— Поверьте, нам самим жаль нарушать ее покой, — сказал он. — Но таковы обязанности полиции: чтобы распутать тяжкое преступление, приходится собирать самую разную информацию.
— Она много лет не виделась с отцом и не может сообщить вам никаких важных сведений.
Внезапно Валландеру пришла в голову мысль.
— Скажите, Луиза знает, что ее отец мертв?
— Зачем ей об этом знать?
— Но разве это не было бы естественным?
Валландер видел, что женщина, сидящая перед ним, начинает падать духом. С каждым вопросом и ответом чувство неловкости только усиливалось. Сам того не желая, Валландер подвергал ее давлению, против которого ей было не устоять. Старший сын молчал.
— Вы должны понять, что сейчас Луиза полностью оторвана от реальности, — сказала она таким тихим голосом, что Валландеру пришлось податься вперед, чтобы разобрать ее слова. — Для Луизы все уже позади. Она живет в своем мире. Она ни с кем не разговаривает и никого не слышит. Она играет в невидимку.
Валландер все хорошенько взвесил и только потом сделал следующий шаг.
— Видите ли, полиции важно знать, что послужило причиной ее болезни — сказал он. — Я пришел просить вас, чтобы вы разрешили мне встретиться с вашей дочерью. И поговорить с ней. Теперь я понимаю, что это не имеет смысла. Но в таком случае, вы сами должны ответить на мои вопросы вместо нее.
— Я не знаю, что вам сказать. Луиза просто заболела. Без всякой причины.
— Ее ведь подобрали в парке Пильдамм, — проговорил Валландер.
При этих словах и мать, и сын будто окаменели. Казалось, общее напряжение задело даже малыша, который сидел на коленях у матери.
— Как вы узнали? — спросила она.
— Сохранился рапорт. Там описано, как и когда ее доставили в больницу. Но больше мне ничего не известно. Все, что связано с ее болезнью, — тайна, о которой знает только сама Луиза и ее врач. И вы. Впрочем, еще мне известно, что у вашей дочери были сложности в школе — как раз незадолго до того, как она заболела.
— Сама Луиза никогда ни на что не жаловалась. Хотя была очень чувствительной.
— Я понимаю. Но обычно непосредственным толчком для острого психического расстройства становятся какие-то конкретные события.
— Откуда вы можете это знать? Вы что, врач?
— Я полицейский. Но, поверьте, я знаю, что говорю.
— Ничего подобного с ней не случалось.
— Но, когда Луиза заболела, вы, наверно, задумывались о причинах?
— Когда Луиза заболела… Да с того вечера я только и делаю, что думаю о моей девочке.
Валландеру стало очень тяжко. Как бы ему хотелось закончить этот разговор! Ответы матери все равно не продвигали его вперед. Хотя ему казалось, что она почти во всем была искренна. По крайней мере, в чем-то.
— Не могли бы вы показать мне фотографию вашей дочери? — попросил он.
— Вам этого хочется?
— Да, пожалуйста.
Валландер заметил, что в эту минуту Стефану как будто захотелось вмешаться. Порыв был мимолетным, но он не укрылся от Валландера. Похоже, мальчик не хочет, чтобы я увидел фотографию его сестры, подумал он. Интересно, почему?
Мать встала с дивана. Малыш сидел у нее на руках и не переставал крепко за нее цепляться. Она открыла ящик шкафа и достала несколько фотографий. Валландер разложил их на столе. Со снимков ему улыбалась девочка по имени Луиза Фредман. Светловолосая, похожая на старшего брата. В ее взгляде не было той недоверчивости, которая окружала Валландера в этом доме. Она улыбалась фотографу открыто и сразу располагала к себе. Девочка была по-настоящему красива.
— Очень благородная внешность, — сказал Валландер. — Вы не должны отчаиваться, ваша дочь выздоровеет.
— Я давно перестала на это надеяться, — сказала мать. — Какой смысл себя обманывать?
— Врачи сделают для нее все возможное.
— Луиза обязательно выйдет из больницы, — неожиданно сказал Стефан. Его голос звучал уверенно. Он улыбнулся.
— Правильно. Очень важно, чтобы она чувствовала поддержку своей семьи, — сказал Валландер и смутился: фраза получилась слишком искусственной.
— Мы поддерживаем ее, как можем, — продолжал мальчик. — А ваше дело — найти убийцу нашего папы. Вам не за чем тревожить сестру в больнице.
— Если я собираюсь навестить ее, то не по собственной прихоти. Это — часть расследования.
— А мы считаем, что вам лучше ее не беспокоить, — упрямо повторил мальчик.
