полуметровой раме нависал портрет Генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева.
Подполковник Горин успокоительным жестом остановил собеседника:
– Подожди, Федор Пантелеевич, прежде чем приступить к обсуждению… ты не все знаешь.
Наш агент в Майами прислал свежую информацию о Назарове, – он выдвинул ящик стола и
достал лист-шифровку. – Вот слушай, читаю: «Уважаемый П. В., по вашему запросу
докладываю об объекте за период текущего месяца, – Горин прервался, заметил, – это я для
ясности дополняю своими словами, – что интересующий вас объект уже на свободе, все
обвинения с него сняты, сотрудничать с заинтересованным лицом США на тему изобретения
наших ученых отказался, и вылетает в Советский Союз. Документы при нем. Евгений».
– Это его псевдоним? – спросил Федор Пантелеевич после минутной паузы.
– Да. Это его псевдоним, – задумчиво проговорил Горин. – И не только. По паспорту, ему
выданному перед отъездом в США, – тоже. Теперь тебе, Федор Пантелеевич, все исходные
материалы известны. Задачи понятны. Нам с тобой предоставлена очень пакостная, можно
сказать, грязная работа для решения – как действовать дальше. С Назаровым, как человечески
44
ни жаль, вопрос решен. Высшее начальство приказало – мы выполнили. Хотя я тогда и сейчас
говорил и говорю – то, что мы сделали, бессмысленно, неправильно, а значит, ничего не дает.
Все дело в Роберте Корневе, которому ни в коем случае нельзя мешать иначе мы получим
пустой звук.
– Согласен. Я отдал жесткое указание обеспечить ему скрытую охрану и
беспрепятственное перемещение в пространстве, обеспечить комфорт жизнедеятельности не
только ему, но и всем знакомым и близким, связанным с его проблемами.
Горин усмехнулся:
– Такое не приснится даже фантазеру-мечтателю в будущей лучшей жизни… когда
наступит коммунизм.
– Точно. Который не за горами, – поддержал его Федор Пантелеевич.
– Так вот. Известная тебе организация от ООН по охране окружающей среды, недавно
узаконенная нашим правительством в Союзе, верней ее отдел, иначе никак не назовешь, под
странным названием «Карма»… упорно проводит контакт с Корневым, чтобы завладеть, я так
думаю, исходными инструкциями по эксклюзивному использованию в своих целях открытия
Назарова и Роберта Корнева. Разумеется, они, как и мы, заняли выжидательную позицию,
пока методика не приобретет законченный вид.
– Это я знаю, Петр Васильевич. Профессор Новиков пытался воспроизвести в действие
содержимого в папке Назарова по изменению генотипа…
– И что? – Горин обратился весь во внимание.
– Ничего нового. Ответ один. Он ничего сделать не может, поскольку кодовые мантры,
действующие на психику человека, известны только Роберту Корневу. И то – хранятся в его
голове, как сказал профессор. Кстати, сам Корнев тоже с усмешкой намекнул, невольно
подтвердив это же, когда я с ним на Южном вокзале забирал переданный Назаровым пакет
через доверенное лицо, – вставил Федор Пантелеевич.
– Плохо, – подполковник поморщился, – совсем плохо.
– После слов Корнева, – поспешил добавить Федор Пантелеевич, – о невозможности
использования содержимого никем, кроме него самого, я отказался от коварной мысли
скопировать оригинал. Но профессор согласился продолжать работу после моих условий
разобраться с его семьей. Попросту взял на «ура». Не собирался я ничего этого делать.
Крайняя устрашающая мера. Но что поделаешь! – развел руками докладчик.
– Жаль.
– Да.
– Что «да»? Жаль, я говорю, наших наивных усилий по отношению к Назарову. Значит, ты,
Федор Пантелеевич, взял под опеку Корнева?
– Да, – настороженно вымолвил Федор Пантелеевич. – А что?
– Правильно решил. И береги его, как свою любимую маму, понял?
– Понял.
– Нет, ты не понял, Федор Пантелеевич – строго проговорил подполковник, – ты не понял,
раз так хладнокровно и без запинки отвечаешь. Ты не понял, что Корнев – это последняя
инстанция и наше с тобой смертельное благополучие. Не дай бог что-нибудь с ним – и нам с
тобой не придется даже сушить сухари. Они нам просто не понадобятся там, – он подкатил
глаза к потолку.
– Теперь понял, – на этот раз очень серьезно тихо сказал докладчик.
– Окончательно?
– Окончательно.
– Тогда продолжай.
Федор Пантелеевич уже не таким веселым голосом, как минуту назад, продолжал:
45
– Потерялась его дочь, Наташа.
– Как это?
