– А ничего, что я полтора года родителей не видел?
– А ничего, что дядя Костя третью неделю просит приехать помочь ему по даче? Участок такой травой зарос, что в ней Сашку уже не видно.
– Хорошо, завтра с утра поеду и всю траву… скурю на фиг.
– Я всегда говорила, что чувство юмора – не самое сильное твое место.
– А какое тогда самое сильное?
– Всяко не чувство меры. Вон, сегодня хорохоришься, а завтра опять полдня будешь с унитазом обниматься… Ладно, «грузчики» пьют как лошади: у них работа дерганая, да к тому же еще и на улице постоянно. Но тебе-то чего неймется? Устроили на нормальный график, в теплый кабинет. Сиди на заднице ровно да возись со своими ненаглядными компьютерами. Так нет же – обязательно надо со старыми дружками по кабакам ошиваться! Бойцы вспоминают минувшие дни…
– Про то, что устроили, это ты верно сказала. Устроили вы мне со своим папочкой и дядюшкой веселую жизнь. В два счета схомутали, даже пискнуть не успел, – перешел Рубикон Лямка.
– Ах, вот так ты теперь поворачиваешь! Ну, знаешь, любезный супруг, после таких слов мне с тобой говорить не о чем!.. Всё, выпивай свой чай и стели-ка ты себе на кухне. Я тебя с таким выхлопом в спальню к ребенку не пущу.
Ирина развернулась и с оскорбленным видом направилась в комнату.
– А ну стой! – грубо окликнул ее Лямка.
– Не ори, Сашку разбудишь. Белье возьмешь в диване. И на всякий случай подставь себе тазик. Я за тобой убирать не собираюсь.
– Иди ты знаешь куда со своим тазиком?! Я сказал: вернись и сядь. Я еще не договорил.
– А я не собираюсь общаться с тобой в таком состоянии. Вот завтра проспишься и поговорим.
– Нет, сегодня.
– Хорошо, – презрительно кивнула головой Ирина и опустилась на табурет. – И о чем будем говорить? О том, что тебя никто не ценит и не понимает?
– Успокойся. Как раз по этой части у меня все окей.
– Да что ты?! Никак утешитель нашелся?
– Ага, нашелся. Вернее, нашлась, – нахально соврал Лямка.
– Короче, чего тебе от меня нужно? – посуровев, проглотила последнюю фразу Ирина. – Только скорее, я спать хочу.
– Тебе Полина звонила? Меня позвать просила?
– Ну, допустим, звонила, – осторожно ответила супруга, наконец сообразив, что послужило причиной столь андеграундной реакции мужа.
– Ты почему меня не позвала?
Мгновенно перебрав в уме возможные тактики дальнейшего поведения, Ирина остановилась на доселе безотказной. И уже пару секунд спустя на ее красные от бессонницы глаза начали наворачиваться постановочно-театральные слезы.
Но на сей раз не сработало. Давно привыкший к моноспектаклям со слезами, Лямка в ответ лишь слегка прищурился:
– Я тебя русским языком спрашиваю: какого черта ты не позвала меня к телефону?
– Потому!
– Почему?!!
– Потому что тебе какая-то там Полина дороже жены, – заверещала Ирина. – Что она, что твой Козырев… Они вечно впутывают тебя в какие-то темные дела. А потом…
– Что потом?! – не на шутку завелся Лямка.
– Не ори на меня! А то ты сам не знаешь, что потом! Рядом с этой твоей Полиной люди мрут. Как мухи – Антон ваш, потом Нестеров… Вот и теперь: вроде как нашла наконец мужика нормального, богатого, настоящего…
– Так богатого или настоящего?
– Это одно и то же.
– Ну-ну, продолжай. Нашла – и что?
– А то, что его тут же взяли и посадили! И еще неизвестно, чем все закончится.
– То есть ты считаешь, что Игорь и вправду вазочки из Эрмитажа тырит?
– Ничего я не считаю. Хотя нет… Я считаю одно. Что тебе при таких обстоятельствах и при твоей работе не надо влезать в эту историю. Если наплевать на себя, подумай хотя бы о дяде. Или ты действительно не понимаешь, как это может на нем аукнуться?
– Ир, ты вообще себя слышишь? Ты слышишь, что ты сейчас говоришь? Полина, Игорь, Пашка – это мои друзья! Хоть это ясно?
– Хоть это – мне ясно. А вот тебе не пора ли определиться в приоритетах? Кто для тебя дороже – семья или друзья? Лично я не хочу, чтобы мой ребенок остался без отца.
– Ой, вот только не надо приплетать сюда Сашку!.. Что за манера такая: при любом удобном случае, в каждую ерунду обязательно приплетать сына?
– Ну, если сын для тебя – это ерунда, о чем тогда говорить? И вообще, чего ты от меня хочешь?
– Я хочу понять, с каких это пор и с каких это щей ты решила, что имеешь право определять, что и как мне делать? – Лямка с размаху ухнул кулаком в стену. Наверное, впервые за все время их совместной жизни. Ухнул так, что на кухонном столике жалобно звякнули чайные ложечки.
