признаков отреагирования на новые обстоятельства в работе особого отдела КГБ, в жизни
Проспекта ничего существенного не изменилось, по-прежнему неуклюжие грузовые машины,
на будке которых крупно значились «Хлеб», развозили содержимое по магазинам, Москвичи
Иж-2715 с привилегированной полумесяцем надписью «Связь» на водительской дверце
бесцеремонно с максимальной скоростью гнали в госбанк или в почтамт, в общественном
транспорте вымазывая друг друга потовыделением, давились мужчины и женщины, по
эстафете передавая в прозрачный «кондуктор-копилку» четыре копейки на проезд, без
надежды взамен получить оторванный билет. А может быть для разнообразия, как новая
сплетня в адрес Генсека Брежнева, на внезапно освободившейся полосе Проспекта появится
цепочка автомобилей заграничных марок – коллекция Леонида Ильича – торжественно
авангардируемая впереди и замыкаемая позади бдительной охраной на машинах
отечественного производства. Сам же Леонид Ильич, лично управляя «Мерседесом»,
сдержанно ведет колону своей коллекции, изнывая от нетерпения высвободить лихую удаль
своей натуры и придавить на газ. Но, как видно, этого не произошло и стабильно
протекающая жизнь, как в ответственных государственных органах, так и в текущей жизни
советских людей не дала подполковнику Горину надежду на подсказку. Рассчитывать
приходилось только на себя и самому принимать решения.
– Кроме всего, уладь все с женой и ребенком Назарова. Как-никак отец семейства… при
выполнении государственного задания… – он строго утвердительно взвесил взглядом Федора
Пантелеевича, – соцобеспечение там и другое… сам знаешь что. Дальше. Создай все условия,
как моральные, так и технические для дальнейшей работы профессору Новикову. Изолируй
для надежности от внешнего мира. Главное, не узнала бы о нем его жена, пока не решит
проблему. Я уверен, у него все равно получится. И вообще – в перспективе Корнев. А этому
необходим помощник. Теперь, как только прилетишь в Харьков, немедленно займись его
ребенком. Немедленно. Вообще, не понимаю, как ты мог бросить все и не забрать ребенка,
пока эта девочка-фантазерка, как и ее отец, не додумалась еще до какой-нибудь глупости, от
чего у нас голова идет кругом?! Затем…
– Извините, Петр Васильевич. Чувствую, я должен позвонить.
– Да. Пожалуйста.
В трубке отозвался уже другой мужской голос. Федор Пантелеевич, не церемонясь,
потребовал:
– Мне Шеврову Екатерину Дмитриевну.
В трубке незамедлительно и не спрашивая, кто звонит, ответили:
– Сейчас позову.
47
Минута не прошла, и он услышал милый Екатеринин голосок.
– Дорогая, – тут же прервал он, не давая опомниться подруге, – извини, что целую «через
трубку», но у меня проблема…
– Федор, – всхлипнула она, – ты думаешь только у тебя проблемы? Я не знаю, что мне
теперь делать?! Меня, наверное, отдадут под суд.
– Подожди. Во-первых, отошли дежурного прогуляться. Мне нужно тебе что-то сказать. Он
когда сменился?
– Только что.
– Ну, тогда не важно. Вопрос: поступила ли к тебе девочка по имени Наташа пяти-шести
лет?
– Да! Боже! Да! Феденька. Я пропала! Ее украли, и я знаю кто. Меня одно из двух: либо
убьет тот, кто украл, либо арестуют за соучастие. Милый, забери меня отсюда, пока не
поздно. Может я тебе еще дорога… – она разрыдалась и бросила трубку.
Глава 12
Надеяться только
на себя
Пригибать голову даже не пришлось. Она прошла мимо приемного окошка дежурного
милиционера и осторожно вышла в хозяйственный двор. Здесь стояли несколько машин, одна
похожая на ту, в которой вчера привезли ее и отвели в детскую комнату.
В комнате было уютно, но одиноко. Много игрушек. Так много, что глаза разбегались. Она
была одна. У стенки возле окна, которое тоже выходило во двор, стояла деревянная кровать,
как раз по ее росту. Спать на ней было очень удобно. Постель пахла морским прибоем, какой
был в Гурзуфе и напоминал незабываемые деньки папы с мамой на море. На обед тетя в
форме с погонами принесла невкусную рисовую кашу, булку с маслом и в стакане теплое
какао. Дверь в комнату, куда привела ее тетя с погонами, была открыта и смотрела прямо на
дежурного, чтобы Наташа так просто, без разрешения, не смогла выйти. Но через дверь
хорошо проходил звук, и она от нечего делать слушала, о чем говорили посетители с
жалобами и просьбами. И вот, играя с большими цветными кубиками, она вдруг подслушала
разговор о ней самой. В приоткрытую дверь Наташа увидела, как дежурный разговаривал по
телефону с кем-то, и слышала, как он описывал ее внешность. Но почему-то не называл
фамилию папы, которую Наташа с помощью тети с погонами ему сообщила. Про маму она
специально ничего не сказала, чтобы случайно не отвезли ее обратно домой. Она понимала,
что мама будет волноваться, но когда придет папа, она попросит его сообщить о ней маме. А
пока пускай тетя с погонами отправит ее к папиной маме на улицу Байрона, как обещала.