Валландер кивнул. Стефан был настроен очень решительно.
— Если прокурор примет решение, я буду обязан с ней встретиться, — сказал Валландер. — Скорее всего, так оно и будет. И очень скоро. Может быть, уже сегодня. Или завтра. Но я обещаю не упоминать о смерти ее отца.
— Тогда что вы там будете делать?
— Просто посмотрю на нее. Ведь фотография остается фотографией. Впрочем, снимки я все равно должен забрать с собой.
— Это еще зачем?
Вопрос Стефана последовал мгновенно. В голосе мальчика слышалось такое раздражение, что Валландер даже слегка растерялся.
— Я только покажу фотографии нескольким людям, — сказал он. — Мне нужно знать, был ли кто-то из них знаком с твоей сестрой. Вот и все.
— Вы передадите их журналистам! — выпалил Стефан. — Ее лицо появится в каждой газете!
— С чего ты это взял? — удивился Валландер.
Вдруг Стефан вскочил и, быстро перегнувшись через стол, схватил фотографии Луизы. Все произошло настолько стремительно, что Валландер не успел ему помешать. Придя в себя, он понял, что оказался в весьма сложной ситуации.
— В таком случае, я буду вынужден прийти еще раз, с судебным постановлением об изъятии фотографий, — сказал он. В ту минуту его ничуть не заботило, правда это или нет. — Вероятно, тогда об этом прознают журналисты и тоже придут сюда. Помешать им я буду уже не в силах. Но если вы отдадите фотографии сейчас, я просто пересниму их, а оригиналы отдам вам. И неприятностей можно будет избежать.
Мальчик впился в Валландера неподвижным взглядом. Прежняя настороженность уступила место чему-то другому. Ничего не говоря, он пододвинул к Валландеру одну карточку.
— У меня есть к вам еще всего несколько вопросов, — сказал комиссар. — Вы не знаете, Луиза была знакома с мужчиной по имени Густав Веттерстедт?
Мать бросила на него непонимающий взгляд. Стефан отошел к открытой двери балкона и замер, повернувшись к ним спиной.
— Нет, я никогда о нем не слышала, — сказала мать.
— А имя Арне Карлмана вам что-нибудь говорит?
Она покачала головой.
— Оке Лильегрена?
— Нет, ничего.
Газет она не читает, подумал Валландер. Под одеялом наверняка спрятана бутылка вина. И в этой бутылке заключена вся ее жизнь.
Он встал, готовясь уходить. Мальчик обернулся, не отходя от балконной двери.
— Так вы навестите Луизу? — спросил он.
— Не исключено.
Валландер простился и вышел на лестничную клетку. Оказавшись на улице, он сразу почувствовал облегчение. Стефан наблюдал за ним из окна. Валландер сел в машину. Он решил повременить с визитом к Луизе Фредман. Сейчас важнее выяснить, узнает ли ее на фотографии Элизабет Карлен. Валландер опустил стекло и набрал номер Шёстена. Силуэт в окне четвертого этажа исчез. Ожидая, пока на другом конце возьмут трубку, Валландер рылся в памяти, пытаясь найти объяснение подсознательному беспокойству, которое возникло у него при виде маленького запуганного ребенка. Но воспоминание по-прежнему ускользало у него из рук. Валландер предупредил Шёстена, что едет в Хельсингборг: у него есть одна фотография, и он хочет, чтобы Элизабет Карлен на нее взглянула.
— По последним донесениям, она загорает, лежа на балконе, — сказал Шёстен.
— Как продвигается дело с подручными Лильегрена?
— Мы пытаемся выйти на человека, который был с ним наиболее близок. Его имя — Ханс Логорд.
— У Лильегрена не было семьи? — спросил Валландер.
— Похоже, что нет. Мы связались с адвокатской конторой, которая вела большинство его личных дел. Завещания как такового он не оставил. Сведений относительно прямых наследников у них тоже нет. Создается впечатление, что Оке Лильегрен жил в своем, изолированном мире.
— Понятно. В течение часа я буду у тебя.
— Вызвать Элизабет Карлен?
— Да, вызови. Но будь с ней поделикатнее. Не привози ее в патрульной машине. Думаю, она может нам еще пригодиться. А если что-нибудь перестанет ее устраивать, она просто даст задний ход.
— Я могу привезти ее лично, — сказал Шёстен. — Как твой папа?
— Мой папа? — не понял Валландер.
— Разве ты не должен был встречаться с ним сегодня утром?
Валландер уже успел забыть, какое оправдание придумал своему ночному бегству.
— Самочувствие у него хорошее, — сказал он. — Но мне необходимо было его повидать. Было важное дело.
