И развязка наступила. В прихожей раздался звонок.
Женечка обомлела. В груди оборвалось. Это Роберт. То, что стерегло ее каждое мгновенье в
течение двух недель, непроизвольно выплеснуло сейчас в бессознательном ужасе. Она
сжалась, смотрела как Роберт, улыбаясь, приближался к ней, незащищенной, и приготовилась
вытерпеть все, на что заработала. Почему бы не сон, какой еще сегодня и вчера держал ее в
капкане, это был, не тот от которого не могла проснуться, а нормальный земной
человеческий, какой забывается сразу, едва откроешь глаза? Впервые пожалела. Не известно,
что тяжелей перенести – позор или животный страх. К последнему, пожалуй, уже привыкла…
Но Роберт подошел, обнял, продолжительно поцеловал возле уха, в шею, поцелуем, от
которого всегда кружилась голова, и таяло внутри. И она удивилась – неужели он ее прощает,
а может, просто не обвиняет. А может это не Роберт? Может…
Нет, это не Ритина мама. У мамы есть ключи. И она никогда не звонит.
128
Рита удивленно глянула на Алексея. Он оставался деловито спокойным, но взглянул на
Федора. Женечка схватилась обеими руками за внезапно побледневшее лицо, потом, чтобы не
закричать – плотно закрыла ладонями себе рот. Федор неторопливо встал, вынул пистолет,
заткнул за пояс.
– Стань у стены за дверью, – кивнул он Алексею, – оружие…
Алексей открыл нараспашку дверь в гостиную, встал за ней, расстегнул кобуру.
– Всем оставаться на местах.
В дверь снова позвонили.
– Рита открой.
– Федор Пантелеевич…
– Смелее, я тут, – самоуверенно заверил кагебист.
Женечка пискнула:
– Скажите, еще кому-то страшно, или только мне одной?..
Рита открыла. В открытой двери стоял не Роберт. Стоял Алексей.
– Рита, привет, – сказал он. – Можно войти?
Рита лишилась дара речи. Первое, что хотелось, – вернуться посмотреть за дверь гостиной.
На самом ли деле ее женихов двое. И что теперь ей скажет мама, которую трудно так просто
удивить Ритиным ассортиментом ухажеров. Уж точно, такое она даже не могла себе
представить.
Рита недоуменно обернулась к Федору. Но он невозмутимо рассыпался в словесном
реверансе:
– Рита, что же ты стоишь? Приглашай своего кавалера к столу. Как раз вовремя.
Вначале подумалось, мальчики затеяли хитрую игру в невидимку и превращение. Но такое
может только присниться. А это, где свидетелей чуть ли ни дюжина, уж точно явь. Так что
самое верное, молча делать то, что прикажет затейник. И она вымолвила:
– Заходи, Леша…
Он вошел, затем в гостиную, остановился у порога, окинул всех пронизывающим
взглядом. Сосредоточился на тетрадке Роберта и лежащей на столе пленке.
– Парень, что-то не так? – спросил очень убедительно Федор. – Не стесняйся,
присаживайся. Здесь все свои.
– Я вижу, – сказал Леша не очень стеснительным голосом. Затем, обернулся к Рите:
– Золотце, где пленка, которую ты должна мне передать?
В его интонации звучала невыразительная суровая сдержанность. У Риты по спине
пробежали мурашки, но она, пожав плечами, возразила:
– Леша, а разве я тебе ее только что не отдала?
– Как видишь, нет.
– А это не она? – спросил Федор, показав на кассету. – Риточка, ты, наверное, забыла. Вот
она. Отдай парню. Он ведь пришел за своим.
Рита растерянно взглянула на Федора.
– Отдай. Ты видно забыла, – еще раз настоял Федор.
– Федор Пантелеевич… наверное да… – взяла кассету и протянула Алексею. Новоявленный
Алексей невозмутимо взял кассету и положил в карман, как перед этим час назад взял и
положил ее на стол Алексей-жених, притаившийся за открытой дверью. Он так же
невозмутимо молча повернулся и пошел к выходу. Но Федор решил его затормозить и сказал,
сделав скромное выражение на лице:
– Молодой человек, вы забыли это, – он взял тетрадь Роберта, протянул ему. – Это тоже
ваше.
129
Новоявленного это не смутило, он вернулся, взял тетрадку и молча, даже не сказав
«спасибо», пошел к входной двери. В этот момент Федор выхватил пистолет и направил его
на Алексея-самозванца. Тот, видно заранее предусмотрел этот жест кагебиста, резко
повернулся, выставил руку с раскрытой ладонью в лицо Федору. Федор нажал на спуск.
Курок оказался монолитом пистолета, не сдвинулся ни на сотую долю. Пришелец повернулся
спиной и на глазах у всех исчез в муаре лестничной площадки. Никто не заметил, когда и как
закрылась дверь.
