— Добрый вечер, мадам Президент.
— Привет, красавица.
Как она хороша, как идет ей это голубое платье. Божественное создание. Как я мог подозревать ее?
— Привет, Марк.
— Потрясающее платье.
— Спасибо. Зайдешь на минутку?
— Пожалуй, не стоит. Я встал во второй ряд.
— Ладно, идем. Подожди, я захвачу пальто.
Открой ей дверь автомобиля. Почему я не взял ее за руку, не отвел в спальню, не стащил с нее это платье? Зачем нам ехать в ресторан? Я бы и сандвичем наелся. Мы бы занялись любовью — ведь мы оба умираем от желания — и сэкономили кучу времени и нервов.
— Ну как ты? Все в порядке?
— Много работы. А ты?
Все же смог что-то сделать за те несколько часов, что думал о тебе, но это было нелегко.
— У нас вообще не продохнуть. Не знал, смогу ли сегодня встретиться с тобой.
Заводи мотор и вперед по улице Эм к Висконсину. Припарковаться негде. Проезжаем мимо Семейного ресторана Роя Роджерса. Сейчас съедим по куриной ноге — и домой.
— Наконец-то. Вроде тут есть местечко.
Черт побери, откуда выпорхнул этот «фольксваген»?
— Опять не повезло. Ну ничего, найдем другое.
— Не ближе, чем метров за пятьсот от ресторана.
Получила розы или нет? Утром упеку цветочницу за решетку, если забыла их послать.
— Ох, Марк, прости, что не поблагодарила раньше. Потрясающие розы. Белая — это ты? И к тому же Шекспир!
— Забудь о них, красавица.
Лицемер. Итак, Шекспир понравился. А постскриптум из Коула Портера? Заходим в шикарный французский ресторан. «Рив Гош». То, что надо. Сотрудник ФБР в таком месте? Уверен, цены здесь аховые. И полно наглых официантов с загребущими руками. А, плевать, в конце концов это всего лишь деньги.
— Ты знаешь, что именно благодаря этому заведению Вашингтон стал столицей французских ресторанов в Америке?
Пытаешься произвести на нее впечатление, посвятив в одну из маленьких тайн.
— Первый раз слышу. А почему?
— Хозяин приглашает поваров из Франции. Спустя какое-то время они увольняются и открывают свой собственный ресторан.
— Вы в ФБР просто набиты бесполезными сведениями.
Ищешь метрдотеля.
— Столик на имя Эндрюса.
— Добрый вечер, мистер Эндрюс. Рады приветствовать вас в нашем ресторане.
Этот прощелыга видит меня в первый раз и, наверное, в последний. За какой столик он нас посадит? Ничего, сойдет. Может быть, она и вправду поверит, что я здесь завсегдатай. Незаметно передаю ему пятидолларовую банкноту.
— Спасибо, сэр. Желаю приятного вечера.
Они уселись в глубокие, обитые красной кожей кресла. В ресторане полно народу.
— Добрый вечер. Что будете пить, сэр?
— Что ты хочешь, Элизабет?
— «Кампари» с содовой, пожалуйста.
— Один «кампари» с содовой и спритцер для меня.
Посмотрим меню. Шеф-повар Мишель Лодье. Девиз ресторана: Fluctuat nec mergitur.[16] Ого, как бы мне не потонуть с такими ценами за стол и за обслуживание. Уфф. А она и знать ничего не знает. Это одно из тех волнующих чувственность местечек, где меню с ценами дают мужчине.
— Я, пожалуй, буду первое, но только вместе с тобой.
— Конечно, я тоже буду первое, красавица.
— Ну вот и хорошо. Так, авокадо…
Без омаров?
— …с омарами и еще салат Цезаря?
— …филе миньон а-ля Генрих IV — с кровью, пожалуйста.
Двадцать долларов пятьдесят центов. Ну и черт с ним, на нее не жалко. Но пробую-ка и я то же самое.
— Выбрали, сэр?
— Да. Два авокадо с омарами и два филе миньон а-ля Генрих IV, с кровью.
— А из вин? У нас богатый выбор.
Нет, спасибо. Ограничусь пивом.
— Будешь вино, Элизабет?
— С удовольствием, Марк.
— Бутылочку монастырского, soixante-dix-huit,[17] пожалуйста.
Уверен, он догадался, что, кроме цифр, я по-французски ни полслова.
— Прекрасный выбор, сэр.
Принесли закуску, и одновременно появился sommelier[18] с вином. Думаешь продать нам две бутылки, лягушатник чертов? Не дождешься.
— Можно разливать, сэр?
— Спасибо, попозже. Откройте бутылку и разлейте, когда принесете горячее.
— Конечно, сэр.
— Ваш авокадо, мадемуазель.
