– Какие улики? Неужели я похож на какого-нибудь крестьянина с юга, который только и живет вендеттой? – Паоло сунул маску в лицо Уччи, который отпрянул, словно боясь, что она его укусит. – Вот моя месть вылепить все так, чтобы весь мир узнал, что за скотина этот человек. И такой мести было мне достаточно, потому что я художник, понимаете, художник, а не мясник! А теперь можете попытаться сами склеить мою статую, потому что мне здесь больше нечего делать. – Он посмотрел на Сайруса. – Я уеду сразу же, как только сложу свои инструменты, синьор.
– Но ведь мы завтра вернемся, – умоляющим тоном сказал Сайрус. Теперь у вас не может быть никаких возражений, верно? – обратился он к Уччи.
– Возражений? – Казалось, комиссар все еще не знал, что подумать. Нет, синьор, все помещения полностью обследованы, так что вы имеете полное право пользоваться ими. Но это невозможно. Я не могу понять...
– Слышите? – сказал Сайрус. – Я прошу вас, Варезе, поработать всего один день. Только один день.
– Нет, синьор. Я выполнил заказ, который взял. Мне здесь больше нечего делать.
Мел пошел к выходу, и Сайрус поплелся за ним.
– Черт возьми! – сказал он. – Не хочется мне делать эту сцену без одной статуи.
– Можете пропустить ее при съемке. Слава Богу, что все так обернулось, и наплевать на статую. На минуту этот комиссар убедил меня...
– Тебя? Он убедил всех нас. Когда Бетти выходила отсюда, казалось, что она вот-вот упадет. Если хочешь послушать моего совета, Мел, закажи завтра билет на первый же рейс домой и увези ее как можно скорее. Картина почти готова, и тебе надо думать о Бетти, а не об Алексе.
Карабинер, который стоял у двери, показал за угол, и там они увидели Бетти, которая ожидала их. Ее веки покраснели и распухли, а на щеках блестели слезы.
– Что случилось? – спросила она, словно боясь услышать что-то ужасное. – Они...
– Нет, – ответил Мел. – Они ничего не нашли. Паоло здесь ни при чем. – Но она продолжала стоять, беспомощно склонив голову, и действительно казалось, что она вот-вот упадет. Мел крепко обнял ее.
– Все в порядке, детка, – сказал он. – Все в порядке. Завтра мы возвращаемся домой.
***Сай Голдсмит умер в первый день зимы, через четыре недели после того, как фильм вышел в прокат. Как сказала Бетти, он хоть перед смертью, но услышал хвалебные отклики критиков. На Оскара, конечно, не тянет, но фильм правдоподобный, драматичный, прекрасная режиссерская работа... Неплохая эпитафия для человека на смертном одре.
Тайна исчезновения Файла не повредила коммерческому успеху фильма.
Когда эта история стала достоянием гласности, пресса просто блаженствовала, и даже, когда интерес читателей стал слабеть, его легко подогревали опять. Примерно раз в неделю сообщалось, что Файла видели в некоем забытом уголке, полностью потерявшего память, ставшего наркоманом или жертвой Красного Заговора. Бульварные газеты изо всех сил раздували тлеющие угольки сенсации.
Картина вышла в прокат, умер Сайрус, и снова заполыхало пламя.
Мел и Бетти были в Сан-Франциско, собираясь провести Рождество с ее родителями, когда прочитали в газете о смерти Сайруса Голдсмита, скончавшегося после продолжительной болезни в больнице “Ливанский кедр”, и о том, что он будет похоронен на кладбище “Райский уголок”.
Мел с неприязнью подумал о репортерах, которые будут кишеть на похоронах, и это заставило его отказаться от присутствия на них – он ограничился присылкой оригинального венка.
Упоминание о кладбище “Райский уголок” напомнило ему о том, как он стоял с Сайрусом на портике игрушечного дворца и смотрел вниз на Аппиеву дорогу, а Сайрус говорил, как утешал его выбор склепа и все такое прочее. Сайрус Голдсмит истово веровал, что гранитный склеп с начертанным на стене его именем гарантирует лучшую загробную жизнь, чем просто яма в земле на глубине шести футов.
При мысли об этом Мел покачал головой. У Сайруса не было семьи, которая оплакивала бы его, единственным близким человеком в мире был Мак-Аарон. Наверное, он и руководил всеми приготовлениями к похоронам.
Жаль, что Мак не из тех, кто мог бы устроить со вкусом и с фантазией.
Он, наверное, проследил, чтобы Сайрус, словно фараон, погребенный с полным набором всего необходимого для счастливой загробной жизни, был снабжен тем, что, по его мнению, необходимо для приятного времяпрепровождения в вечности, – запасом виски, копией “Императора страсти” и даже красиво обрамленной фотографией гримасничающего Александра Файла на стене склепа – напоминание о победе Голдсмита.
