку.
Слов нет, она и здесь, на этом почетном месте, пока еще смотрится вполне изящно. И даже пыль с нее пока еще периодически сдувают. Вопрос: надолго ли хватит усердия хранителя? Не настанет ли такой день, когда о существовании этой вещи элементарно забудут? Пусть даже не по злому умыслу, а так, исключительно по рассеянности. В конце концов – кто она в жизни Ладонина? Даже не бюрократический штампик в его паспорте. Даже не мать его ребенка, о котором Полина всегда мечтала в разы больше, чем о пресловутой загсовской отметке.
Круг замкнулся. Она снова сидит одна. Снова в полуподвальной, напыженной от собственной элитарности и крутости кафешке. И снова раскладывает пасьянсы своей непутевой и нескладной бабьей судьбы. И что же дальше? Опять в слезы?
Ольховская поймала себя на мысли, что сейчас ей безумно хочется немедленно, буквально сию секунду плюнуть на все и спрыгнуть с этой самой полки. Раз и навсегда! Оставить Игоря, уйти и вернуться в более привычный, более комфортный для себя мир. Со всеми его, мира, немудреными радостями, проблемами, страстями и страстишками. Причем, в первую очередь, уйти именно ради последних. Уйти, пока еще не до конца, не до критически последней песчинки истекло ее женское время, ее «время Ч». После которого само слово «страсть» уместнее всего сочетается разве что со словом «алкоголь».
В эту минуту она почти физически ощутила, как ей не хватает эмоций, не хватает любви, понимания и тепла. Ощутила и поняла, что без этих обязательных составляющих она просто не умеет, а главное, не хочет жить. Без них она все равно что дорогая роскошная иномарка с пустым топливным баком, застрявшая ночью на богом забытом проселочном тракте. Вроде бы и смотрится шикарно, вот только движения нет…
«Боже, о чем я только думаю?! – словно очнувшись, укоризненно одернула себя Ольховская. – Игорь в тюрьме, Толик погиб, Саныч в больнице, фирму лихорадит, а я сижу здесь и разрабатываю план подкопа. Словно к попытке бегства. Дескать, выкручивайтесь сами, как хотите. И мерси за прием».
Она затребовала счет и, не дожидаясь, пока официант принесет сдачу, вышла на улицу. Ей было ужасно стыдно за свои крамольные мысли. По дороге домой она пообещала самой себе, что больше никогда, ну хотя бы в ближайшее время, пока не утрясется с Игорем, не будет думать о «белой обезьяне». Вот только в строгом соответствии с небезызвестной философской притчей получалось это у нее довольно плохо.
* * *
Так оно всегда и бывает: то взлет, то посадка; то снег, то дожди… Сегодня Козырев полдня промаялся от безделья, не зная, как убить время. А вот завтра, в день загодя распланированной встречи с Катериной и Смоловым, придется вставать ни свет ни заря и, затарившись в ближайшем киоске «антиполицаем», мчаться на службу. Увы и ах, но это была она, мать всех «грузчицких» подстав – внеплановая и внезапная Подмена.
Горящую путевку в жизнь диспетчер отдела выписал по телефону в двенадцатом часу ночи, когда Козырев уже балансировал на грани мертвецкого сна и полумертвецкой яви. Паша с трудом врубился в суть происходящего, на автопилоте завел два будильника – обычный и на мобильнике (мастерство не пропьешь!), и лишь тогда, не раздеваясь, рухнул на диван. Так и уснул – мордой в тряпках.
Здесь следует заметить, что внеплановой свалившаяся на Козырева подмена была лишь отчасти. События последних недель недвусмысленно указывали, что нечто подобное в обозримом будущем вполне способно сдетонировать и случиться. Так, собственно, и вышло – водитель «семь-три-первого» экипажа, за руль которого спешно высвистали Козырева, накануне днем, что называется, пострадал за правду. В данном случае – в ходе краткосрочного боевого контакта между участниками экипажа и охранниками частного детского садика «Солнышко».
А началось всё с того, что примерно с месяц назад дежуривший по ОПУ товарищ Безмылов устроил засаду в одном из тихих и неприметных переулочков исторического центра города, о существовании которого не догадываются не только туристы, но даже многие коренные жители губернского города с аббревиатурой «СПб». А коли не догадываются, то, понятное дело, сам Бог велел именно здесь и разместить «кукушку» одного из отделов НН. А именно – отдела, ведомого доблестным Василием Петровичем Нечаевым. И вот жила себе эта «кукушка» тихо, мирно, долго и счастливо, пока вдруг новоиспеченному Заму Безмылову не пришло в голову самолично проверить – а в должной ли мере соблюдается соответствующее положение соответствующей инструкции о правилах посадки/высадки «грузчиков» в районе конспиративной квартиры? Не наводят ли они, «грузчики», своими суетливыми действиями представителей резидентур и конкурирующих спецслужб на мысль о том, что именно в этом квадрате располагается секретный стратегический объект государственной важности?…
Задавшись такой благой целью, Безмылов засел в дозоре и очень быстро сумел убедиться в том, что таки да – наводят, причем нисколько по этому поводу не заморачиваясь. Подъезжают и отчаливают едва ли не от самых дверей «конторы». При этом еще и загружаются в салон оперативного транспорта не конспиративно – поодиночке и с интервалами, а шумной ватагой, со всем своим скарбом. И это в то время, когда, по версии создателей сериала «Тайная стража», заурядный спутник-шпион способен со своей орбиты засечь и опознавательно зафиксировать не только физиономии объектов, но и сведения о регистрации и семейном положении из соответствующих граф паспорта! Словом, знатный шкандаль закатил тогда Безмылов, многим в отделе после него и по сей день дурно отрыгивается.
Соответствующие оргвыводы были сделаны незамедлительно: отныне оперативным водителям отдела под страхом отсечения доплат к должностному окладу за так называемые «особые условия» было строго-настрого приказано парковаться не ближе чем в квартале от «кукушки». Приказать-то приказали, вот только поди-найди в центре города, да еще в дневные часы не то что стояночку – хотя бы «кармашек» для временного причаливания. И это даже без учета того обстоятельства, что местная автолюбительская роза ветров исторически сориентирована на одностороннее движение. Короче, крутись как знаешь. Хоть на малом ходу «грузчиков» по одному из салона десантируй.
