– Нужно разгрузить его, – Локи наконец соизволил прояснить ситуацию, – иначе мне не сдвинуть.
– А нормально сказать нельзя? – Я сгребала вещи в одну кучу, потом разберу.
– Отвертка есть?
– Не знаю. Во всяком случае, мне на глаза она не попадалась.
– Принеси мой рюкзак, – скомандовал Локи. – Он в коридоре.
Рюкзак? Это ж каким воображением обладать надо, чтобы назвать вот эту холщевую грязную сумку рюкзаком?
– Оно? – Я держала сумку двумя пальцами. Неудобно, тяжело и выскальзывает.
– Да. – Локи добрался до нижних ящиков, куда я складировала белье, а также другие личные вещи.
– Стой! Туда нельзя! Я сама!
Он отступил. Пока я бережно и аккуратно переносила ящики в угол, Локи с неослабевающим энтузиазмом принялся копаться в шкафу, сначала дверцы открутил, потом и внутрь залез. Может, все-таки имеет смысл позвонить в милицию?
– А ты его обратно…ну, соберешь?
Мой гость не ответил. Соберет, как же, жди больше, как все мужчины, он из детства не вылез, разломать – пожалуйста, а вот починить – так тут вам, Лия Захаровна, мастера вызывать придется.
Я села на кровать и обняла кота, которому не слишком понравились мои телячьи нежности. Рафинад предпочитал наблюдать за тем, как от моего замечательного трехстворчатого шкафа остается набор досок разного размера. Тоже мужик, хоть и на четырех лапах. Признаюсь, я даже слегка задремала, все-таки ночь на дворе.
– Эй, – кто-то потряс меня за плечо. – Смотри!
Куда смотреть? Мои глаза упорно не желали открываться. Организм хотел спать, спать и еще раз спать. Но Локи не отставал, надо было его прогнать, жаль, не додумалась.
– Просыпайся!
Вот же привязался! Чего ему от меня надо? Ах, да. Шкаф. Наконец, мое зрение соизволило обрести нужную резкость. Так вот, шкафа больше не было, от него осталась пирамида из ящиков в углу, зеркало в полный рост, по поверхности которого в данный момент Рафинад гонял лапой шуруп, и куча досок. Зато была стена. Те же обои в дурацкий цветочек, выцветшие настолько, что этот самый цветочек с трудом можно было рассмотреть. Да и зачем на него смотреть? Цветочки – это ведь так банально! Вот надпись – это куда интереснее. Неровные буквы, написаны чем-то бурым. Полуметровое «П», одна перекладина длиннее другой, рядом крошечное кривобокое «о», нервное «м», «г» с ровной верхней перекладиной, будто нарисованной под линейку, по-детски неуклюжее «е». ПОМОГИТЕ.
Помогите…
Помогите мне, пожалуйста! Пусть это будет всего лишь сон, глупый ночной кошмар, который исчезает с первым лучом солнца. Пусть завтра от этого кошмара у меня будет болеть голова и под глазами останутся синие круги, которых не скроет даже толстый слой пудры и тонального крема. Пусть я целый день буду ходить, словно один из солидных английских призраков, спокойная и безучастная ко всему происходящему вокруг меня. Пусть. Только бы это все оказалось кошмаром. И ночной визитер с разноцветными глазами и именем зловредного скандинавского божка, и диктофонная запись непонятного разговора, и фотографии убитой темноволосой женщины, и эта надпись. Вот сейчас я закрою глаза, посижу немного, а когда открою, все исчезнет.
Не исчезло.
Она испугалась. Странное дело, она почти не боялась его, ни когда сидела абсолютно беспомощная, привязанная к стулу, ни слушая запись разговора, ни увидев фотографии. Не боялась. За свою жизнь он хорошо научился чувствовать чужой страх. У страха был металлический привкус на губах, алые молнии на белках глаз и блестящие капельки на верхней губе.
Локи пристально наблюдал за ней, особенно, когда отпускал. Человек, который тебя боится, способен на многое, испуганный человек опасен. И вот теперь она испугалась по-настоящему. Можно понять: одно дело, когда сумасшедший незнакомец рассказывает тебе страшную сказку, всегда успеешь сказать, что его история – не более чем выдумка. И совершенно другое, когда следы этой выдумки находишь в собственной квартире.
Она зажмурилась, словно испуганный ребенок.
– Открой глаза.
Она послушалась.
– Это ты нарисовал? Пока я спала? – Она спросила это с такой надеждой, что… Жаль было разочаровывать девушку, Локи вообще начал жалеть, что побеспокоил ее. В конце концов, можно было бы придумать что-нибудь еще, найти обходной путь.
– Нет. Она была здесь. Не веришь?
Белобрысая не ответила, но и так было ясно. Не верит.
– Краска старая. Подойди ближе, сама увидишь.
