Опасения за свою жизнь и жизнь своей семьи и заставили С. искать выход. С. сказал, что не требует от меня немедленного ответа, так как я вправе подозревать в нем агента НКВД, выполняющего специальное задание. Чтобы снять с себя эти подозрения и убедить американскую сторону в серьезности и искренности своих намерений, он готов предоставить в наше распоряжение часть секретной информации, которой он располагает. Остальными сведениями он поделится с нами только после того, как вместе с семьей будет перемещен в США. Таково его условие.
22 мая с. г. была осуществлена бесконтактная передача мне указанных материалов по заранее оговоренной с С. схеме. Информация поступила в зашифрованном виде. Отдельно был указан ключ в виде определенного слова из первого тома Британской энциклопедии. Расшифровка сообщения потребовала от нас немалых усилий. При свободном владении английским разговорным языком С. допускал немало ошибок в грамматике, что крайне затрудняло нашу работу. Ряд мест остался нерасшифрованным. Это заставило меня назначить С. новую встречу, я попросил его дополнить не понятые нами части его сообщения. Встреча была намечена на 24 мая в кофейне Маркидоса. Она не состоялась.
Вечером 24 мая один из моих агентов сообщил мне, что за двадцать минут до назначенной встречи рядом с объектом наблюдения остановился большой черный автомобиль марки „мерседес-бенц“ с номерами германского посольства. Из машины вышли два молодых человека европейского вида и в европейских костюмах и, судя по жестам, пригласили С. сесть в машину. Он попытался уклониться от приглашения, но после короткого разговора подчинился. Возможно, под угрозой оружия, спрятанного под одеждой. „Мерседес“ выехал из города и на большой скорости направился в сторону г. Каледжик. Километрах в двадцати от Анкары на пустынном шоссе он уменьшил скорость, мои агенты, следовавшие за „мерседесом“ на автомобиле, заметили, как из машины было выброшено человеческое тело. После чего „мерседес“ развернулся и направился в Анкару. Выждав, когда он скроется из виду, агенты подъехали к этому месту и обнаружили за обочиной, на дне оврага, труп объекта наблюдения. Осмотр показал, что С. был застрелен двумя выстрелами в упор. Никаких документов и записей при нем не оказалось…
Нашим агентам были предъявлены фотоальбомы со снимками всех сотрудников германского посольства в Анкаре. Молодых людей, похитивших и убивших С., среди них не оказалось. Затем агентам были показаны такие же альбомы с фотографиями сотрудников и обслуживающего персонала советского посольства. Оба уверенно опознали похитителей в водителе Кузнецове и офицере охраны Кравчуке.
Вышеизложенная информация не дает мне оснований делать уверенные выводы о сути происшествия и о роли С. Эти основания могут появиться лишь после детального анализа переданной С. информации».
*
«Ф о р м а ФД-302а
ФБР, Вашингтон
Информация, содержащаяся в дешифрованном сообщении помощника военного атташе посольства СССР в Турции С., характеризует его как человека, имевшего доступ к гораздо более широкому кругу вопросов, чем это входит в служебные обязанности заместителя начальника отдела, кем — по утверждению С. — он работал. Можно, однако, предположить, что он намеренно интересовался проблемами, выходящими за рамки его служебных обязанностей, имея в виду задуманный им уход на Запад.
Необходимо отметить, что в сообщении С. не выявлено сведений, которые обладали бы признаками преднамеренной дезинформации, имеющей целью побудить правительство США к действиям, отвечающим интересам СССР либо же осложняющим отношения США с союзниками. К таким сведениям можно было бы отнести сообщение С. о том, что Великобритания заранее знала о нападении на Перл-Харбор, запланированном японским генеральным штабом. Если верить С., английское разведподразделение „МИ-6“ еще до войны выкрало шифровальную машину „Энигма“ и таким образом получило доступ к планам японского генштаба. Черчилль не предупредил США о нападении на Перл-Харбор с целью втянуть США в активные боевые действия против Германии и Японии и тем самым ослабить военный натиск Германии на Великобританию.