Глава 32
Откровенный разговор
Как будто ничего особенного не произошло, Федор спокойным голосом подытожил:
– Ну вот. Теперь он получил, что хотел, и мы его теперь не интересуем. Значит, и нам пора.
Мы с Евгенией едем домой. Каждый к себе, разумеется. Я обещал ее маме доставить дочку в
целости и сохранности, иначе в следующий раз, когда приду в гости, мне ой как достанется! –
кагебист невольно почесал макушку, благо никто не знал подробности его первого контакта с
тещей Роберта.
Они тепло распрощались, подруги обнялись как всегда, когда у них было все нормально, и
расставались с чувством приятно проведенного времени, Рита снова ощутила многолетнюю
устойчивость отношений с подругой, без которой их дружба была бы немыслима.
Машина некоторое время шла умеренной скоростью, Федор умышленно не гнал картину,
нужно было мозгам дать остыть, почувствовать непринужденную обстановку,
располагающую необходимому разговору. Женечка, скорей всего, наоборот, в затянувшейся
паузе все больше чувствовала себя неуютно, и лишней. Наверное, обвиняла Федора в
медлительности, мысленно торопила время. Самой же начать какую-нибудь тему видно не
решалась, он это понимал. А вопросов уж точно было много. Пережитый страх у женщины
прошел, Оборотень, если она его таковым считает, внешне ничем не отличался от обычного
человека, и, по своей деятельности соответствовал посланнику Геркулеса, которого она
упоминала в своем якобы сне. Он-то, как авторитетно заявил Федор, получил все, что хотел.
Значит, она уже ему не нужна, а впредь должна быть осмотрительней в выборе посторонних
контактов. Наверное, это ему надлежало сказать вслух, подражая родителю легкомысленного
ребенка, но именно этого он не выносил – морализаторских декларативных фраз.
– Женя, – неожиданно сказал он, – мне нужно, пока мы едем, и нам никто не мешает,
поговорить с тобой о прошлом. В общем, это больше касается меня, а не тебя. Так что не
подумай пожалуйста…
Женечка с охотой отозвалась тут же.
– Да, Федор Пантелеевич, я знаю.
Федор удивленно кинул коротко:
– Ты знаешь?
– Была ли я на самом деле похищена?
Федор улыбнулся:
– И это тоже. Но не это в первую очередь.
– Вы знаете, я и до сих пор не могу точно ответить на этот вопрос даже самой себе. Роберт
считает, что я от него что-то скрываю, и мы на эту тему с ним поссорились. Он, конечно,
прав. Теперь он куда-то уехал и я, как наивная маленькая девочка, вру сама себе, успокаивая,
что уехал он, как обычно, в Москву.
130
– Женечка… Можно так?
– Да, мне так даже приятней.
– Я не привык скрывать от своих друзей информацию, какой бы она горькой ни была. За
это, как понимаете, меня ласковым словом не жалуют. Но я считаю, что этим я помогаю
человеку избежать неприятных ситуаций и успешней вовремя находить выход.
– Да, это так. Говорите.
– Ну, раз тему ты повернула по-своему, тогда мою информацию попозже. Вопрос: ты
любишь Роберта? Только ты должна меня правильно понять – это мне нужно не из бабского
любопытства, хоть я и мужик. Мне нужно решить серьезную оперативную задачу и не
промахнуться. Так как?
Женечка даже не засмущалась.
– К сожалению, да.
– Почему «к сожалению»?
– Потому, что я в нем не уверена.
– Приблизительно такой ответ я и ожидал.
– Значит, вы о нем знаете больше, чем говорите, – заметила она, погрустнев. – А зачем вам
чужие заботы?
– Ты права. Во-первых, мне очень обидно за тебя. Но что делать?! А во-вторых, мне не
безразлично где он будет постоянно проживать. Мне от этих ученых голова уже кругом! Как
теперь обеспечить ему охрану?
– Вы хотите сказать…
– Да, милая. Уж поверь мне.
– Что он меня не любит…
– Я предполагаю, он в плену у жалости. И тут я невольно подумал о моей Екатерине.
Скоро женюсь, Женечка. Когда я понял проблемы твоего изобретателя, мне стало неуютно.
Правильно ли я решил? Люблю женщину и не знаю надолго ли? Что будет с ней, если
ненадолго? Что скажешь?
– Ну, вы это, по-моему, слишком, Федор…
– Правильно: Федор. Я люблю так. Ненавижу официальности. Тем более, мы с тобой
одного возраста. Ты как женщина… что ты скажешь?.. А с другой стороны, жить с нелюбимой
– кощунство. Ведь так? Напоминает торг мяса на базаре – выгодно, невыгодно. – Он замолк,
