Теперь все было в порядке.
Во всяком случае, отчасти. Если даже Барри ушел, об этом моем звонке я ему завтра скажу и, как говорится, легализую свой визит в автомат неопровержимой легендой. Хуже было, что они пе отказались от слежки, а я ее проворонил. То ли был недостаточно внимателен, то ли в таких делах есть спецы получше меня, чего тоже нельзя исключить, то ли, наконец, у них есть какие-то нам еще неведомые уловки.
В мои размышления вклинился вдруг хрипловатый голос:
— У телефона Рейнолдс!
— Барри, я так рад слышать твой голос! — сказал я.
С минуту стояла тишина. И за эту минуту по моей спине пробежали, вероятно, все мурашки, что живут на нашей лазурной планете.
Затем раздался смех.
— О, Джерри, бой! — воскликнул Барри Рейнолдс, обернув на английский лад мое имя. — Это, вероятно, и есть телепатия. Мы только что тут о тебе говорили…
— Послушай, Барри, если ты даже не объяснишь, что вы обо мне говорили — хотя я и не знаю, с кем именно — возможно, что-нибудь такое, чего я не должен был слышать, — мне от этого, как говорится, ни тепло, ни холодно. А вот если ты еще немного задержишься там, я буду рад зайти и опрокинуть с тобой по стаканчику. Не знаю только — удобно ли…
— О’кэй! Будет просто замечательно, если ты придешь, — ответил Барри Рейнолдс. — Где ты пропадаешь, дружище? Я уже три раза тебе звонил, а тебя все нет и нет…
Значит, за мной было установлено тщательное наблюдение.
— Бродил по городу, как бездомный пес… — сказал я и украдкой выглянул из будки.
Те двое по-прежнему маячили на маленькой площади, известной под названием Вейнмаркт. Один остановился у входа в ресторан «Вииервальде» неподалеку от телефонной будки и читал слабо освещенное меню, висевшее у двери, второй уселся на парапет фонтана и глазел по сторонам.
— А — кончил тем, что зашел в пивную и слегка промочил горло. Но одному пить противно. Вот тут-то я и сказал себе: попробую-ка выяснить, если Барри еще в своем баре и не будет иметь ничего против моей компании, отправлюсь-ка туда!
Он спросил, где я нахожусь, и посоветовал поскорее на машине катить к нему. Затем сказал, где лучше найти такси, и повесил трубку.
Я вышел из будки.
Наблюдатель, стоявший у ресторана «Вииервальде», смотрел теперь на меню так пристально, словно оно было написано каким-то шифром, который он только сейчас разгадал. Пожав затем плечами, он зашагал к мосту.
— Минутку! — окликнул я его. — Погодите минуточку!
Он остановился, оглянулся. Руки его свисали вдоль тела, а голова на тонкой шее, казалось, того и гляди нырнет в торчащий воротник рубашки. Вылепи кто-нибудь из глины его скульптурный портрет, эту статую вполне можно бы назвать «Смущение».
— Не будете ли вы так любезны дать мне прикурить?
Он что-то пролепетал и вынул зажигалку.
Я поглядел на него сквозь ее огонек. Невиннейшим взглядом.
Это была моя месть. Месть за то, что я их прозевал. Невинная, бессмысленная, но мне сразу стало легче.
* * *
— Доктор Джеймз Бермонд Рик, Джерри, — сказал Барри Рейнолдс. — Познакомьтесь!
В залитом вульгарно красноватым светом баре отеля «Левен» за круглым столиком буквально торчал, иначе об этом не скажешь, почти двухметровый мужчина в черном, безупречно сшитом, но неброском костюме.
Он молча протянул мне тонкую руку. И я понял, что у него все тонкое и узкое: и плечи, и голубые глаза, и губы, и нос. А продолговатая голова на темени была прикрыта такой топкой волосяной «нашлепкой», что по сравнению с нею «шевелюра» доцента Выгналека вполне могла сойти за пышную заросль.
Ладонь у него была сухая и вялая. Он так кивнул головой, что его длинный, разделенный ямочкой подбородок почти коснулся галстука.
— У тебя появилась замечательная возможность, Джерри, — сказал Барри Рейнолдс. — Доктор Рик является представителем нашего центрального управления и послезавтра едет в Чехословакию.
Долговязый господин утвердительно кивнул. Отпив немного из своего стакана, он посмотрел на меня глазами, в которых было примерно столько же приветливости, сколько может быть у пуговиц. Он продолжал молчать. Зато Барри болтал без умолку.
— Доктор Рик ведет переговоры с вашим экспериментальным хирургическим объединением относительно поставок наших антибиотиков. Пока только для опытов на животных с трансплантированными почками. Я рассказал ему о тебе, и если ты хочешь написать жене письмо, доктор охотно возьмет его с собой и передаст ей лично.
