Глава 5
Новый Орлеан, четверг, 23 марта, 11 ч. 23 мин.
Прерывающимся голосом Дуг Санчес рассказал, что тело Стюарта в шесть часов утра обнаружили в парке Рок-Крик два бегуна. Первоначальное обследование показало, что он умер, проглотив тридцать таблеток декстропропоксифена — болеутоляющего, в списке противопоказаний которого значилась «депрессия со склонностью к суициду», — и разрезав себе левое запястье. Полиция собирается сделать заявление о том, что в связи с его смертью никого искать не намерена.
Мэгги была так потрясена, что не могла вымолвить ни слова. Сама мысль о том, что Стью Гольдштейн, который набрасывался на жизнь с таким же аппетитом, как на еду, может убить себя, казалась абсурдной.
Вплоть до вчерашней ночи. Их последний разговор не давал ей покоя. Она никогда не слышала, чтобы Стюарт был в таком отчаянии. Почему она не поняла, что он на грани? Что она за друг после этого?
Санчес продолжал говорить:
— Послушай, Мэгги, президент рассказал мне, над чем вы со Стюартом работали, и просил меня продолжать это дело. С этого момента ты будешь связываться со мной, если понадобится прямой контакт с президентом. Собственно, он просил переводить тебя на него, когда мы будем разговаривать. Ладно?
— Ладно.
Послышался щелчок и музыка. Тим из «Телеграф» и другие журналисты с любопытством смотрели на нее. Она помахала им рукой, чтобы не ждали, и отыскала тихое место. Кладбище уже опустело, если не считать двух-трех отставших. В их числе был и мужчина в темном костюме, который стоял у ворот и тоже беседовал по мобильному.
— С вами будет говорить президент, — донеслось из ее «блэкберри».
Снова щелчок.
— Мэгги, я рад, что мы тебя нашли.
— Да, господин президент.
— Это страшный удар для всех нас. Я знаю, как вы дружили со Стюартом.
— Вы тоже, сэр.
— Да. И я. — Он помолчал, стараясь справиться с чувствами. — Вчера он был сам на себя не похож, я заметил. Но Стюарт был не из тех, кто пасует перед трудностями. — Его тон вдруг изменился. — Я не могу поверить… Самоубийство и Стюарт…
— Вы хотите сказать, что его убили? — почти шепотом сказала она.
— Я хочу сказать, что президентство под угрозой. И мы должны всеми силами бороться за него. Теперь дело даже не во мне. Под угрозой конституция Соединенных Штатов. Если уж они могут сместить законно избранного президента, то они способны на все.
Мэгги постаралась сосредоточиться.
— Сэр, я еще не нашла подтверждения, но есть основания подозревать, что Вик Форбс на самом деле Боб Джексон, бывший агент ЦРУ.
— Господи боже. Откуда такие сведения?
— Я только что была на похоронах и познакомилась с его бывшим коллегой, который настойчиво повторял слово «Компания». Они вместе работали в Гондурасе, Сальвадоре и Никарагуа.
Две-три секунды молчания.
— Знаешь, что сказал бы Стюарт? «С Кеннеди они, по крайней мере, подождали пару лет. Дали ему шанс». Бывший агент ЦРУ? Вот кого они используют. Я просто-таки слышу, как Стюарт это говорит. «Уотергейт? Кто организовал утечку? Бывшие агенты ЦРУ». Боже.
— Значит, вы думаете, Форбс работал на…
Президент заговорил мягче:
— Мы же помним Стюарта, да, Мэгги? Он бы сказал: «бывшие агенты ЦРУ», но не «работают на ЦРУ».
— Что не дает ответа на главный вопрос: на кого работал Форбс?
— На него-то, Мэгги, ты и должна ответить. Повтори, пожалуйста, когда Форбс работал в Управлении?
— Тогда его звали Боб Джексон. Начал лет двадцать пять назад. Тогда ему было лет двадцать. Умер он в сорок семь.
— Я брошу на это дело Санчеса, посмотрим, что удастся узнать. И береги себя, Мэгги. Я целиком полагаюсь на тебя. Мы все на тебя полагаемся.
— Спасибо, господин президент. Я сделаю все, что смогу.
У нее дрожали руки. Ей так хотелось домой, принять горячую ванну и чтобы всего этого не было.
Как только Мэгги села в такси, она тут же вытащила «блэкберри». Не задумываясь, набрала номер, который в записной книжке фигурировал под буквой У.
Ури ответил тотчас. Не промедлив ни секунды, сказал:
— Привет. Как там мой любимый бывший чиновник Белого дома?
Она сглотнула ком в горле, чтобы не расплакаться.
— Стюарт умер.
— Ох. Соболезную. Как это случилось?
— Не знаю. Говорят — самоубийство, но я не верю.
