это и есть тот самый КРАЗ, умудрившийся лоб в лоб вписаться в московское такси на практически безлюдной ночной дороге. Вылетевшие от удара стекла, изуродованный бампер и прочая, прочая, прочая. Правда, номер был другой — московский.
Бобылев поднялся на осклизлую от мутной воды ступеньку, заглянул в кузов…
Сомнений не оставалось. В выемках и по углам отполированного песком металлического днища темнели закаменевшие скопления мелкого гравия.
Всё сходилось.
Можно было бы со спокойной совестью звонить Головко, однако надо было довести начатую игру до логического конца, и он кивком головы подозвал явно растерявшегося завгара «Речника», который все это время крутился около тракторов, подавая резкие, обрывистые команды, а теперь словно застыл у изуродованного передка, пожирая глазами изуродованный бампер.
— Ну что, узнаете машину?
Поеживаясь от занозистого холодного ветра, завгар сморщился, будто его заставляли признать что-то непотребное, и неуверенно пожал плечами.
— Вроде бы как наша… «Речника», но в то же время московский номер…
— О номере забудьте, его на любой можно поменять. Я спрашиваю о машине — ваша?
Понимая, что может «означать» изуродованный передок КРАЗа, завгар обреченно вздохнул и очень уж неохотно признал:
— Похоже, что наша, «речниковская», но я… я не совсем уверен в этом.
— Хорошо, пусть будет так, — понимая внутреннее состояние мужика, согласился с ним Бобылев. — Но свои машины, надеюсь, вы знаете? Тем более что КРАЗ — это не штампованный «жигуленок».
— Конечно, — вынужден был согласиться завгар. — Иной день по десять раз в кабину поднимешься.
— В таком случае прошу вас, — стараясь оставаться максимально доброжелательным, произнес Бобылев.
Завгар поднялся на ступеньку, распахнул дверцу, и не прошло десяти секунд, как он объявил:
— Наша техника, «Речника».
— С чего бы такая уверенность? — на всякий случай поинтересовался Бобылев.
— А иконка вон на панели… «Неупиваемая чаша». Я этих иконок самолично три десятка купил и в церковь возил, чтобы освятить.
— Не понял!
— А чего тут понимать? Когда я вижу, что человек на фирме прижился и к своей машине прирос, я ему эту иконку самолично в панель вживляю, чтобы постоянно перед глазами была.
— И что, помогает? — заинтересовался Бобылев, наслышанный о «Неупиваемой чаше» как об иконе, которая избавляет от алкоголизма и наркотической зависимости. Два пагубных пристрастия, из-за которых более всего случаются ДТП с летальными исходами.
— Ну-у, не знаю, у кого как, — уклончиво ответил завгар, — но у нас вроде бы Бог миловал. Если кто и начинает попивать, то только не за рулем.
— А этот? — кивнул на КРАЗ Бобылев.
— Дремов? Илья? Не! На работе не пьет. По крайней мере его ни разу не штрафовали, да и я не замечал.
Он покосился на полковника, словно сам усомнился в подобной характеристике, и тут же поправился:
— После работы, конечно, мужики остаются иной раз в гараже, чтобы усталость снять, но чтобы в обед… или, не дай-то бог, с утра… Нет, у нас с этим строго.
— И давно он у вас работает?
— Кто, Дремов? — уточнил завгар. — Да уже два года, поди. С тех самых пор, как освободился.
— Даже так? — удивился Бобылев. — И за что же это сидел непьющий товарищ Дремов?
— Точно, конечно, не помню, но вроде бы как драка.
— С последствиями, естественно?
— Да, вроде бы как сломанные ребра у того парня и сотрясение мозга.
— Что, сильно буйный? — заинтересовался Бобылев. — Или по жизни дурак?
Завгар невнятно пожал плечами.
— Я бы не сказал, что буйный сильно или того… с придурью, нет. Тем более что тюрьма — не мать родная, многому мужика научила. И он, когда рассказывает о чем-то, так аж плюется весь.
— То есть, на пользу пошло?
— Вот именно, что на пользу, — скривился в ухмылке завгар. — Вкалывает порой по две смены, старается бабок побольше сколотить, чтобы домишко купить да жениться.
— Что, молодой еще?
— Ну-у, нельзя сказать, чтобы шибко молодой… тридцать шесть лет, а всё в холостяках ходит.
Бобылев задал еще с пяток, казалось бы, ни к чему не обязывающих вопросов, чтобы до конца проявить личность Дремова, и наконец перешел к главному:
— И все-таки, как могло случиться, что этот КРАЗ оказался здесь, причем явно после серьезного ДТП?
Маленькие глазки завгара забегали, словно у затравленного зверька, и он развел руками.
— Ума не приложу.
— И все-таки?
— Не знаю, право слово, не знаю. В тот вечер Дремов загрузился мраморной крошкой и должен был везти ее по адресу на дачный участок, но было уже поздно, тем более что Илья сказался больным, прохватило, мол, сквознячком, и он поставил свой КРАЗ на площадку перед гаражом, чтобы утром сразу же выехать по адресу. Я еще помню, как он сказал, что зайдет в поликлинику, чтобы лекарства какого-нибудь от простуды выписали, но кто-то из ребят пошутил, что, мол, самое лучшее лекарство — это стакан водки с перцем, и он пошел в магазин.
— С ним, я имею в виду Дремова, еще кто-то был?
— Так я и был! — признался завгар.
— И?..
— А что «и»? Взяли бутылку водки, кажется «Кедровая» была, и пошли ко мне.
Видимо сообразив, что этим признанием он поставил и себя, и Дремова не в самое выгодное положение, завгар улыбнулся виноватой улыбкой и, как бы винясь перед гаишным начальством, покаянно развел руками.
— Здесь, понимаешь ли, такое дело… Илюха мужик-то неплохой, молодой и хозяйственный, к тому же копейке счет любит, так что с таким по жизни не пропадешь, а у моей Маруси подруга на работе есть, разведенная и еще далеко не старая, сбежала от мужа-алкоголика, вот она и просила меня познакомить Илью с Татьяной. М-да. А тут как раз подходящий случай, я и пригласил его к себе…
— А потом еще один бутылец «Кедровой» взяли, — подсказал Бобылев, — затем еще один…
— Ну а как же без этого? Тем более что я позвонил своей, и она Татьяну пригласила…
— И что, свели наконец-то парня? — не удержался, чтобы не съязвить Бобылев.
— Не без этого, конечно, — хмыкнул завгар. — Вроде бы как оба довольны остались.
— Несмотря на простуду и головную боль?
— Ну!
— И во сколько же от вас ушел Дремов?
— В какое время ушел?.. Да, пожалуй, уже второй час шел… Да, где-то около двух ночи.
— Один ушел?
— Зачем же один? С Татьяной и ушел. Проводить чтобы. Она неподалеку от нас живет.
— И что дальше?
— Что дальше? А дальше хренотень начинается. Этой же ночью какой-то гад его КРАЗ угнал.
— Груженный мраморной крошкой?
— Вот именно, крошкой мраморной. На нее, видать, и позарились. Полный кузов около пятнадцати тысяч стоит. А машину потом в водохранилище мордой сунули.
— Предварительно