Наиболее серьезным и требующим принятия срочных мер представляется сообщение С. о том, что НКВД регулярно получает сведения о „Манхэттенском проекте“ от агентов, имеющих доступ к секретам американской атомной программы. С. высказывает предположение, что на связи с ними находится жена старшего советника посольства СССР в США Зоя Зарубина, а также вице-консул Григорий Хейфец, которые значатся в агентурных материалах, как „Лиза“ и „доктор Браун“.
Если об активности „Лизы“ и „Брауна“ мы и ранее имели кое-какую информацию, правда без привязки к „Манхэттенскому проекту“, то сообщение С. о том, что помощник госсекретаря США Д. Карриган является агентом НКВД, явилось для нас полной и крайне неприятной неожиданностью. Немедленно предпринятые в отношении Карригана оперативно-розыскные мероприятия подтвердили информацию С. по ряду косвенных признаков: несоответствие доходов и расходов, подозрительный круг общения и др. Активная негласная работа в этом направлении продолжается.
Из сведений общего характера, сообщенных С., представляет интерес информация о массовой депортации в среднеазиатские республики и в Сибирь калмыков, чеченцев, ингушей и балкарцев, обвиненных Сталиным в коллаборационизме. Подобная же акция, по сведениям С., намечена и в отношении крымских татар. Эти специальные мероприятия проводятся силами НКВД и держатся в строгом секрете. Любые слухи пресекаются. Лица, уличенные в их распространении, получают длительные сроки тюремного заключения. Это делается, вероятно, для того, чтобы не вызвать недовольства и чувства враждебности к советской власти со стороны представителей вышеуказанных народностей, воюющих в составе Красной Армии, а также чтобы не возбудить осуждения со стороны мировой общественности.
Одновременно С. отмечает интерес, проявляемый руководством НКВД и лично наркомом Берией к проекту создания на территории Крыма еврейской республики. С. упоминает, что видел в секретариате Берии обращение Еврейского антифашистского комитета к наркому Молотову с просьбой о создании Крымской еврейской республики. По его словам, на обращении был регистрационный номер СНК СССР и резолюция Молотова, адресованная секретарю ЦК Маленкову, секретарю МГК и начальнику Главного политического управления Вооруженных Сил СССР Щербакову, а также председателю Госплана СССР Вознесенскому, с поручением изучить этот вопрос и высказать по нему свои предложения. Эта часть сообщения С. окончательной дешифровке не поддалась, поэтому осталось неизвестным, с каким заключением обращение ЕАК поступило к Берии.
Информация С. по этим и другим вопросам имеет частичный и фрагментарный характер, что сделано, вероятно, вполне сознательно и имело целью продемонстрировать нам ценность С. как источника многих масштабных государственных секретов СССР и тем самым побудить нас принять срочные и эффективные меры для перемещения его и его семьи в США.
Остается сожалеть, что этот источник утрачен…
Должен быть принят во внимание и тот факт, что в конце мая с. г. из США были отозваны старший советник посольства СССР Василий Зарубин и его жена Зоя Зарубина, а также вице-консул Григорий Хейфец. По нашим сведениям, супруги Зарубины были перемещены в Стокгольм, а Хейфец возвращен в Москву.
Поспешный отзыв из США указанных лиц может быть объяснен опасениями НКВД, что С. успел передать нашему резиденту в Анкаре информацию, которая позволит ФБР предпринять против них определенные действия.
Все это позволяет с большой степенью уверенности заключить, что С. действительно планировал уход в США, был выслежен советской контрразведкой и ликвидирован таким образом, чтобы подозрение пало на германские спецслужбы…»
*
«Сугубо конфиденциально
Директору ФБР м-ру Д. Гуверу
„Дорогой Эдгар! Еще со времен Тегеранской конференции у меня создалось впечатление, что русские знают о наших намерениях несколько больше, чем нам хотелось бы. И — нота бене! — больше, чем им мог сообщить мистер Карриган.
Не сдала ли нам Москва Карригана, чтобы прикрыть некую иную, гораздо более высокопоставленную фигуру? Подумайте над этим.
Я доложил Вашу информацию президенту. ФДР заметил, что не следует недооценивать значения крымского проекта, так как он напрямую связан с вопросом о Палестине, а этот вопрос станет одним из самых главных в послевоенной мировой политике.
Спасибо за внимание, с которым Вы относитесь к моим просьбам.
Ваш Г. Гопкинс“.»
«Совершенно секретно