— Мэгги, я знаю, вы были друзьями. Ты еще говорила всегда, что у него такое большое сердце.
Тут она все-таки всхлипнула. И поняла, что в последние дни была как сжатая пружина и что ей безмерно тяжело.
— Хочешь, я сейчас приеду к тебе?
Этого она хотела больше всего, но это было невозможно.
— Я хочу просто послушать твой голос.
— Ладно. Значит, я буду говорить. — Его акцент, все еще явный, несмотря на то, что он долгое время прожил в Штатах, пробудил в ней прежние чувства. — Я тебя сегодня вспоминал. Когда отсматривал материал про Бейкера, записи его предвыборных выступлений в Айове. — Он сменил тему на более безопасную, чтобы она переключилась со своих печальных размышлений. Ури всегда был очень чутким.
Она постаралась собраться и поддержать разговор:
— Ты снимаешь фильм о Бейкере?
— Разве я тебе не говорил? Общественное телевещание заказало полную историю его жизни на девяносто минут.
Она постаралась выразить восторг:
— Но это же прекрасно, Ури! Это грандиозно! Однако лучше тебе поторопиться с этим фильмом.
— Как-то это нехорошо, правда? Этот парень всегда был мистер Непобедимый, а теперь ему приходится бороться за жизнь.
— Хотела бы я поговорить с тобой об этом. Но я на задании. Ну, ты понимаешь: действуют обычные правила…
— Ну что тут скажешь: мать…
— Мама — вот что скажешь…
— Ого! А как идет изучение иврита?
Она улыбнулась, вспомнив его черные кудри, и к глазам вновь подступили слезы.
— Давай лучше попрощаемся, Ури.
— Ладно.
— Спасибо тебе, Ури. — И она нажала красную кнопочку.
Через секунду телефон зазвонил вновь. Санчес.
— Мэгги, нам нужно встретиться. Срочно. Возвращайся в Вашингтон, но не сюда; время и место я напишу. Я должен передать тебе кое-что. Как можно скорее.
С гулко бьющимся сердцем она закончила разговор. А за тысячи миль от нее человек, которого она не знала, внимательно слушал каждое слово.
Местонахождение неизвестно, четверг, 23 марта, 18.00 по Гринвичу
— Линия безопасна?
— Да, сэр. Зашифровано максимально.
— Хорошо. — Он подался вперед, поставил локти на стол: подготовился. Технологии достигли фантастического уровня развития, но он все равно предпочитал смотреть человеку в глаза. Или нескольким, как в данном случае.
Он завидовал своим предшественникам. Они работали во времена, когда такие вещи делались с глазу на глаз. А не в помещении глубоко под землей, где смотришь только на мониторы.
Однако альтернативы нет. Обменяться мнениями нужно срочно, и, значит, это будет сделано.
— Джентльмены, мы все в курсе последних событий. Как я понимаю, сработал, как бы это сказать, закон непрогнозируемых последствий.
Раздался голос с линии Германии.
— Боюсь, лечение получилось хуже, чем болезнь.
— Согласен. — Еще один голос, на сей раз из Нью-Йорка. — Коллега из Германии прав. Ликвидация Вика Форбса создала проблем не меньше, чем решила.
Он почувствовал: необходимо напомнить, кто здесь командует.
— Джентльмены, я глубоко убежден, что мы сняли проблему, которая представляла собой серьезную угрозу. Если бы мы этого не сделали, весь наш проект оказался бы в опасности. Однако я согласен, это поставило перед нами следующие проблемы. Они, впрочем, разрешимы.
— А Гольдштейн? — снова спросила Германия.
— Как руководитель группы я действовал на основании данных разведки. Слишком велик был риск, что он помешает осуществлению нашего проекта.
— Хорошо. — Это голос из Нью-Йорка. — Я готов одобрить принятые решения, но пора обезопасить наши активы.
— Понятно, — сказал он. — Это и будет нашей следующей задачей. И последнее, джентльмены. Похоже, кое-кто всматривается в дело Форбса несколько пристальнее, чем мы надеялись. Какая-то женщина. Пусть ни у кого не останется сомнений, что мы позаботимся о том, чтобы она не причинила нам вреда.
— Да уж, пожалуйста. — Первая реплика из Лондона.
— Даю слово, — сказал председатель. — Если надо, ее уберут со сцены.
Вашингтон, округ Колумбия, четверг, 23 марта, 19 ч. 41 мин.
Инструкции Дуга Санчеса были предельно ясными. Они должны встретиться лично. Она садится в первый же самолет до округа Колумбия, потом добирается до вокзала Юнион-стейшн и там стоит лицом к расписанию поездов «Амтрака». В прежние времена она бы посмеялась над такой конспирацией. Но не сейчас. Сейчас это показывает, что Стивен Бейкер не доверяет уже никому.