— Добрый вечер, Голт. Как поживает Бюро?
— С трудом, мадам.
Какими незначащими фразами порой обмениваются сильные мира сего.
Директор оглядел уютную золотисто-голубую комнату. В дальнем углу высилась одинокая фигура Стюарта Найта, начальника личной охраны президента. На диване, у окна, которое выходило на Западное крыло и здание Исполнительного управления, сидела министр юстиции Мэриан Эдельман и беседовала с сенатором Бёрчем Бэйем, сменившим Теда Кеннеди на посту председателя законодательного комитета. Заезженное определение — красив, как юноша, — сопровождавшее Бэя во время предварительных выборов 1976 года, где он выставлял свою кандидатуру, не лгало и сегодня. Высокий, сухопарый сенатор Марвин Торнтон склонился над коллегой и Мэриан Эдельман.
Господи, пусть меня всегда окружают толстяки…
— Я пригласила Торнтона.
— Да, мадам.
Надо перевести разговор на законопроект о владении оружием — пусть выскажется.
Западная гостиная, удобная комната на семейном этаже Белого дома, примыкала к Первой мужской гардеробной. Быть принятым в этой части дома — большая честь. А обедать в маленькой столовой, а не в президентской столовой внизу, — особая привилегия, так как первая предназначалась исключительно для семейных обедов. Отсутствие мужа президента лишь подчеркивало интимность встречи.
— Что будете пить, Голт?
— Виски со льдом.
— Виски со льдом директору и мандариновый сок для меня — слежу за весом.
Неужели она не знает, что на диете мандариновый сок категорически противопоказан?
— Как распределяются голоса, мадам?
— На сегодняшний день — сорок восемь «за» и сорок семь «против», но если законопроект не примут десятого, придется забыть о нем до следующей сессии. Сейчас именно он беспокоит меня больше всего — и это помимо тура по Европе и предварительных выборов в Нью-Хэмпшире, которые состоятся меньше, чем через год. Придется отложить законопроект, пока меня не переизберут, а я не хочу вводить его главным пунктом в предвыборную программу. Я хочу спихнуть его с плеч и увидеть в действии, прежде чем стану баллотироваться снова.
— Тогда будем надеяться, что он пройдет десятого, поскольку это существенно облегчит мою работу, мадам Президент.
— И работу Мэриан. Выпьете еще, Голт?
— Нет, мадам, благодарю вас.
— Тогда пойдемте поужинаем.
Президент провела пятерых гостей в столовую. Обои на стенах пестрели сценами из американской революции. Комнату обставляли в федеральном стиле где-то в конце XIX века.
— Я никогда не пресыщаюсь красотой Белого дома.
Директор залюбовался лепной композицией на каменной доске, выполненной Робертом Уэлфордом из Филадельфии в 1815 году. Она изображала знаменитый доклад капитана 1-го ранга Оливера Хэзарда Перри после битвы на озеро Эри во время войны 1812 года «Мы встретили врага, и теперь он наш».
— Сегодня через это здание прошли пять тысяч человек, — сказал Х. Стюарт Найт. — Никто по-настоящему не понимает трудностей службы безопасности. В этом доме живет президент, и все же он принадлежит народу; ни минуты покоя от этой демократии.
Ты еще не все знаешь…
Президент села во главе стола, министр юстиции — напротив; Бэй и Торнтон с одной стороны, директор и Найт — с другой. На закуску подали авокадо с омарами.
Меня всегда тошнит от омаров.
— Приятно видеть за одним столом тех, кто стоит на страже закона, — сказала президент. — Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы обсудить законопроект о владении оружием, который, смею надеяться, будет принят 10 марта. Поэтому я пригласила сегодня Бёрча и Марвина: их поддержка повлияет на судьбу законопроекта.
Снова 10 марта. Возможно, Кассий будет держаться до конца. Помнится, Торнтон был категорически против законопроекта, а он, между прочим, значится в списке Эндрюса.
— Непросто будет уговорить сельскохозяйственные штаты, мадам Президент, — сказала Мэриан Эдельман. — Сдать свои пистолеты так просто они вряд ли захотят.
— Можно установить длительный предварительный период — скажем, шесть месяцев, — когда владение оружием будет еще не наказуемо по закону. Мне кажется, это выход. Так всегда делают после войны. А тем временем журналисты будут оповещать население о том, что сотни пистолетов уже сдают в районные полицейские участки.
— Хорошая мысль, Голт.
— Работа предстоит адова, — сказала министр юстиции. — Одна только Национальная стрелковая ассоциация насчитывает семь миллионов членов, а по всей Америке личным оружием владеет, должно быть, миллионов пятьдесят.
Принесли второе блюдо. Дуврский палтус. Видно, президент и вправду на диете.
