— Черта с два!
— Да, стало быть, вас устранят. Но не из жажды вашей крови, не из мести. А чтобы на ваше депутатское место был избран другой. Кто был вашим соперником на последних выборах? Мне называли его имя, кажется, на «К»…
— Кальтербрунн?
— Да, да. Речь шла о нем.
— М-да. Ловко рассчитано. Эта скотина будет плясать под их дудку.
— Так что круг оказался замкнутым. В день ваших похорон будет объявлено о дополнительных выборах в связи с безвременно… И так далее. И изберут этого Кальтербрунна. Что и требовалось доказать, месье Локс.
Барон поежился и прикрыл окно. Мэри следила за Клодом, но, не выдержав, воскликнула:
— Но что ты предлагаешь, Клод?! Простите. Я хочу сказать — что вы предлагаете, Клод?
— Войти вместе со мной в игру против американцев.
— Что за игра?
— Я вам сейчас все объясню, месье Локс.
— Учтите, ни на какие компромиссы я не пойду, месье…
— Месье Сен-Бри.
— Да, месье Сен-Бри. Никаких сделок!
— Я уже учел эту вашу черту. Сделок и компромиссов не будет, месье Локс.
Через несколько дней Клод пригласил Джорджа Крафта к себе. Американец попытался было переменить место встречи, но Клод настоял, сказав, что предстоит просмотр видеокассеты.
Клод наблюдал из окна — черный «кадиллак» подкатил к подъезду, вышел Крафт, машина осталась ждать.
Крепкое рукопожатие, быстрый, но цепкий взгляд бывалого разведчика по квартире.
— Славно устроились, месье Сен-Бри.
— Виски, джин, водка?
— Давайте виски. Без льда и без воды. Клод налил добрых полстакана.
— О, это слишком! — притворно запротестовал Крафт. Но было видно, что доволен «королевской дозой».
— Месье Крафт, я решил Эдди Локса не убивать. Американец занервничал, поглядывая по сторонам, сделав страшные глаза, как бы говоря: «Ну, как вы можете произнести такое!» А Клод продолжал свое:
— Да, я решил его не убивать. По разным причинам. Хлопотно. А потом… Если меня схватят и станут недозволенным приемом допрашивать… Что я тогда скажу? Что, мол, меня подослал некий Джордж Крафт из американской миссии. А вдруг он в миссии не значится? Может ведь такое быть, а, месье Джордж Крафт, или как вас по-настоящему?
Гость был явно не готов к такому обороту. Он сидел в низком кресле, растерянно мигая, не зная, что отвечать.
Клод прошелся от окна к двери и назад.
— Так что я решил не убивать. Но заработать на Локсе, на вас, американцах, по-прежнему хочу. Как быть?
Замолчав, внимательно посмотрел на Крафта, вопрошая взглядом — как же ему быть? Но участия не нашел. Крафт, не прикасаясь к стакану с виски, сидел в напряженной позе, с выражением недовольства.
— Вам известно о существовании «Бригады спасения Мэри Локс», месье Крафт?
— Мне — да. Но вы откуда об этом знаете?
— Раз говорю, значит, знаю. Бригада обменяла Мэри на Вульфа. Но где она, Мэри? Дома ее нет. Бригада пока не вернула дочь своему папе.
— Почему?
— Потому, что я вошел в контакт с этой организацией, пообещал ей хорошие деньги и попросил позаботиться о том, чтобы за девочкой присмотрели. Вот она, Мэри Локс…
Клод включил видеомагнитофонную кассету. На экране появилась Мэри и патетически начала хорошо заученный монолог:
— Дорогой папа! Моя жизнь в руках жестоких людей. Из американской тюрьмы я бы в конце концов вышла и вернулась бы в свой дом. Но здесь, у этих людей, нет ни законов, ни сердец. Сделай все, что можешь, чтобы меня спасти!
Крафт облизнулся, как лисица, и отпил глоток.
Клод переменил кассету.
— А теперь посмотрим и послушаем папу, которому была показана его дочь.
Непроницаемый барон Эдди Локс сидел за своим рабочим столом и молчал. С магнитофонной пленки шел голос Клода:
— Месье, надеюсь, вам все ясно. Вы бессильны против тех, у кого в руках ваша единственная любимая дочь. Поэтому, месье, будьте благоразумны.
— Ваши условия? — выдавил Локс.
— Условия такие: в день голосования в парламенте по поводу иностранных ракет на земле вашей страны вы поступите так, как пожелает того ваша дочь. И в тот же день Мэри вернется в свой дом.
Большая пауза. Наконец, Локс поднимается из-за стола и решительно и внятно произносит:
— Я согласен… Согласен поступить так, как захочет моя дочь. Все.
Клод плеснул себе виски и сел напротив Крафта.
— Кассеты ваши, месье Крафт. Любопытные кадры, не правда ли?
— Как вам удалось?
— Что, месье Крафт?
— Проникнуть к террористам, похитившим дочь миллионера.
