свое письмо под одеяло, — ты… ты уже прочла его?
— Да.
На лице Ольги Викентьевны застыла виноватая улыбка, и она выложила поверх одеяла руки.
— И ты… ты когда-нибудь покажешь его мне?
— Обязательно покажу.
— А сейчас?
Ольга Викентьевна отрицательно качнула головой.
— Прости, но…
И она замолчала, видимо не в силах подыскать нужные слова.
— Ты… ты хотела бы побыть с ним наедине?
— Да, наверное, так, — сквозь слезы улыбнулась мать.
В этот момент, видимо, надо было выйти из комнаты и оставить мать одну, однако что-то мешало Злате прикрыть за собой дверь, и она продолжала стоять на пороге.
— Мама, я хотела бы видеть отца, — едва слышно произнесла она.
— Да, конечно, доченька. Ведь он любил тебя…
* * *
Прокрутив со Стоговым модель игры, предложенной Пенкиным, Леонид Яковлевич Бусурин даже предположить не мог, что встретит откровенное непонимание со стороны генерала Завьялова, который должен был выйти с ходатайством по Пенкину на руководство Главного управления по исполнению наказаний. Видимо проколовшийся на каком-то зэке, который также должен был сыграть ведущую роль в какой-то оперативной разработке, он просто вздыбился, когда Бусурин, заканчивая свой доклад, сказал, что эта игра на перехват может быть успешно завершена только в том случае, если будет освобожден по УДО Зиновий Пенкин.
— И как скоро он должен быть освобожден? — с язвинкой в голосе поинтересовался Завьялов.
— Как можно быстрее.
— То есть прямо сегодня, а еще лучше было бы, если вчера?
Теперь уже голос Завьялова был пропитан откровенным ехидством.
Проработав бок о бок с Завьяловым едва ли не три президентских срока и довольно неплохо изучивший его взрывной характер, с всплесками и отходами, Бусурин утвердительно кивнул головой. Мол, совершенно верно мыслите, товарищ генерал. Однако поставленный вопрос требовал ответа, и он произнес, пожав плечами:
— Ну-у, положим, что не вчера, а вот если бы в ближайшие дни, не затягивая этот вопрос, то мы бы успели взять под контроль готовящийся переброс.
Бусурин замолчал и устало посмотрел на Завьялова — слово за вами, господин-товарищ-барин. Однако Завьялов не очень-то торопился с окончательным решением и теперь в его голосе звучала легкая издевка:
— Надеюсь, полковник, эта игра придумана не вами?
Бусурин на это только руками развел.
— Я так и думал, — скептически ухмыльнулся Завьялов, как бы тем самым утверждаясь в своем изначальном предположении. — А кем, простите узнать? Капитаном Стоговым?
— Нет, не Стоговым, — уже начиная злиться, произнес Бусурин. — Предложение о сотрудничестве выдвинул сам Пенкин, уже после моей встречи с ним…
Однако генерал, казалось, не слышал полковника.
— То есть, ваш Зяма, который с нашей помощью надеется скостить себе половину срока?
— Так точно, — подтвердил Бусурин, — Зиновий Пенкин. Но его досрочное освобождение…
И вновь Завьялов не позволил Бусурину закончить фразу.
— Тебе сколько осталось до пенсии, Леонид Яковлевич?
Вопрос, казалось бы, не имеющий никакого отношения к разработке игры, предложенной Пенкиным, и в то же время имевший самое прямое отношение к тому, к чему вел генерал Завьялов. И не понять его Бусурин не мог.
— К чему этот разговор, товарищ генерал? Ведь вы же сами все прекрасно знаете и…
— Слушай, полковник, давай без чинов и регалий! — оборвал Бусурина Завьялов. — И я у тебя просто спрашиваю: «Сколько тебе осталось до пенсии?» Молчишь? И правильно делаешь. Потому что я сам за тебя отвечу. Где гарантия того, что ушлый Зяма не затевает с нами довольно интересную игру, надеясь обуть полковника Бусурина, а вместе с ним и ненавистное ему ФСБ по полной программе?
Произнес это, сверля Бусурина пронзительным взглядом, и сам же развел руками.
— Нету такой гарантии, полковник, нету! Тем более что лично для меня твой Пенкин как был Зямой, через руки которого за бугор ушло ценностей на миллионы и миллионы долларов, таковым и остался. И я лично убежден в том, что твой Зяма ржет в душе над плакатом, призывающим выйти на свободу с чистой совестью. Кстати, я тоже смеюсь над этим идиотизмом. Это же надо придумать такое: «На свободу с чистой совестью!».
— Но ведь он… — попытался было вставить слово Бусурин.
— Не надо, полковник, не надо! — остановил его Завьялов. — А если уж он действительно стал таким хорошим да гладким, как пушистый кролик, то где, я тебя спрашиваю, его тайничок с золотом, драгоценностями и валютой, который он надежно сховал за день до ареста? Молчишь? То-то и оно!
Бусурин, также не очень-то поверивший в версию «полного исправления» Зямы, пожелавшего выйти на свободу «с чистой совестью», и в то же время сумевший проникнуться тем состоянием страшенной безысходности, которая охватила Пенкина и при которой люди способны и в петлю головой залезть, не мог не согласиться с генералом.
— Так что, вы хотите сказать, что горбатого только могила исправит?
— И не только это! — повысил голос Завьялов. — Где, спрашиваю, гарантия того, что этот самый Зяма, сумевший, видимо, перевести свой капитал за границу, уже не подготовил вариант ухода за бугор сразу же, как только он выйдет за ворота зоны?
Он замолчал было, истратив свой первоначальный запал, однако не смог удержаться, чтобы не добавить:
— А я, Леонид Яковлевич, не хочу ходить в дураках-генералах, над которым будет посмеиваться из-за бугра твой Зяма. Как не хочу и того, чтобы и тебе напомнили о возрасте, а также о том, что пора бы уже и более молодым место уступить. Тем, у кого мозги на месте, и они семь раз оглянутся, прежде чем один раз пукнут.
В словах генерала была доля истины, с которой невозможно было не согласиться, однако Бусурин только ухмыльнулся на это, как бы говоря тем самым: «Волков бояться — в лесу не сношаться».
— Что-то не пойму я тебя, — насупился Завьялов. — С чего бы это тебе весело стало.
— Да вот, анекдот один вспомнил.
— Про дураков-генералов? Или все-таки про полкашей недоумков?
— Про зэков.
— А при чем здесь зэки?
— Да при том, что наскучило как-то одному зэчаре в одиночке сидеть, вот и решил вертухая разыграть. Перед самым обедом вскарабкался в простенок над дверью и затаился там. Вертухай глядь в волчок — а камера пустая. Он, само собой, к коридорному. Тот примчался и тоже глядь в волчок — а камера пустая. Паника. Открывают дверь, врываются в камеру, а зычара этот сверху им: «Ку-ку, ку-ку, — и ржет: — Что, думали сбежал?» А они охерачили его пару раз дубинкой, мордой в пол бросили и говорят: «Да куда ты нахер денешься?».
Бусурин замолчал, однако Завьялов почему-то не смеялся.
— Выходит, ты самый умный и всю ответственность берешь на себя? —
