А здесь? Та же Драганка? Она ведь не просто стрелять умеет. Она – снайпер, она и в полевые выходы ходила и людей убивала.
Что теперь из нее получится? Что за жена, что за мать?
– Что пригорюнился, пан коммандер?
Сотник даже вздрогнул.
– Да так… Кубыть привиделось чего. Мысли недобрые.
– То плохо.
– А откуда ты слово это знаешь – пригорюнился?
– Богу знамо… У русских слышал.
– Слышал, значит… Теперь послухай меня. Ты ведь служил? Карту читать умеешь?
– То есть так.
– Тогда вот что. Работать придется не одну ночь, потому что мы не знаем – кто когда и как пойдет. Ты сколько человек выделить можешь?
Четный воевода подумал
– Войков двадцать будет. Сам понимаешь, днем работать, а ночью по лесу шарахаться – не дело.
– Не дело. А как вы шарахаетесь?
– Так то ж не каждый день. И не такими группами. Войков десять – и добре. На ту сторону большой группой не пройти.
– Добро. Значит формируешь две группы. По десять человек в каждой. Смотри на карте.
Сотник развернул карту, где он уже прикинул план операции.
– Вот лазы – где проще всего пройти через границу с той стороны. С той стороны информация неполная – если знаешь, где находятся лагеря, военные объекты – можешь нанести. Лишним точно не будет.
Серб взял протянутый карандаш, покрутил его в пальцах, потом начал наносить по памяти расположение известных ему объектов с той стороны границы. Велехов отметил что и в самом деле служил – информация наносилась армейскими условными обозначениями, очень четко.
– Все?
– Все не упомнишь, пан коммандер.
Сотник "приложился" к карте, к новой информации – чтобы прикинуть, где проще всего пересекать границу – не только проще, но и быстрее всего – от лагерей и военных объектов. Теперь таких лазов было всего одиннадцать.
– Все мы враз не перекроем. Сил у нас хватит на один, максимум два коридора. Начнем вот с этих двух, потом пойдем дальше. План такой. Вы перекрываете два соседних коридора – но располагаетесь так, чтобы не быть обнаруженными. Ваша задача – просто оставаться незамеченными и когда пойдет группа – сообщить об этом нам – группе перехвата и группе огневой поддержки и маневра, которые будут в глубине территории. После того, как группа прошла незамеченной – ваша задача объединиться и отсечь пути к отступлению. Не скрою – опасно, тем более что приходится принимать во внимание возможность подхода подкреплений со стороны Австро-Венгрии и удара в спину с целью деблокирования попавшей в засаду группы. Но с нашей стороны – во-первых две бронемашины, причем способных работать и ночью. Во-вторых – при перестрелке время будет играть за нас и против них. Я никогда не буду предупреждать – чтобы не допустить утечки – но сам понимаешь, при перестрелке все поднимутся. Это наша земля, а не их.
– Наша то наша… Пан коммандер, а если на арнаутов наткнемся?
– Арнаутов?
– Ну, контрабандистов. Их так между собой называют.
– Мабуть так албанцев раньше называли.
– То есть так. А теперь и эти… так друг друга называют, прижилось.
Сотник подумал. Раскрывать сам факт засадных действий на границе не хотелось. С другой стороны – и пропускать тоже как то…
– Ты первым работаешь – тебе и решать. Хочешь – работай, не хочешь – пропускай. Мы пропустим, но дальше сообщим о проходе, чтобы их дальше взяли. Добро?
– Добре. То есть добре…
– Да не совсем добре. Верней – совсем не добре. Ты как своих головорезов маскировать собираешься?
– Камуфляж. И костюм такой… лохматый.
– Не пойдет. У них серьезное оборудование зараз есть, коли плохо обернется – попластают всех. На позиции выходи еще днем и засветло. Машины – свои, я тебе транспорт не дам, чтобы маскировку не нарушать. Отроешь окопы, неглубокие – как получится в общем – и осторожнее с землей, не рассыпай ее, а относи в стороны. Дальше. Возьми с собой воды. Нарви травы, возьми с собой веток – на месте лучше не ломать. Сделаешь что-то типа загородок, набьешь травой и польешь водой. Так, чтобы каждый был в окопе, укрыт этой самой загородкой, с мокрой травой. И еще.. пусть каждый пленкой накроется на всякий случай.
– Работы много… – с сомнением проговорил серб – не управимся.
– Тогда возьми еще несколько человек – в помощь, если не управишься. Как сделаете – пусть они уходят к нам на позиции, будут в составе маневренной группы. Но сделать – надо если не хочешь, чтобы как в прошлый раз.