— Ее не похитили, а обменяли.
— Ну, хорошо, обменяли или похитили, не в том суть. Как удалось проникнуть в их среду, отснять девчонку?
— Вы не в первый раз задаете мне такой вопрос. Вас уже удивляло, как я совратил Карла Дорта. Не копайтесь в деталях, месье Крафт. Важен результат, а он вас устраивает. Итак, будем считать, что и Локс у нас, то есть у вас, в кармане. Как Дорт. Кто там следующий и последний?
— Давид Штейн.
— Так. Как прикажете — потрошить или цианистым калием?
Крафт щелкнул пальцами.
— Видите ли, времени осталось совсем мало. Я имею в виду голосование по ракетам в парламенте. Поэтому, видите ли, мы кое-что предприняли, пока вы занимались другими делами… Пока вы катались на лыжах.
— Так, так. Интересно, что же вы предприняли с Давидом Штейном?
— Этот человек — владелец примерно половины кинотеатров в Соседней стране. Когда он отказался сделать то, что нужно, мы решили его немного попугать…
— Попугать?
— Слегка. В пяти его кинозалах во время сеанса начался пожар, а потом в прессе поднялась шумиха о том, что в кинотеатрах Штейна небезопасно.
— Шантаж, стало быть. И как на это реагировал депутат Штейн?
— Отвратительно. Сдал мандат. Отказался от своего депутатства.
— И поделом вам! Примитивно, грубо действуете.
Крафт вздохнул, похоже, соглашаясь.
— Может быть, вы попробуете, месье Сен-Бри, с ним поговорить, повлиять? Возможно, у вас получится. Как-то у вас все трудные проблемы ловко решаются. Тут есть над чем задуматься.
— Что же вас удивляет?
— Да то, что любое дело, за которое вы беретесь, очень уж гладко проходит, месье Сен-Бри.
— Значит, и так плохо и эдак. Если бы я провалил то, что мне поручается, — было бы скверно. А удачи вас тоже шокируют, да?
— Меня шокирует ваша осведомленность о «Бригаде по спасению Мэри». И вообще… У нас есть к вам много вопросов.
— Задавайте.
— Не здесь, месье Сен-Бри. Но мы их вам, не сомневайтесь, зададим. А сейчас на очереди — Штейн. Вы согласны поработать с ним?
— На предмет?
— Ну, конечно же, на предмет не-ре-убеждения. Я, кажется, ясно выражаюсь?
Клод подумал и согласился.
Давид Штейн, развалясь в кресле, курил сигару, щуря маленькие хитрые глазки. Выслушав Клода, который представился посредником, неожиданно предложил попариться в сауне. Они спустились этажом ниже, где помещалась комфортабельная парилка. Штейн объяснил, что раз в неделю в этот час обязательно парится, что Клод ему понравился, и, совмещая приятное с полезным, они продолжат свою беседу.
— Я интуитивно чувствую, молодой человек, что вы не на их стороне и вам не очень-то приятны все эти американские интриги. А, впрочем, возможно, ошибаюсь. Но дело не в этом. Дело в том, что я их слишком хорошо знаю. Вы жили когда-нибудь в Америке?
— Не приходилось.
— А я провел там много лет.
Они разделись и, обмотавшись простынями, уселись на верхнюю полку парилки. Пахло смолой, сухой горячий воздух ласкал тело.
— К тому же у меня целая куча родственников в Америке, и все они хорошо устроены. Свои отели, рестораны. Словом, бизнес. Американцы сейчас задумали весь мир прибрать к рукам. Затея крайне опасная. Я лично против. Но что я, Давид Штейн, могу? И вдруг — это голосование за их ракеты. И оказалось, что я как депутат кое-что значу, что могу дать им от наших ворот поворот!
Давид Штейн, довольный, похлопал себя по толстым ляжкам. По лицу струился пот, он вытирал его концом простыни.
— Однако надо их знать, этих янки. Все пронюхали — и то, что у меня есть солидные вложения в американских компаниях, и то, что полным-полно родственников в Америке. И стали давить, чтобы я переменил мнение об их ракетах. Но я не могу так поступить! Себя перестану уважать.
Он энергично промокнул бурое лицо, отдувался, но не двигался с места.
— Вы не ошиблись, месье Штейн. Я — случайный, эпизодический участник в их игре. Мне поручено предложить вам деньги и напомнить, что сгорели еще не все ваши кинотеатры. Так было велено передать.
— Да черт с ними, с кинотеатрами! После пяти организованных пожаров стало ясно, что с киношным бизнесом пора кончать. Проблема не в деньгах, а в живых людях. Если я не уступлю здесь, то они будут мстить там, в Америке, всем моим братьям, племянникам, всем, кто из моего рода. А их много. Вот я и сдал свой депутатский мандат. Для семейства Штейнов это лучше, чем если бы я проголосовал против, но в то же время и не значит, что я за их ракеты. Просто отныне я вне политики, с меня взятки гладки. Ничья!
