— А знаешь, она не очень-то похожа на ирландку.
Финн подумал про высокую широкоплечую женщину с резко очерченными скулами и ввалившимися щеками, которые были характерны для того поколения выходцев из Восточной Европы. С трудом верилось, что эта женщина и стала той сморщенной старушкой. Сын прав, она мало похожа на ирландку. Потому что никогда ею и не была. Да и Финн скорее пошел в мать, чем в отца.
— Из Ирландии вовсе не она, а твой дедушка. — Ему не нравилось врать собственному сыну, однако в некоторых обстоятельствах правду раскрывать нельзя. К тому же отец был настоящим ирландским евреем.
— Тоже клевый, да?
— Очень.
— Хм. Жаль, что я его не знал.
«И мне жаль», — подумал Финн.
— Так откуда там бабушка, ты говоришь?
— Ну, вроде как отовсюду, — туманно ответил Финн, крутя руками в воздухе.
Мэнди встретила их на пороге. Отправив Патрика переодеваться, она сказала:
— Гарри, ты не забыл, что завтра тебе надо прийти к Сузи в класс? У них урок по профессии родителей.
— Мэнди, я уже говорил, что мне эта идея поперек горла.
— Да, но родители других детей не отказываются. Мы не можем допустить, чтобы Сузи так выделялась. Я бы сама сходила, но возня на кухне, уборка квартиры и поездки туда-сюда мало смахивают на настоящую профессию.
Он поцеловал жену.
— Только не в моих глазах. Твоя работа труднее всех прочих.
— Гарри, придется идти. Иначе Сузи сильно расстроится.
— Радость моя, я тебя прошу… Сходи сама, а?
— Ладно. Вот сам сейчас ей об этом и скажешь. Иди-иди. Она ждет в постели.
С этими словами Мэнди вышла из прихожей, оставив Финна стоять возле входной двери. Мучительно простонав, он стал подниматься по лестнице.
Сузи сидела в кровати, окружив себя забором из мягких игрушек — общим числом одиннадцать штук, — без которых она категорически отказывалась засыпать. Девочка называла их «ангелы-хранители». Еще десяток выстроился на полу, и эти игрушки носили звание «рыцари Круглого стола».
Ее крупные голубые глаза не отрывались от лица Гарри, когда она перешла прямиком к нужному вопросу:
— Папочка, ты завтра придешь?
— Я только что разговаривал об этом с мамой…
— Сегодня к нам приходила мама Джимми Поттса. Она морской би… биолог. — Девочка медленно произнесла трудное слово, почесывая щеку. — Я не совсем поняла, как это, но… Знаешь, она принесла с собой живую рыбку!
— Здорово.
— Ты тоже что-нибудь принеси, ладно? Я им всем-всем уже рассказывала про тебя.
— Постой. Что ты рассказывала?
Сузи понятия не имела, чем занимается ее отец…
— Ну, что ты солдат.
— А, да… правильно. Я был военным моряком.
— Вот я всем и говорила, что ты был моряком. И еще моржом, — добавила она, важно надув щеки.
Финн едва не рассмеялся, пока терпеливо разъяснял, что он никакой не «морж», а скорее «морской котик» или даже «тюлень», хотя на самом деле это означает «боевой пловец-диверсант».
— Кстати, малыш, в нашем районе очень много бывших военных, так что эта профессия вовсе не такая интересная…
— Зато ты будешь интереснее всех! Папочка, я знаю! Приходи, пожалуйста! — Дочь подергала отца за рукав, затем повисла на шее.
Какой отец способен сказать «нет» в таких обстоятельствах?
— Хорошо, детка, я приду.
Когда он выключил свет и уже стоял в дверях, Сузи сказала:
— Папочка, а можно кое-что спросить?
— Да?
— Когда ты был солдатом, ты кого-нибудь убивал?
Финн оперся спиной о дверной косяк.
Сузи тем временем добавила:
— Потому что Джои Менкель говорит, будто его папа убил много-много плохих людей в Ираке. И он работает солдатом. Значит, ты тоже?
Финн присел к дочери на постель, взял ладонь девочки в свою руку и медленно произнес:
— Малыш, когда идет война, люди страдают, и это очень плохо. Но солдаты делают больно только потому, что стараются защитить себя и свою страну, где живут их семьи.
— Значит, ты тоже? — упорно настаивала она.
— Увидимся завтра в школе. Засыпай поскорей.
Он поцеловал ее в лоб и чуть ли не бегом кинулся из комнаты.