Серб думал долго. Оно и понятно – за ним, в отличие от того же сотника – не натасканные на боевую работу волки. За ним – местное ополчение, которому еще здесь жить. У каждого сербского четника здесь дети жена, семья – и ему, командиру, если он потеряет своих людей, подставит их под огонь ради непонятно чего – потом жить рядом с ними, с семьями, потерявшими отцов, мужей, кормильцев. Жить рядом с немым укором в глазах, с немыми вопросами – за что, почему? Сербы – не казаки и тем более не русские, их мало и каждый – на счету. Они – все что осталось от некогда большого и сильного южнославянского народа – изгнанники с родной земли, живущие милостью на чужой. Но если ты живешь на чужой земле достаточно долго – она становится твоей, не правда ли? А не защитить родную землю – грех.
– Добре – окончательно решил серб – командуй. С нами Бог.
* вук – волк (сербск.)
Дневниковые записи
17 июня 2002 года
Афганистан
Интересно было бы знать – а дяде тогда так же было страшно? Или нет? Может, майор и в самом деле прав и героев не существует? Или он просто циник и уставший от войны человек?
Плохо жить в мире где нет героев…
Вчера у нас случилось летное происшествие – зависший над полосой Харриер рухнул на нее. Я помогал тушить огонь, потому что оказался недалеко и потому что должен был это сделать. Потом майор отругал меня – мог рвануть боекомплект, тогда бы нам всем была крышка. Но я понял, что часто майор ругается просто потому что у него плохое настроение. Ведь он сам полез, чтобы вытащить пилота.
Кормят здесь плохо, все продукты размороженные и какие-то водянистые. Хоть это и запрещено – мы скидываемся и покупаем местные продукты, бесхитростные и свежие. Считается что они могут быть отравлены – но никто не помнит кто и когда последний раз так отравился. Майор сказал, что для местных жителей отравить врага – это бесчестие, надо его застрелить или взорвать. Видимо, и у местных есть какие-то понятия о чести.
Национальностей здесь очень много и самых разных. Вообще Афганистан – это страна пуштунов, но здесь их не так много. Есть хазарейцы, есть таджики, есть узбеки, есть какие-то нури. Я начал зарисовывать их, пока получается плохо.
Сегодня был мой первый боевой выход. Говорят, что дворянин не должен показывать страха – но мне так было страшно, что я едва не обделался. Нас подняли утром, раньше всех посадили в вертолет. Две группы – наведение и прикрытие. Наведение – это мы пятеро, прикрытие – взвод капрала Фрезера-Стокса. Этот взвод – на случай, если все пойдет совсем уж хренов, он должен будет находиться на некотором удалении от нас и нанести удар, если нас будут окружать.
Утром в горах бывает ужасно холодно. Здесь вообще чудовищный климат тот, кто говори, что в метрополии отвратительный климат – должен побывать здесь. Ночью температура на камнях падает до нуля, днем же бывает за тридцать и даже за сорок. Воздух очень чистый, но нечем дышать – не хватает кислорода.
Мы зависли над горой – черт, я смотрел на эти горы издали, а вблизи они еще более красивые. Выпрыгивая, я едва не подвернул ногу, если бы такое произошло – это был бы позор – но нет, обошлось. Потом на тросе спустили аппаратуру – она тяжелая и устаревшая, как и многое другое в британской армии. Я читал про североамериканцев, у них аппаратура наведения пусть и не такая мощная как у нас – зато она настолько легкая, что крепится на винтовке и ей может воспользоваться каждый солдат. А у нас – ее надо тащить в рюкзаке, она не терпит ударов и весит не меньше тонны под вечер.
Мы долго шли по осыпям, по тропинкам. Здесь очень опасно, мои ангелы-хранители постоянно проверяли дорогу, нет ли мин. Потом мы поползли…
Осыпь казалась словно живой. Одно неверное движение – и ты потревожишь камень. Один – но за ним полетит еще один, потом еще и еще. Будет настоящий обвал. А если и не обвал – то шорох даже одного потревоженного камня может привлечь внимание духов. Пуштунов – местных жителей, воинов гор. Воинов, у которых дети в качестве первой игрушки получают кинжал, и которые могут добыть мясо выстрелом из БУРа* метров с восьмисот. И ладно бы, если только БУРа – а если вон там, на склоне затаился пулеметчик, и в руках у него пулемет, который ему любезно предоставили русские, чтобы он с его помощью убил как можно больше бедных Томми? Чтобы выковырять его из-за тех валунов – потребуется миномет, а сам он может остановить продвижение роты на время, пока не кончатся патроны.