Ирина вжалась в стену. Сейчас она даже не плакала.
– Так вот. Я тебе говорю… Нет, я тебя просто уведомляю, что с этого момента, раз и навсегда, только я решаю: что и как мне делать, с кем дружить и с кем пить водку. И если ты когда-нибудь еще раз посмеешь решить за меня, то…
Здесь Иван осекся, поняв: каким именно будет то самое ТО, он и сам представлял достаточно смутно. Допустим, уйдет из дома. Благо, можно вернуться на квартиру к бабушке, так что с альтернативным жильем проблем нет никаких. А Сашка? А работа, которую он, если честно, любил даже чуть больше родного сына? Ибо только там, в своей каморке, в последнее время он и находил пристанище от вечных семейных дрязг, ночного плача и, чего уж лукавить, от порядком осточертевшей молодой жены. А ведь его работа, как ни крути, напрямую зависела от Иркиного дяди… В общем, от осознания сего замкнутого круга навалилась на Лямку такая тоска, что… Что он просто молча бухнулся на диван и устало опустил голову на колени.
Воспользовавшись внезапной паузой, Ирина стала потихоньку выбираться из кухни. Она понимала, что на сегодня Иван всё – сдулся, утих. А завтра… Завтра, бог даст, все пойдет как прежде. Еще и каяться прибежит. «Все равно, надо будет переговорить с дядей Костей», – подумала она, входя в спальню и склоняясь над детской кроваткой. В этот момент ее мысли как-то сами по себе унеслись далеко от произошедшего на кухне скандала. В конце концов, обижаться на вдупель пьяного мужика – саму себя не уважать.
* * *
Тем же вечером, узким кругом отмечая успех, захмелевший Леха Серпухов махал перед своими розыскниками справкой о судимости Дорофеева:
– О, артистов каких вяжем по горячим следам! Ну, Батя! Герой!.. А вы – растяпы! Могло ведь черт-те знает что в квартире произойти!.. Слушай, Бать, и все-таки – как ты его вычислил? Опять не скажешь?
– У меня нюх, – предсказуемо отшутился Батя.
– Да, Батя, что бы мы только без тебя делали! – угодливо вставил Травкин, как бы невзначай подвигая в его сторону локтем пустой пластиковый стаканчик. Батя на правах ветерана трудился сейчас виночерпием.
– То же, что и раньше, – валяли и к стенке приставляли. После чего пускали пузыри и, со слезою всматриваясь вдаль, ожидали, когда вернется мамочка с большой сисей и всех покормит.
– Ну, ты уж того, особо-то не возносись, – попытался вступиться за честь мундира Серпухов. – Знаешь, какой у нас сейчас некомплект в отделе?
– Услышав ответ, я, видимо, должен буду пасть ниц и забиться в конвульсиях?
– Очень смешно. А некомплект в отделе, между прочим, целых три штыка! Я давеча нарочно подсчитал: каждый пашет за себя и ровно за 0,75 «того парня».
– Ну-ну, все мы виновны в смерти Лоры Палмер! – снисходительно констатировал Батя. – Неужели управление кадров меры саботирует?
– Отнюдь. Вот, буквально намедни список выпускников Высшей школы прислали… – Серпухов вынул из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо, обсыпанный сигаретными крошками листок и нервно встряхнул им, как сердитый купец в привокзальном ресторане. – Зачитываю по алфавиту: Абдулхамидов, Баграмов, Мултахазибек-оглы, что радует. Далее: Ювараншаев и, наконец, Ягуёбшев!
– Да уж, не приведи, Создатель, на карте найти! – откликнулся на последнее сочетание звуков Травкин.
– Во-во! Выбирай, не хочу! А я не хочу! Мне тут затяжной Ближний Восток не нужен! – сформулировал Серпухов. – А Ягуёбшев этот, чую, в бурке рожден.
– М-да, – согласился с ним Батя. – Не спи, казак: во тьме ночной чеченец ходит за рекой…
Но в целом настроение у собравшегося народа было почти прекрасное. В данном случае «почти» объяснялось досадным косяком в отношении Линчевского, отпущенного на волне охватившей всех эйфории. Сгоряча засветивший подлинную фамилию мнимого гражданина Дортюка, задержанный Дорофеев в этой части тут же ушел в глухую молчанку и помогать оперативникам в возращении сблуднувшего сына категорически не собирался. Ну да хоть по эпизоду изнасилования особо не отбрыкивался, понимая, что при таких раскладах включать дурака особого смысла нет. Дорофеев признался, что подобрал девку на Невском – стояла-голосовала, а у самой, как потом выяснилось, денег только до ближайшего светофора. Вот он с нее по приезде натурой и взял. И, по его словам, все правильно сделал. В следующий раз, когда без денег к незнакомому мужику в машину полезет, авось головой будет думать. А не «Тефаль» за нее. Такая вот немудреная житейская философия. Хотя, по мнению того же Бати, некая доля сермяжной правды присутствовала и в ней.