«Так вот оно что! Глубинная проверка. До самой сути!
Доктор Рик… Имя мне ничего не говорит, — думал я. — Впрочем, это, конечно, ничего и не решает — кадровые разведчики меняют имена как галстуки. А вот его необыкновенно узкое, вытянутое лицо… Где я его видел? Когда? С ним определенно было что-то связано и притом не слишком приятное. Но что именно?..» Я так и не сумел вспомнить, да и времени у меня не оставалось на размышления. Надо было реагировать на сделанное мне предложение — быстро и безошибочно.
Я пожал плечами, надул щеки и медленно выдохнул; затем улыбнулся — застенчиво и благодарно, как и следовало в данную минуту, — взглянув на верзилу, которого мне представили как Джеймза Бермонда Рика, торговца антибиотиками.
— Весьма любезно с вашей стороны, доктор! Весьма любезно, — проговорил я и, обернувшись к Барри, словно ожидая от него — своего шефа и наставника разрешения, продолжал: — Был бы крайне рад написать жене письмо, которое не подверглось бы там перлюстрации. Но думаю, тут есть загвоздка.
— Какого свойства, скажите, пожалуйста? — спросил долговязый в черном костюме.
Да, загвоздка тут действительно была. Мне не следовало афишировать свою широкую осведомленность.
— Я полагаю, что письма от эмигрантов контролируются особо. Не знаю, конечно, контролируется ли вся корреспонденция. В том числе и письма, отправленные из Чехословакии. Если их вскрывают, то любезность господина доктора окажется бесполезной — то, что мне необходимо написать жене, я все равно написать не могу.
У стойки бара поднялась со стула блондинка в платье травянисто-зеленого цвета. Спустившись с двух ступенек, она прошла по залу, слегка пошатываясь. Двое мужчин в кожаных куртках, сидевшие рядом с нею, о чем-то тихо спорили. Потом они вдруг повернулись на стульях лицом друг к другу, и один из них схватил своего собеседника за лацкан. Приглушенно звучала давно вышедшая из моды мелодия Джонни Холидея. И в эту странную бездумную минуту, когда к нашему столу, пошатываясь, направлялась подвыпившая блондинка, я вдруг вспомнил, где видел лицо человека, носящего ныне имя доктора Рика: на фотографии, сделанной службой наблюдения в шестьдесят восьмом году. Тогда доктор Рик носил совсем другое имя. Я не мог вспомнить, какое именно, но нашим ребятам дома не составит особого труда его установить. И помнится, тогда он не торговал антибиотиками, а прибыл к нам с группой каких-то кинематографистов.
Блондинка, подойдя к нам, одной рукой оперлась на плечо Барри, а другой дернула его за гусарский ус.
Барри щелкнул ее по пальцам.
— Ирэна! Сто раз тебе говорил, чтобы ты не подходила, когда я с друзьями. Прикройся и беги развлекаться в другое место. Будь добра, девочка!
Она надула губы, повернулась и, виляя задом, словно норовистая кобыла, нехотя удалилась.
Я выпил снова. «Ну, Блажек, за свою память ты заслужил пятерку!» — сказал я себе удовлетворенно. Теперь многое проясняется. Против нас выставили орудия крупного калибра — специалистов по Чехословакии из центрального управления в Лэнгли. Опытных парией, которые о нас кое-что знают. Похоже, я становлюсь заметной фигурой…» Но от сознания этого мне не стало легче… Кажется, наш шеф был прав: они попытаются захватить меня. Любой ценой.
Но тут возникает вопрос, па который я пока не находил ответа: какие у них основания связывать меня с нашими органами? Если они действительно располагают достоверными фактами, значит, нами еще до моего отъезда где-то допущена ошибка, или, возможно, меня «засветил» кто-то из окружения Гомолы и архитектора Берки! А может быть, они просто связали факт моей «эмиграции» с просьбой Мартина Шульца по времени на основе самых общих соображений и проверяют теперь всех подряд?
Как бы там ни было, я преклонялся в душе перед аналитическими способностями нашего шефа и Вацлава Плихты. Итак, я становлюсь непосредственным участником широко развернувшейся разведывательной игры.
— Мы думали, Джерри, что доктор Рик вручит письмо твоей супруге лично, — прервал мои размышления Рейнолдс.
— Да?! Отлично! — воскликнул я. — Это просто замечательно! Премного вам благодарен, господин доктор!
Долговязый в черном костюме снова ткнулся остроконечным подбородком в узел галстука.
«Так вот чего вы хотите!» — мелькнуло у меня в голове, и я сразу же успокоился. Проверка велась слишком уж явно. Они хотят попасть ко мне домой. Проверить визуально обстановку.