Все было бы так, но дежурный показался ей плохим и вызвал необъяснимое волнение. Он
называл Наташу каким-то товаром, напоминал тому, что в телефоне, о какой-то договорной
цене, при этом говорил, что она девочка и на вид вполне здорова. Кому-то по телефону это
понравилось, и дежурный сказал, что согласен, и ждет покупателя за товаром сейчас же. Но
какие-то баки его не устраивают, расчет будет только советскими рублями.
Наташа осмотрелась. Во дворе ни души. Машина, в которой ее привезли сюда, напоминала
будку с крохотным окошком, стояла и смотрела на ворота, как будто собиралась выехать.
Возле нее и на водительском сидении никого не было. Наташа открыла дверь и быстренько
нырнула вовнутрь на то же длинное сидение, на котором приехала сюда. Внутри было темно,
и только решетчатое маленькое окошко слабо просвечивало с улицы дневным светом. Сколько
48
она просидела, тихо притаившись, не знала, но в окошко вдруг увидела, как в открытые
ворота во двор въехала еще одна такая же машина. Из нее вышел дядя в кожаной куртке,
вошел в дверь помещения. Наташа сразу же сообразила, что приехавший дядя долго не
задержится, уедет в город, и она сможет потом выбраться наружу. А может быть, попросит
его отвезти ее на улицу Байрона, где живет бабушка Нелли, папина мама.
Решение возникло незамедлительно. Она тут же перебралась в приехавшую машину и села
на то же место.
Дядя действительно скоро вышел, но не один, а с дежурным. Оба внимательно стали
осматривать двор. Заглядывать за углы закрытого гаража и под другие машины. Потом
забрались в машину, где она сидела и в окошко Наташа увидела только затылки обоих – того,
что в куртке слева на месте водителя, дежурного – справа.
Первым заговорил дежурный:
– Она далеко не могла уйти. Когда болтал с тобой по телефону, я видел ее у двери в
детскую комнату.
– Зачем держишь ворота открытыми, дорогой?! – с кавказским акцентом завозмущался
мужчина в куртке.
– Спешили.
– Она знает?
– Кто?
– Кто, кто! Твоя баба, лейтенант.
– Она не знает. Только что ушла со смены домой.
– Кто еще спрашивал девочку? Только честно, дорогой! Подведешь меня… слушай, дорогой
– подведешь себя.
– Спрашивал. Какой-то хмырь из МВД. Но ответ был простой: не поступала. Все, будь
спокоен. А теперь, скажу, сбежала, если что.
Затылок мужчины в куртке качнулся из стороны в сторону:
– Ой, слушай, не нравится мне так, как ты говоришь. Вот, если сбежала… Тогда зачем не
зарегистрируешь поступление, а потом и побег? Ты понял меня?
– Это ты прав. Так и сделаю. Давай, поехали. Найдем. Далеко не ушла. Приеду, сделаю
запись.
Машина вздрогнула, зарычала, тронулась с места. Они ехали, не останавливаясь, часто
круто поворачивая и трясясь на кочках. Наташу бросало из стороны в сторону, несколько раз
она ударилась о какую-то железку, потом догадалась лечь на продолговатый топчан животом
вниз и обхватить руками его края. Все время пока ехали, оба – продавец и покупатель –
спорили, обзывали друг друга нехорошими словами, похожими на те, что произносила
бабушка, когда была пьяной. Но о чем шла речь, она так и не смогла разобрать из-за гула
мотора и постоянного грохота каких-то железок, бренчащих и передвигающихся по полу. Так
она пролежала еще некоторое время пока, наконец, машина вначале затормозила, а потом и
остановилась. Теперь она услышала голос покупателя:
– Считай, что разговора не было, и я у тебя ничего не покупал.
Дежурный что-то буркнул себе под нос, открыл дверь и вышел наружу. И только теперь
Наташа посмотрела в решетчатое боковое окошко и обмерла. Машина снова стояла на том же
месте, откуда выехала. Дежурный раздосадовано махнул рукой и скрылся в дверях
