А если брать во внимание твои слова, то как бы не тысячами…
Он вспомнил рассказ Вики о том, что она узнала на кладбище. Вот и ответ, почему он увидел оболочки в костюмах из прошлого. Оболочки тех, кого поглотило Зло сто, двести, четыреста лет назад.
— Все так, Валера, — подтвердила его предположение девушка. — И это еще не конец, как ты понимаешь. Любгород обречен. Проклятье, которое тут живет и, как мы узнали, держится уже несколько веков, не может пройти без последствий. Зло уже считает этот город своим. Здесь люди болеют и умирают из-за того, что Зло выходит наружу. А некоторые меняются, становятся его слугами в обычном мире… У них нарушена психика, они с легкостью убивают и даже не понимают, что творят. И они все, получается, заражены эманациями Зла. Вот поэтому и тащат его с собой всюду, куда бы они ни переехали — от проклятья не убежать. Не знаю, как ваш Лапин до этого докопался, но он оказался прав…
В голове Камышева лихорадочно крутились мысли. Проклятье, которое достает даже тех, кто сбежал из Андроповска-Любгорода, причем неважно, куда. Это они уже обсудили, тут ничего принципиально нового. Однако есть и еще кое-что… Теперь ему стало понятно, почему «хозяин кладбища» Кошкин пытался убить практиканта Жукова и кричал про жертву, принесенную черной «Волге»… Получается, любитель черники — это слуга Зла? И погибшая в камере Седова тоже? Мрачно, бредово, но сходится. Одни сходят с ума и убивают, другие умирают сами, и даже переезд не спасает от гибели.
— Вика, — чуть помолчав, обратился Валерий к своей, как оказалось, очень странной бывшей девушке. — Скажи, всех этих… в шляпах и плащах — почему их только ребенок может увидеть? Кто-то пешком ходит, кто-то на «Волге» разъезжает… Ты говоришь, конечно, что в ней никого нет. Но дети видят. Им кажется?
— Дети более чувствительны ко Злу, это чистые невинные души, полностью беззащитные и доверчивые, — объяснила Вика. — У них еще нет рационального барьера, они верят в Деда Мороза и Красную Руку. Вот оно и принимает для них человеческие формы, чтобы не напугать, а наоборот, привлечь. Ведь для него самого неважно — ребенок перед ним или взрослый. Оно даже не испытывает к нам ненависти. Просто убивает, и все. Походя, как мы тараканов.
— И как его победить? — Валерий, почувствовав, что ему нужен хотя бы небольшой перерыв, подал знак Эдику, и они аккуратно опустили Лапина на асфальт, прислонив к стене дома.
Ощущение было, как будто он выбрался из-под завала. Хорошо еще, что они с Апшилавой вдвоем — одному пришлось бы еще тяжелее. Потому что бы он и тогда не бросил здесь Лапина.
— Никак, — покачала головой Вика, отвечая на вопрос Валерия. — В том-то все и дело, что никак. Злу можно временно перекрыть дорогу, развеять отдельные проявления, уменьшить его влияние. Но полностью не уничтожить. Оно — вечно. Как вечно и противостояние с ним.
— Ничто не вечно под Луной… — пробормотал Камышев, задумавшись. — Ты говоришь, что можно уничтожить отдельные проявления Зла. Как это сделать?
— Есть разные способы, — Вика пожала плечами. — Но здесь ни один из них не работает. Изнанка — это мир Зла, оно здесь у себя дома. А в нашей реальности Зло боится огня, там его можно спалить или хотя бы отпугнуть.
— То есть можно сжечь «Волгу»? — Валерий зацепился за этот крохотный шанс.
— Повторяю, здесь — нельзя, — покачала головой девушка. — Помнишь, Эдик говорил, что стрелял в оболочки?
— Помню, — подтвердил Камышев. — Я тоже стрелял, причем в «Волгу». И без толку.
— Вот-вот, — горько усмехнулась Вика. — Потому что вы стреляли не пулями, а воспоминаниями о них… Людские придумки тут не работают, мы тут не дети божьи, как любят говорить бородатые, мы тут — пища.
Она прикрыла глаза, словно бы абстрагируясь от происходящего и смиряясь с неизбежным… А Валерию вдруг снова вспомнилась прабабка Маша, ее домик в деревне, страшные рассказы и казавшиеся ему чудными советы. Чудными и даже глупыми, безнадежно устаревшими. О том, как можно узнать ведьму. Или о том, чего боится нечисть — прабабушка постоянно жгла свечи, хоть советская власть еще в двадцатых провела в ее дом электричество… Получается, отпугивала Зло? Если Вика права, то да. Но то было в обычном мире, не в изнанке, не в этом рассаднике Зла, где оно чувствует себя полновластным хозяином.
— Валера! — тихо позвал его Апшилава, но Камышев и сам уже слышал урчание двигателя. — Валера, «Волга»!
Камышева словно ударило током, и он моментально подобрался. Лапина они забросили на свои плечи как перышко и побежали вперед — к загородному шоссе и неожиданно близко замаячившему детскому дому. Неужели они так быстро дошли? Послышался рев мотора, Валерий, не оборачиваясь, спиной почувствовал, что противоестественная машина уже совсем близко. Они побежали, но быстро не получалось — бесчувственный Лапин внезапно потяжелел и стал весить как танк.
— Поднажмем! — крикнул Валерий, но понял, что они все-таки не успевают.
Чудовищная машина неспешно вырулила из ближайшего переулка и перегородила им дорогу. Закрыла путь к спасительной громаде андроповского детского дома. Вперед нельзя, назад — бессмысленно, все равно «Волга» их догонит.
— Пошла прочь! — Эдик не выдержал и принялся всаживать в «двадцать первую» пулю за пулей.
Лапин мягко осел на асфальт — в одиночку Валерий не смог его удержать. Вика истерично расхохоталась. Она запрокинула голову и снова закрыла глаза. Похоже, сдалась, понял Камышев. И тут он снова вспомнил про огонь. Рука сама полезла в карман, нащупала отданную Эдиком на сохранение зажигалку. Валерий вытащил изящную «Скилтаву», стилизованную под пистолет. Источник огня. Он нажал на спусковой крючок, и из ствола выскочило веселое рыжее пламя.
— Огонь, — проговорил Камышев вслух, и Вика словно бы очнулась.
— Бесполезно, — неожиданно ровным голосом сказала она. — Я же говорила, что здесь это не работает. Это не настоящий огонь, а тоже воспоминание, которое не может никому навредить. Посмотри на своего приятеля.
Апшилава выпустил всю обойму в «Волгу», перезарядил пистолет и продолжил стрелять. Черная «двадцать первая» словно бы наслаждалась его бессилием — как кошка, поймавшая мышь и играющая со своей жертвой перед тем, как прихлопнуть.
— Смотри, — Вика выхватила из рук Камышева «Скилтаву», щелкнула, вызвав язычок пламени, и сунула в него руку. — Видишь? Не обжигает. Смирись, человек!
Она отшвырнула бесполезную зажигалку и, раскинув в стороны руки, медленно пошла к «Волге». В голове Валерия промелькнула мысль: она сама решила умереть или это чудовище в образе машины ее заставляет? Неважно! А
