первом месте точное исполнение приказа и соблюдение секретности. Если тебя заподозрили в том, что сливаешь информацию в СМИ, можешь собирать монатки, тебе здесь больше ничего не светит. В этой ситуации чекистов, утративших доверие начальства, гораздо легче перетянуть на свою сторону. Они будут рады переменам в высшем руководстве, поскольку начальству будет не до таких мелочей, как поиски виновных в очередной утечке данных.
— И что, подобные утечки уже были?
— Не раз! В наш век цифровизации это происходит сплошь и рядом, однако виновных находят очень редко. Я не имею в виду слив информации в СМИ по приказу из Кремля, — тут он прищурил глаз и сообщил то, чего я никак не ожидал от него услышать: — Кстати, операция, в которой ты участвовал, называется «Зной», а расшифровывается как «захват независимых органов информации», — но предвидя мою реакцию, как бы подсластил пилюлю: — Ты не один такой, вас было очень много по всей стране. Блогеры, участники обсуждений на интернет-форумах, причём никто даже не догадывался, что мы используем их «втёмную». Кстати, поэтому и переворот прошёл так безболезненно.
Тут Катя решилась вмешаться в разговор — использование слова «зной» посчитала неуместным:
— По-моему, неудачное название. Правильнее говорить не «органы», а «средства» информации.
— И так сойдёт! Дело не в названии, а в сути. А суть такова, что операция «Зной» обеспечила нужный результат.
Пожалуй, я с Катей не соглашусь. Заговорщики нашли очень точное название. Зной — это нечто глобальное, он давит и на физиологию, и на психику, от него спасения нет. Ну вот и осуществлённый ими «захват» оказался очень эффективным.
— Гриша, но почему тогда отключили интернет, не позволяете даже экспертам обсудить последние события. К примеру, радио «Эхо столицы» чуть прорезалось и опять пропало.
— Видишь ли в чём дело, они уж очень независимые. Мало ли чего наговорят, а нам зачем такие заморочки? Но это мера временная, интернет в ближайшее время заработает.
Вроде бы логично излагает, но на душе почему-то муторно.
А в заключение встречи Гриша обратился ко мне с предложением — возможно, для этого и приехал:
— Егор, решай! Ты с нами или нет? Такие люди нам нужны. Выбирай любую должность, от министра культуры до руководителя Первого федерального телеканала.
Что-то подобное уже было, а закончилось ничем. Так стоит ли наступать на те же грабли?
— Я подумаю.
На самом деле, мысли были о другом: неужели и тот старик, который подсунул мне рукопись Осипова, тоже был участником этой операции?..
Уже потом, когда остались вдвоём с Катей, я попытался в разговоре с ней подвести промежуточный итог событиям последних дней:
— Итак, некая группа людей решила при поддержке воинских частей прибрать власть к рукам. Судя по первым их шагам, ничего страшного не происходит и даже есть кое-какие положительные сдвиги в нашей повседневной жизни.
— Я что-то не заметила.
— Ну вот хотя бы рекламу с телевидения убрали.
— Это всего-навсего имиджевый ход. Вот мы какие заботливые, справедливые!.. Сегодня убрали с экранов телевизоров подгузники и пиво, а завтра будут рекламировать самих себя.
— Но агитпропа пока нет.
— Помяни моё слово, он никуда не денется. Ни одна власть не может обойтись без этого. Не дай бог, руководить страной будут русские националисты, а там и до прославления «русской расы» недалеко.
— Были такие попытки ещё в 90-е годы. Помнится, они и христианство признали отмирающей религией.
— Нет, без православия никак нельзя! Если ты патриот, обязан верить в Бога!
С этим я никак не соглашусь, однако не хочу с ней спорить — и без того время трудное, поэтому сделал как бы ход конём, обошёл опасную тему:
— Ты знаешь, Катя, это как в футболе, там каждый понимает патриотизм по-своему. Одни хвалят команду без удержу, даже если провела слабую игру, а другие ругают, указывают на недостатки. К примеру, команда побеждает, но есть ощущение, что съел что-то несъедобное. Ну за что тогда игроков и тренера хвалить?
— Я к футболу равнодушна. Иногда смотрю только игры сборной, да и то, если больше делать нечего. Но аналогия с футболом интересная. Фанатичный патриотизм — это не для нас, умный человек далёк от этого.
Ах, если бы все были так умны, тогда многих ошибок можно избежать и обойтись без ссор, конфликтов, войн и госпереворотов. Тем более, что совершенно непонятно, чего на самом деле заговорщики хотят. Эх, хорошо бы хоть одним глазком заглянуть туда, где творят историю! С этой мыслью задремал, и тут снова возник Иеремия:
— Нет ничего проще!
Вслед за этим я увидел огромный стол, сидят люди, двенадцать рассерженных мужчин, совсем как в фильме Сидни Люмета, — кто в цивильной одежде, кто в мундире. Что-то обсуждают, но слов не разобрать потому, что все кричат — гвалт невообразимый! Наконец, немного успокоились, и слово взял, по виду, самый авторитетный среди них:
— Ладно, давайте всё начнём сначала. Зачем мы двинули войска на Москву? Затем, чтобы произвести изменения в правительстве. И что же я здесь вижу? Каждый хочет получить выгодную должность и готов ради этого перегрызть горло своему сопернику. Нет, так дело не пойдёт, так наша мини-революция превратится в свару! Разве ради этого мы готовы были пожертвовать и свободой, и карьерой?
— Что вы предлагаете, Артём Терентьевич?
— Делёжку оставить на потом, а сейчас пригласить президента и предъявить ультиматум. Либо он согласится на наши условия, либо потеряет президентский пост.
Сразу посыпались возражения:
— Я не согласен! Допустим, его свергнем, а кто взамен? Надо заранее договориться между собой, провести дебаты между претендентами, потом тайное голосование. Мне кажется, мы совершили большую ошибку, не решив этот вопрос заранее, ещё до похода на Москву.
— А по-моему, нельзя делить шкуру неубитого медведя!
— Типун тебе на язык! Никто никого убивать не собирается. Наилучший выход — это добиться добровольного отречения от власти. Скажем, по состоянию здоровья.
— Да он здоров, как бык!
Когда перепалка стихла, Артём Терентьевич предложил выход из конфликтной ситуации:
— Итак, мнения разделились. Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы немедленно пригласить президента сюда и предъявить ему ультиматум?.. Один, два, три… Голоса разделились поровну. Что ж, какие ещё будут предложения?
Тут с места встал какой-то мужичонка, так я его про себя назвал, что совсем не удивительно — роста невысокого, тощий, словно бы месяц сидел на голодной диете. Да и возраст совсем не подходящий для того, чтобы считаться заговорщиком — наверняка под семьдесят. Итак, он встал и говорит:
— А не пора ли закончить всю эту комедию?
Те, что в погонах, повскакали с мест, чуть