Через несколько дней после Рождества Мел и Бетти выскользнули из дома ее родителей, чтобы впервые посмотреть этот фильм. Мел давно перестал ходить в кинотеатры, где шли его картины: видеть, что зрители не в состоянии оценить его трудов, – хуже, чем сидеть в зубоврачебном кресле, когда тебе сверлят здоровый зуб. Но на этот раз Бетти настояла на своем.
– Мы ведь не пошли на похороны, – убеждала она с чисто женской логикой. – Это самое меньшее, что мы можем сделать для Сайруса.
– Дорогая, при всем уважении к Сайрусу, там, где он сейчас, ему это все равно.
– Тогда я пойду одна. Не будь упрямцем. Мел! Ты же знаешь: это особенный фильм.
Все и впрямь было так. Он это понял сразу. Особенный и даже шокирующий, чего никто больше в зале не понял. Бетти приятно удивилась, когда он предложил посмотреть картину еще раз. Пока она сидела в ложе, Мел побежал в вестибюль и позвонил в Северный Голливуд Мак-Аарону.
– Мак, это Мел Гордон.
– Жаль, что ты не смог быть на похоронах, но цветы, что ты прислал...
– Это все неважно. Мак, я только что просмотрел фильм, и там есть один кадр – в общем, мне надо поговорить с тобой об этом как можно скорее.
Мак-Аарон долго не отвечал.
– Значит, ты понял, – сказал он наконец.
– Точно. Вижу, что ты тоже.
– Уже давно. А Бетти?
– Уверен, что она ничего не заметила.
– Это хорошо, – сказал Мак-Аарон с явным облегчением. – Послушай, где ты сейчас?
– У родителей жены в Сан-Франциско. Но я могу быть у тебя завтра с утра.
– Завтра с утра я должен поехать на кладбище и полностью рассчитаться за похороны. Он поручил мне все эти дела. Ты знаешь, как выглядит склеп?
– Нет.
– Тогда у тебя есть возможность его увидеть. Встретимся ровно в десять. Сторож покажет тебе, где склеп Сайруса.
Пунктуальность была фетишем Мак-Аарона. Когда Мел прибыл на встречу, в десять часов с минутами, Мак уже ожидал его на скамье у склепа с надписью “Голдсмит” на массивной бронзовой двери. Само сооружение было сложено из грубо обработанных гранитных блоков без украшений и без окон. Оно стояло на травянистом холме, возвышающемся над довольно неухоженным пространством, усеянным указателями расположения могил. В противоположность новым модным кладбищам вокруг Лос-Анджелеса это выглядело как подлинное место последнего пристанища.
Мак-Аарон подвинулся, освобождая Мелу место на скамье.
– Сколько раз ты видел фильм? – спросил он без всяких предисловий.
– Дважды.
– Только два раза? Быстро же ты схватил!
– Простая арифметика, – сказал Мел, удивляясь, почему он чувствует потребность чуть ли не извиняться. – Шесть статуй уже использованных и запертых в комнате, где хранился реквизит, еще шесть в этой панораме коридора и одна в ателье, та, которую разбил комиссар. Тринадцать статуй. Не двенадцать. Тринадцать.
– Знаю. Меня осенило в тот день, когда мы сняли последние сцены с этими статуями, и я насчитал шесть стоящих в проходе статуй, а не пять. Тогда я припер Сайруса к стене и заставил все рассказать, как он ни упирался. После этого у меня хватило сообразительности держаться подальше от этой шестой статуи, чтобы она не попала в кадр; но до самой премьеры я так и не заметил, что панорама всего коридора показывает всю шестерку этих проклятых штук, и было уже поздно что-нибудь предпринять. Так они там и остались, словно ожидая, когда ты явишься и начнешь считать их. – Он меланхолично покачал головой.
– Лишь бы полиция не начала их считать, – сказал Мел. – Во всяком случае, все это доказывает, что Паоло Варезе намного хитрее, чем мы считали. Эта статуя у него в ателье была просто бутафория, чтобы отвлечь внимание. Пока мы смотрели, как комиссар рубит ее на куски, Алекс был внутри одной из тех шести статуй в коридоре. Прямо в студии, на виду у всех, кто проходил мимо.
– Верно. Но только неужели ты думаешь, что у Варезе хватило мозгов на то, чтобы проделать все это? Он действительно еще совсем зеленый. И он, и его сестра – просто дети. Настоящая пара младенцев, заблудившихся в лесу.
– Судя по твоим словам, это Сайрус убил Алекса?
– Нет, черт возьми. Сай вовсе не хотел, чтобы Алекс умер, потому что тогда фильм попал бы навеки в суд по делам наследства. Нет, его действительно прикончил этот парень, но Сай.., послушай, может быть, лучше всего рассказать все с самого начала.