– Очень просто. Семейная неустроенность. Ребенок очень любит своего папу, а его новая
незаконная семья конфликтует. Противостояние с новой тещей, – он слегка улыбнулся, –
наплодил детей, насоблазнял Казанова кучу женщин, а теперь никак не может с ними
разобраться.
– Это серьезно, Федор Пантелеевич. Зря веселишься. И где же теперь ребенок? Ты,
надеюсь, представляешь, в каком состоянии окажется Корнев, когда узнает, что его любимая
дочь пропала? Как с таким настроением работать над проблемой Века?! И может быть это
дела «Кармы».
– Да, Петр Васильевич. Начнет нервничать. Мозги не в ту сторону начнут работать, совсем
не по-ученому, – съязвил докладчик.
– Вот это уже совсем некстати. Немедленно пошли людей на поиски, и обеспечь
благополучное возвращение ребенка в лоно семьи. Или передай в руки папе, можно его
родственникам. Но пока ребенок не найден постарайся сделать так, чтобы Корнев не узнал об
ее исчезновении.
– Хорошо. Так и сделаю, Петр Васильевич. Лично зайцмусь. Теперь подробности. Мать
ребенка, Татьяна в шоке. На грани помешательства. Шутка ли – ее дочь пропала. Связаться с
Робертом не может ни по телефону, который не знает, ни по адресу проживания Корнева, его
он тщательно скрывает от Татьяны. Узнать в справочном бюро – образование не позволяет, –
улыбнулся Федор Пантелеевич, – это я так, в шутку. На самом деле в таком состоянии не
трудно забыть даже свое имя. Что удивительно, Наташа знает, где живет бабушка Нелли, мать
Роберта Корнева, несколько раз была с папой у нее в гостях, но тоже скрывает от своей мамы,
как любимого папочки сокровенную тайну. Эту информацию я раздобыл у сотрудника ГАИ
Коминтерновского района, Дмитриенко, который как он доложил, созвонился с дежурным
отделения и тот забрал девочку в детскую комнату к младшему лейтенанту Шевровой
Екатерине Дмитриевне. Единственное, что я еще не успел сделать, помешал мой приезд по
вашему срочному вызову, – узнать отправила ли она ребенка домой.
– Ну, так в чем же дело? – подполковник пододвинул междугородний телефон под руку
Федору Пантелеевичу, – вперед. Медлить нельзя.
Федор Пантелеевич набрал номер, мужской голос бойко ответил, как положено:
– Отделение милиции Коминтерновского района, старший лейтенант Сапрыкин слушает.
– Майор Лоухов, отдел Госбезопасности. Коротко и четко: поступила ли и когда
потерявшаяся девочка лет шести по имени Наташа? Слушаю.
– Нет, товарищ майор. Я на дежурстве почти сутки. Не поступала.
Федор Пантелеевич в замешательстве медленно положил трубку.
– Ничего не понимаю… – он минуту под жестким испытывающим взглядом Горина
соображал. – Так, разберусь. Пару минут подожду, позвоню снова и потребую к телефону
мою подругу Шеврову Екатерину, «смотрительницу» детской комнаты.
Горин улыбнулся:
– Молодец, майор. Гнал на Казанова, а сам не отстаешь!
Майор ответил признательной улыбкой:
– Приходится, товарищ подполковник.
– Правильно, правильно, Федор Пантелеевич. Это я так, чтобы не все было пасмурным.
– Все бы ничего, но к этому прибавилось еще одно…
Горин медленно подавил веселость и с досадой молча принялся рассматривать Федора
Пантелеевича. Теперь он уже терпеливо решил подождать всех новостей до конца, чтобы
сделать общий вывод.
46
– Его жена, Евгения тоже пропала, – наконец выдавил из себя докладчик.
– Это что, шутка?
– Я думаю пустяк. Наверное, просто рассорилась со своим мужем и ушла на день-другой
успокаиваться к подруге.
– Я не могу сделать такой скоропалительный вывод. Все может быть, раз у нас появился
серьезный противник в лице «Кармы». И к тому же – узаконенный, которого нельзя устранить
на государственном уровне… С пакетом все в порядке?
Федор Пантелеевич улыбнулся:
– Его стережет воинственная теща с палкой в кулаке против грабителей.
Теперь уже и подполковник усмехнулся. Благодушно стал ожидать продолжения.
– Что будем делать? – подавив улыбку, озабочено спросил Федор Пантелеевич.
Горин рассеяно посмотрел за окно, будто там ждала его суфлерская подсказка, и
оставалось только неторопливо все взвесить, прежде чем ее произнести.
Но Кутузовский проспект устало шумел многоликим транспортом, не подавал никаких