– Я… Верю. Что теперь?
– Теперь… Ты мне поможешь? – Вопрос существенный. Если она откажется, тогда… Тогда его план полетит к чертям собачьим. Она знает слишком много, чтобы в случае отказа просто забыть о его визите. Молчать она не сможет – пойдет в милицию, оттуда ее, естественно, пошлют. Но поведение… За ней ведь следили… А весь успех операции зависит оттого, как долго ОНИ будут оставаться в блаженном неведении. О нем никто не должен знать, пусть думают, что он не приехал. В конце концов, известно, что Ловец никогда не работает даром, но встреча не состоялась, Евгения не успела заплатить. Они вовремя устранили опасность. Думают, что вовремя. А эта… Она согласится. У нее выхода другого нет.
Мы снова сидели в кухне. И Локи опять обнимал обеими руками стакан с кофе. Не пил, грелся. Во всяком случае, у меня возникло впечатление, что ему холодно. А еще он говорил. Черт, он говорил какую-то ерунду, а я слушала.
Все дело в том, что ему нужна моя помощь. Одного разговора слишком мало, чтобы заинтересовать милицию. Да и сам разговор… Ничего конкретного, вопли истеричной впечатлительной женщины. Все объяснимо. Все. Даже надпись на выцветших от времени обоях в глупый цветочек. Надпись, найденная в моей квартире, за моим шкафом. Или не моим? Не важно.
Ему нужна информация. Много информации. О преподавателях, о директоре, о детях, об интернате, обо всем. Такая информация, которая со временем могла бы превратиться в улики, а, когда появляются улики, в дело вступают совершенно другие силы. Локи не способен добыть эти сведения. Он не трус – человек, который садится играть в карты с дьяволом, по определению не может быть трусом. Причина в другом: забор и колючая проволока, башнеобразные охранники и строгий пропускной режим. И еще то, что чужак внутри ТЕРРИТОРИИ виден сразу, там даже уборщики свои, проверенные.
У Локи не было доступа внутрь, зато он был у меня. Я – одна из них, воспитатель, пока только воспитатель, но Локи абсолютно уверен: такое положение дел продлится недолго. Очень скоро произойдет некое событие, которое определит мою дальнейшую судьбу и привяжет меня к ТЕРРИТОРИИ. И он хотел, чтобы я согласилась. Согласилась на все, что мне предложат. Я буду там, но я буду с ним, он обещает заботиться обо мне, обещает помочь, когда станет жарко. Локи обещает, что я не пострадаю.
– Нет.
Определенно – нет. Однозначно. Я не агент «007», в юбке или без оной, я не тяну на роль Джеймса Бонда. Затея Локи глупа – это самое мягкое выражение. Я не имею ни малейшего желания играть в шпионов или разведчиков. И то, и другое – словесные штампы. А я – не штамп, я – человек, и я боюсь, очень боюсь.
– Почему?
Ну как ему объяснить, почему! Я и для себя не нашла подходящих слов.
– Иди в милицию. Пусть они устроят проверку.
– Ничего не обнаружат. – Локи был отвратительно спокоен. – Всегда найдется доброжелатель, который заранее предупредит их о такой проверке. Всегда найдется глубокий незаметный подвал, куда можно убрать опасные игрушки, способные оскорбить взгляд проверяющего. Всегда…
– Я поняла!
– У тебя нет другого выхода.
– Это еще почему? – Умом я понимала, что соглашусь, но пусть он скажет, пусть я буду думать, что пошла на эту авантюру под давлением.
– Хотя бы потому, что если кто-то из них узнает о моем визите, ты умрешь. – Он сказал это так спокойно, словно сообщал о том, что записал меня на завтра к стоматологу. Господи, ну за что мне все это?
– Они хорошо меня знают. На твою беду, слишком хорошо. Пока они уверены, что меня здесь нет, ты в безопасности. Если я начну действовать сам, тогда… Они предпочтут зачистить все концы. Эта квартира – здесь творились странные дела… Страшные дела. Сама по себе она ничего не значит, но, в сочетании с другими уликами… Улики уничтожают. Тебя тоже уничтожат. Ты можешь описать того человека, который привозил деньги. Или ты могла что-то увидеть там, в пансионате, что-то, не предназначенное для других глаз. Или… – Локи отхлебнул кофе, обдумывая, что именно добавить после очередного «или». – Скорее всего, произойдет какой-нибудь несчастный случай. Например, взорвется газовый баллон.
– У меня нет газового баллона.
– Тогда ты уснешь в постели, не затушив сигарету.
– Я не курю.
– Всегда можно сослаться на утечку газа.
– Прекрати! – Мне и так страшно, а он тут сидит, пьет мой кофе и как ни в чем не бывало обсуждает, каким способом удобнее сжить меня со свету. – Если я начну тебе помогать, меня прикончат еще быстрее.