Минутой позже Финн был уже в гараже. Здесь у него стоял оружейный сейф, весивший почти тысячу фунтов и оборудованный обычным запорным механизмом, комбинационным замком, а также биометрической блокировочной системой, которая позволяла открывать дверь только ему. Финн отпер сейф и достал из него небольшой ящик, также снабженный механическим и комбинационным замками. Открыв крышку, он вынул папку с бумагами и перенес ее на верстак. Досье содержало фотографии и различные отчеты, которые всякий раз вызывали в нем приступ почти неконтролируемой ярости. Он прочитал вслух: «Подозреваемый в предательстве Рейфилд Соломон совершает самоубийство в Южной Америке».
Вспоминая, как опозорили отца, Финн и сегодня испытывал ярость, однако на сей раз она была иной, а все благодаря вопросу маленькой девочки: «Папа, ты кого-нибудь убивал?»
Он убрал досье на место, запер дверь и погасил свет. Однако в дом не вернулся, а пошел на улицу и пробыл там до полуночи. К моменту его возвращения все уже утихомирились и глубоко спали. Жена давно успела привыкнуть к его ночным прогулкам вокруг квартала. Он скользнул в комнату Сузи, присел рядом на кровать и молча смотрел, как у нее вздымается и опускается грудь, пока она прижимает к себе одного из «ангелов-хранителей».
С приходом рассвета Финн покинул комнату дочери, принял душ, побрился и морально подготовился к походу в школу, чтобы рассказывать там, что такое солдат.
Пока он шел по коридору к тому помещению, где сидела его дочь-третьеклассница, в ментальной стене, что отделяла Гарри Финна от профессионального убийцы, появилась крошечная трещинка. Вряд ли он сам это почувствовал. Гарри открыл дверь и чуть не упал под напором восторженной дочери, бросившейся к нему через всю комнату.
— Это мой папа! — гордо объявила она одноклассникам. — И он тюлень, а вовсе не морж. И еще он очень хороший человек.
«Ой ли?» — подумал Гарри Финн.
Стоун вкратце пересказал Аннабель свой разговор с ее отцом и добавил:
— Боюсь, он одной ногой стоит в могиле.
— Рада слышать.
— И, сдается мне, испытывает искренние угрызения совести за то, что случилось с вашей матушкой.
— Вот уж сомневаюсь!
— Хотите, мы за ним проследим?
— Меня тянет его убить.
— Ладно, что теперь? Очередная шпионская вылазка в город?
— Нет, лучше просто вернуться в гостиницу. Мне надо выпить.
Стоун высадил ее возле пансионата, а сам поехал назад. Он катил по немногочисленным улочкам городка, пока не увидел знакомый пикап, припаркованный возле тротуара. По-видимому, отца и дочь осенила одна и та же идея. Стоун вылез из машины и зашел внутрь.
В баре было грязно и темно, за стойкой сидел только один посетитель с кувшином пива. Стоун пристроился возле Пэдди, который едва удосужился поднять на него глаза.
— Похоже, после кладбищ разыгрывается жажда.
Пэдди бросил в его сторону косой взгляд и отхлебнул пива. Его веки были полуприкрыты, кожа в сумрачном баре казалась еще более серой, чем на дневном свете.
— Никогда не выискивал повода принять пинту-другую, — буркнул он слегка заплетающимся языком.
— Меня зовут Оливер, — сказал Стоун, протягивая ладонь.
Пэдди не стал пожимать руку, а вместо этого подозрительно уставился на Стоуна.
— Один раз пообщаться с незнакомцем — нет проблем. Но когда это происходит дважды в течение часа, поневоле начнешь задумываться.
— Городишко не очень и велик.
— Но в нем достаточно места, чтобы тебе не дышали через плечо.
— Могу подвинуться.
Пэдди пару долгих секунд прожигал его взглядом, затем махнул рукой:
— Ладно, не важно. Чего пьете? Я угощаю.
— Да не надо.
— Вот именно. Угостить выпивкой — вовсе не обязанность, а привилегия. Так что советую не отказываться. Я ирландец. За такие вещи могу и глотку перерезать.
Через пару часов они сообща покинули бар.
— Ты нормальный мужик, — лепетал Пэдди, повиснув на Стоуне. — Дру… дружбан.
— Рад это слышать. Кстати, не думаю, что тебе в таком состоянии следует садиться за руль. Назови мне адресок, и я тебя туда подброшу.
Пэдди заснул в машине Стоуна. Оно и к лучшему, поскольку Оливер вез его на встречу с дочерью.
Аннабель добрый час смотрела на бутылку с джином, но так и не выпила ни капли. Она вообще потребляла алкоголь лишь в том случае, когда этого требовала текущая афера. Ей хватало воспоминаний о пьяном отце и его невероятно глупых словах и поступках.
Стук в дверь заставил ее очнуться.
— Чего надо?
— Это Оливер.
— Не заперто.
Дверь распахнулась. Аннабель не поднимала взгляд, пока не поняла, что слышит шарканье четырех, а не двух ног.
